Заглавие, не отвечающее содержанию
Всякое человеческое начинание имеет то или иное значение в зависимости от той истины или хотя бы доли истины, которая лежит в его основании. Нам, конечно, бывает трудно иногда объективно увидеть эту долю у тех, кто не согласен с нами. Однако я всегда надеюсь в их писаниях найти эту долю и ключ к их заблуждению. Хочется верить в человеческую искренность — в то, что они не с нами не по злобе, а по неведению, может быть потому, что мы недостаточно ясно и полно высказали свои взгляды и доводы. Хочется глубже проникнуть в ход их мысли и понять ее.
Узнав из газет о выходе новой брошюры Архиепископа Иоанна Шаховского «Утверждение Поместной Церкви (размышления и уточнения)», я подумал, что из нее могу больше узнать положительного об Американской Митрополии по истечении года ее «автокефального» существования. Проявились ли в ней живые силы и, если да, то какие? С этой точки зрения название брошюры казалось многообещающим. Оно звучит как нечто такое, за которым должно следовать положительное содержание. Я не ожидал того, чтобы я мог согласиться с нею, ибо между моими взглядами и взглядами ее автора слишком много разного в принципе. Однако я все-таки ожидал найти что-то интересное, раскрывающее хотя бы духовный подход к жизни Американской Митрополии за истекший год.
«Поместная Церковь» в представлении Архиепископа Иоанна — это Американская Митрополия. Однако оказалось, что о ней-то автор говорит меньше всего. Все его внимание обращено не на «утверждение» правды Митрополии, а, напротив, на выражение своего отрицательного отношения к Русской Православной Церкви Заграницей.
Можно было бы и это признать вполне законным, если бы не было обманчивого заглавия его брошюры. Никто не обязан быть с нами согласен. Дискуссия всегда возможна и нравственно допустима. Однако есть известный уровень, которого можно ожидать от человека в сане архиепископа. От него прежде всего мы вправе ожидать честности в аргументации. К сожалению, Архиепископ Иоанн не только не удерживается на таком уровне, но даже, по-видимому, и не помышляет о нем. Поэтому он делает много бездоказательных и ложных утверждений.
Отрицание факта
Явно ложные утверждения начинаются уже на третьей странице. Там автор пишет об Американской Митрополии, что она «не могла быть и никогда не была частью той Зарубежной Русской Церкви, которая образовалась через 125 лет после ее основания в Америке».
Это заявление столь же противоречит общеизвестному историческому факту, как если бы кто-нибудь сказал, что Америка никогда не принадлежала Англии. На какого невежественного читателя рассчитывает Архиепископ Иоанн, делая подобное заявление?
Придется привести довольно длинную цитату из Архипастырского Послания Собора Архиереев Русской Православной Церкви в Америке по постановлению Питтсбургского Собора о принятии Временного Положения в 1936 году.
Сообщая пастве о том, что «всеми нами единодушно принято Временное Положение о Русской Православной Церкви Заграницей», девять архиереев во главе с Митрополитом Феофилом писали: «На основании сего законоположения образуется единый Митрополичий Автономный Округ, объемлющий собою всех наших Православных Русских людей в Северо-Американских Штатах, Канаде и Аляске и возглавляемый нашим каноническим Митрополитом Высокопреосвященным Феофилом. Обширная территория Северо-Американского Митрополичьего округа для удобства церковного управления подразделяется на 11 самостоятельных Епархий, каждая из которых возглавляется своим законным Епархиальным Архиереем, причем, согласно священным канонам, Епископы ничего особо важного не творят без рассуждения Митрополита, «но и он ничего важного не творит без согласия всех их» (Апост. Прав. 34 и Антиох. 9-е). Все наши Архипастыри во главе со своим Митрополитом входят в состав Архиерейского Собора Православной Русской Заграничной Церкви, который является Высшим Церковным Органом для всей нашей Русской Православной Заграничной Церкви, оставаясь в то же время неразрывной частью Всероссийской Церкви».
Мною подчеркнуты некоторые слова, особенно ясно указывающие на ложность утверждений Архиепископа Иоанна. Нравится это или не нравится Архиепископу Иоанну, его голословное утверждение не может опровергнуть факта, удостоверяемого подписью девяти архиереев. По старой русской поговорке, то, что написано пером, не вырубишь топором.
Почти через десять лет после того, как написаны были эти строки, когда коммунисты нападали в Швейцарии на Первоиерарха Заграничной Церкви Митрополита Анастасия, Митрополит Феофил послал телеграмму в его защиту на имя Президента Швейцарской республики. В ней он вновь свидетельствовал, что Митрополит Анастасий является Главою Церкви и для Америки: «Пожалуйста, примите мое свидетельство в защиту Митрополита Анастасия, пребывающего ныне в Женеве, который как Глава Русской Православной Церкви Заграницей проводит благодетельнейшую работу среди русских беженцев и пленных в Европе. Митрополит Анастасий, управляющий нашей Церковью вне России лучшим образом, является человеком высших церковных принципов и доброй жизни, не вмешиваясь в политику. Нынешняя кампания коммунистической прессы против него очень печальна и должна быть игнорируема. Поэтому я почтительно прошу Ваше Превосходительство разрешить ему остаться в Швейцарии для пользы Русской Церкви и народа в Европе. Почтительно, Феофил Митрополит Архиепископ Америки и Канады». Телеграмма датирована 21 января 1945 года.
Обращают на себя внимание слова «управляющий нашей Церковью». Как бы мог Глава Американской Митрополии называть так Митрополита Анастасия, если бы он и его Округ не входили в состав Русской Православной Церкви Заграницей?
При разборе судебных дел в Лос-Анжелесе и Си-Клиффе мы представили бесчисленное количество документов, доказывающих, что Американская Митрополия до Кливлендского Собора в 1946 году признавала себя частью Русской Зарубежной Церкви. Впрочем, противореча себе, на стр. 7 Архиепископ Иоанн признает, что Временное Положение «стало действовать практически несколько лет».
Если оно действовало, то значит Американский Округ входил в состав Зарубежной Церкви. Тогда как же может тот же автор писать на 5-й странице, что Американская Митрополия «не могла быть и никогда не была» частью Зарубежной Церкви? В этом пункте Преосвященный автор сам себя опровергает.
Неточность соединяется с инсинуациями
Переходя к истории Зарубежной Церкви на стр. 5 и последующих за нею, Архиепископ Иоанн соединяет неточность с бездоказательными инсинуациями.
Не буду останавливаться на таком незначительном факте, как вопрос о резиденции Синода. Сремские Карловцы служили таковой только до 1938 года. Митрополит Анастасий переехал в Белград вскоре после своего избрания Председателем Синода.
Другая, более существенная ошибка Архиепископа Иоанна допущена в определении положения Западно-Европейской Митрополии. Никакого «петербургского викариатства» в Западной Европе никогда не существовало. До революции там епископа вообще не было (за исключением — короткое время викария Владимира Путята, который, однако, был викарием не для Западной Европы, а для заграничных церквей вообще). Митрополит Евлогий, еще будучи Архиепископом, был назначен управлять церквами в Западной Европе на правах епархиального Архиерея Высшим Церковным Управлением Заграницей. Это устанавливается документально.
5 марта 1921 года Священный Синод в Москве имел суждение по запросу от настоятеля церкви в Париже прот. Иакова Смирнова. Он испрашивал указаний «по поводу постановления Высшего Церковного Управления Заграницей о назначении Преосвященного Волынского Евлогия управляющим на правах епархиального архиерея всеми заграничными русскими церквами в Западной Европе». Очень важна мотивировка постановления Московского Синода: «Ввиду состоявшегося постановления Высшего Церковного Управления заграницей, считать православные русские церкви в Западной Европе временно находящимися, впредь до возобновления правильных и беспрепятственных отношений означенных церквей с Петроградом, под управлением Преосвященного Волынского Евлогия, имя которого должно возноситься за богослужением в названных храмах взамен имени Преосвященного Митрополита Петроградского».
Неточность в словах Архиепископа Иоанна как будто небольшая, но она так выражена, чтобы у неосведомленного читателя создать впечатление неблагоприятное для Зарубежной Церкви. Когда он называет Западно-Европейскую епархию как «петербургское викариатство в Западной Европе, преобразованное Русской Церковью в Митрополию», за недоговоренностью о том, какой орган Русской Церкви преобразовал не существовавшее викариатство, кроется впечатление какой-то сомнительной претензии Заграничного Управления. А между тем из приведенного указа видно, что решение этого Управления было признано действующим со стороны Московского Синода, который, конечно, исходил в оценке этого акта из Постановления 7/20 ноября 1920 года.
Исполнение долга называется властолюбием
Архиепископ Иоанн старается представить действия управления Митрополита Антония по организации Зарубежной Церкви как акт какого-то властолюбия. «Они, — пишет он, — хотели получить именно власть над всей эмиграцией русской» (стр. 6).
Однако он забывает, что Митрополит Антоний только выполнял свой долг, ясно выраженный в Постановлении 7/20 ноября 1920 г. Там говорится, что объединение оторванных от Московского центра церквей и епархий «составляет непременный долг старейшего в означенной группе по сану архиерея». Митрополит Киевский Антоний был таким старейшим по сану архиереем и, организовывая Зарубежную Церковь, выполнял свой «непременный долг». Почему Архиепископ Иоанн находит «естественным», что выполнению им этого долга «противились другие иерархи и пастыри», — остается неясным. Это может представляться «естественным» только для человека, исполненного революционного духа противления законной власти, каковым и явил себя в своей церковной деятельности Архиепископ Иоанн. Он старается опорочить деятельность Митрополита Антония якобы его служением политике, но не приводит и не может привести никаких доказательств.
Митрополит Антоний, легитимное движение и уход Иеромонаха Иоанна
Митрополит Антоний был русским патриотом, но его патриотизм и его монархизм всегда были на втором месте, а на первом месте была у него церковность. У меня хранится письмо ко мне Митрополита Антония от 20-го марта 1930 г. Там он, между прочим, писал мне: «Теперь вдруг полезли ко мне русские из Румынии, домогающиеся автономии церковной и славянского богослужения. Им я ничего не обещал, потому что у них стремления национально-шовинистические, а не церковные. Впрочем, последние мало у кого остались и поэтому всех, кто их сохранил, я ценю теперь еще выше, чем прежде, когда я впрочем тоже симпатизировал им более, чем кому бы то ни было».
Неправду пишет Архиепископ Иоанн и относительно реакции Митрополита Антония и Синода на принятие Великим Князем Кириллом Владимировичем титула Императора. «Немедленного» признания со стороны Митрополита Антония и Синода не последовало, да и вообще Синод никогда подобного постановления не выносил.
Митрополит Антоний медлил с признанием нового титула по разным причинам: по причине беспокоившего его несогласия в Царской Семье и по опасению вызвать осложнения в церковной жизни. Об этом он упоминает в письмах ко мне в 1924 г. Через меня он тогда послал письмо Вел. Князю Николаю Николаевичу, склоняя его к переговорам с другими Членами Императорской Фамилии. В конце концов Митрополит Антоний присоединился к тем, кто признавал Государя Кирилла Владимировича Императором, но в порядке личном, не добиваясь подобного же решения со стороны Синода и Собора. Не помню точного времени, но думаю, что это было в 1929 или 1930 г. Во всяком случае, никакого «немедленного» решения не было. Тут опять историческая неточность и тенденциозное извращение фактов со стороны Архиепископа Иоанна.
Архиепископ Иоанн, в то время иеромонах, служил не в Белграде, а в Белой Церкви. Царский молебен служился в Белграде только раз в году, в день свв. Кирилла и Мефодия. Не знаю, был ли в этот день там иеромонах Иоанн, но могу сказать, что, уходя из подчинения Митрополиту Антонию, он не указывал на вопрос легитимного движения, как сколько-нибудь его беспокоящий.
Если, как он пишет, он навлек на себя в ту пору обвинение в масонстве, то, очевидно, не этим, а тем, что проявлял близость к парижским деятелям, связанным с Христианским Союзом Молодых Людей (YMCA). Иеромонах Иоанн решил уйти из ведения Митрополита Антония по своему сочувствию общему направлению Митрополита Евлогия. Это видно и из изъятой им в свое время из обращения книжки «Почему я ушел из юрисдикции Митрополита Антония» (Париж, 1931), и из писем, которые я в свое время получал от Митрополита. 14 апреля 1931 г. Митрополит Антоний мне писал: «А теперь у нас горе по Белой Церкви. Печатные предсказания об Иоанне Шаховском оправдались в полной мере… Ни с того, ни с сего, без всякого выступления с моей стороны, он мне под самую ночь Воскресения Христова прислал дерзкое вызывающее письмо, укоряя меня за окружное послание против Митрополита Евлогия, и заявил, что он выходит из моей юрисдикции и переходит в другую. Точно бомба взорвалась подо мною, ибо всего за неделю, т. е. в начале 6-й седмицы Великого Поста, он явился ко мне по пути в Панчево со своим диаконом и с чемоданом, наполненным книжками, которые он хотел показывать Панчевским пациентам, сидел у меня до отхода поезда целый вечер, кушал и дружески простился».
На самом деле причиной для неудовольствия церковного начальства деятельностью о. Шаховского были обвинения его в том, что он под предлогом миссионерской деятельности ездил по разным приходам и совершал там требы, вызывая жалобы настоятелей, в частности, случаями пострижения «белых иноков», т. е. делая тайные постриги лиц, остававшихся жить в миру и даже в семье. Кроме того, он очевидно не скрывал своего сочувствия евлогианскому разделению. Под влиянием жалоб других священников епархиальная власть его одергивала, а он это принимал как угашение миссионерского духа и грубо обвинял Митрополита Антония в недостатке пастырской ревности и любви.
В следующем письме 28 мая 1931 года Митрополит Антоний писал мне, что «Иван Шаховской показал себя и уже лишен сана и монашества». Однако в письме от 9 июня 1931 г., упомянув одного неустойчивого архиерея, Митрополит Антоний писал мне: «Подобный тип есть и у нас в лице мальчика князя Шаховского, он ныне иером. Иоанн. Он тоже прислал мне заявление, что переходит к Константинопольскому Патриарху, т. е. значит к Евлогию, но потом под влиянием увещаний разных благоразумных лиц приехал с повинной, много плакал, бросался в ноги. Думаю, что он уже уехал в Париж, и Господь с ним».
По доброте Митрополита Антония постановление Духовного Суда не было приведено в исполнение.
Архиеп. Иоанн в то время видел у Митрополита Антония и его окружавших только «смуту и политизацию Церкви» (стр. 7). Однако он по своему предубеждению не заметил той церковности, в которой воспитывалась, в частности, белградская паства. Мы могли вполне оценить ее после Второй мировой войны, когда во всех лагерях и местах нового рассеяния именно белградцы обращали на себя внимание своей инициативой в устроении приходов, своею любовью к церковности и послушанием правилам. Злоба застилает глаза и мешает объективности суждений.
Оправдание измены
Но вернемся к оценке Архиепископом Иоанном значения Временного Положения. На стр. 8 Архиепископ Иоанн старается найти оправдание для решения Кливлендского Собора в том, что якобы «оставшаяся тень этого Временного Положения 1935 года была развеяна на 7-м Всеамериканском Соборе в Кливленде в 1946 г. Временное — окончилось. Иного решения не могло быть. «Фактически исчез с территории Сербской Церкви и разложился в процессе войны Зарубежный Архиерейский Центр» (стр. 8).
Военная буря, пронесшаяся над Европой, конечно, не могла не отразиться на положении Архиерейского Синода. В течении многовековой истории Церкви, не первый раз административный порядок в жизни Церкви нарушался вследствие войн и вражеских нашествий. Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский Патриархи при турках много лет не могли пребывать на своей территории и жили в Константинополе, но это не упразднило их Патриархатов. 37 прав. VI Всел. Собора указывает принцип, что порабощение от язычников отнюдь не должно действовать «ко вреду церковных прав». Знаменитый канонист, Епископ Никодим Милаш в толковании этого правила объясняет, что одно из значений его, «чтобы обстоятельства и нужды времени, которые могут подчас нарушить правильное применение церковных прав, не имели влияния на установленное распределение церковных областей, и, как только обстоятельства изменятся и наступит нормальное положение вещей, восстановлен был бы прежний канонический порядок».
Архиепископ Иоанн подходит к вопросу совсем с другой стороны. С его точки зрения, надо было использовать ослабление центра вследствие войны, чтобы избавиться от него.
При этом нельзя не заметить, что теперь Архиепископом Иоанном в его брошюре и адвокатами Митрополии на суде в Минеоле дается совсем не та причина для отпадения Митрополии от Синода, какая на самом деле приводилась на Кливлендском Соборе. В постановлении этого Собора нет ни слова об утрате Архиерейским Синодом своих полномочий вследствие отъезда из Югославии или о прекращении его существования. Напротив, единственным мотивом для отказа от своего подчинения Архиерейскому Синоду там указана несовместимость такого подчинения с желанием установить канонические отношения с Москвой. Другое толкование появилось только теперь, когда ожидается, что люди забыли, как дело происходило на самом деле. О том, что именно в этом был центр тяжести, очень выразительно писал Митрополиту Анастасию Архиепископ Чикагский Леонтий 22-го января 1947 г.: «Мне просто совестно, — писал он, — что мои бывшие воспитанники Семинарии, ныне пастыри Русской Православной Церкви, так сильно склонились, вслед за массою, в сторону признания Патриарха Московского, не взирая на ясные указания действительности о его более, нежели подчиненном положении в СССР… Резолюцию не расчленяя голосовали, что дало решительное большинство голосов в пользу духовного подчинения Московскому священноначалию в лице Патриарха — признания Всеамериканских Соборов высшей инстанцией для внутреннего самоуправления и к отказу от административной связи с Заграничным Синодом».
Тут мотивировка Кливлендского сборища изложена правдиво.
На самом деле, даже накануне Кливленда ни Митрополит Феофил, ни его епископы отнюдь не отказывались от своих канонических взаимоотношений с Синодом вследствие того, что он был вынужден покинуть Югославию. Незадолго до Кливлендского Собора Митрополит Феофил телеграммой от 19 января 1946 г. просил Митрополита Анастасия об утверждении постановления окружного Собора об избрании архим. Иоанна (Злобина) Епископом в Аляску и на совершение его хиротонии в Сан-Франциско в Неделю Православия. В тот же период он ходатайствовал о награждении саном Архиепископа, будущего возглавителя Американской Митрополии, Епископа Чикагского Леонтия и крестами на клобук Архиепископов Виталия и Тихона. На телеграмме Митрополита Анастасия об этой награде стоит резолюция Митрополита Феофила: «Приветствовать и огласить о сем отличии: Архиеп. Тихона и Виталия бриллиантовым крестом на клобук. Митрополит Феофил».
В то время никто не поднимал вопроса об якобы утрате Синодом своих полномочий вследствие эвакуации в Германию.
Искажение фактов
Но архиеп. Иоанн неправ и в отношении других фактов. Архиерейский Синод выехал из Белграда не в составе только «Митрополита Анастасия и Правителя Дел Канцелярии Синода», но также еще в составе двух членов Синода: Архиепископа Тихона (бывш. Берлинского) и Епископа Василия, Архиепископ Феофан скончался перед самым отъездом из Белграда. В Германии, естественно, присоединился к Синоду в качестве его члена Митрополит Серафим, вскоре после начала войны сделавшийся главою Средне-Европейского Митрополичьего Округа в соответствии с духом Временного Положения. Это мероприятие диктовалось трудностью даже почтовых сношений между Белградом и Берлином во время оккупации. В Карлсбаде зимой 1944 г. скончался Архиепископ Тихон, но в Синоде все-таки оставалось три присутствующих члена. Архиепископ Иоанн старается упрекнуть Синод в том, что он в этот период «игнорировал самое существование Американской Митрополии». Поистине, этот упрек не только нелеп, но даже смехотворен. Спрашивается, как мог Синод игнорировать или не игнорировать Американскую Митрополию, находясь с нею в разных воюющих друг с другом государствах? Мог ли Митрополит Анастасий запрашивать мнение Митрополита Феофила через военный фронт? В этом странном упреке предубеждение и враждебный дух Архиепископа Иоанна дошел до высшей точки и, можно сказать, доведен до абсурда.
Я уже показал, что вскоре после окончания войны Митрополит Анастасий возобновил сношения с Митрополитом Феофилом. Однако не сразу Синод мог функционировать вполне нормально. В сентябре 1945 г. Митрополиту Анастасию удалось выехать в Женеву, и только тогда он мог возобновить переписку с епархиями. Но трудности продолжались. В Германии только американские военные чины могли вести заграничную переписку. Нам же приходилось собирать направляемые заграницу письма и посылать на Швейцарскую границу. Там они передавались для Митрополита Анастасия, а одновременно принималась почта от него.
Между тем, в составе беженцев оказались епископы из Малороссии и Белоруссии. Они влились со своей паствой в состав Русской Зарубежной Церкви и, конечно, должны были получить представительство в Синоде.
При всех этих трудностях единство Церкви в Европе и в Америке все-таки сохранялось. Как мы видели, Митрополит Феофил делал представления Синоду, он также послал Архиепископа Иеронима в Женеву для участия в хиротонии Епископов Серафима и Нафанаила. Епископ Серафим получил от него полномочия представлять Американскую Митрополию на Соборе в Мюнхене в 1946 г.
При добром желании, которое проявлял еще тогда Митрополит Феофил, воссоединение жизни разных частей Зарубежной Церкви, разделенных было войной, легко осуществилось бы. Можно себе представить, что впоследствии Американский Округ был бы вместе с тем и центром всей Зарубежной Церкви при совмещении его Главой и должности Председателя Синода. Однако, группа заговорщиков против единства Зарубежной Церкви в Кливленде, в которой не последняя роль принадлежала тогдашнему архимандриту Иоанну Шаховскому, внесла раскол, который продолжается доныне.
Архиепископ Иоанн старается внушить читателю, что Зарубежная Церковь с концом войны якобы разложилась и фактически почти не существовала. Вероятно, Архиепископ Иоанн желал бы этого, но он ошибся, недооценивая жизненных сил этой Церкви, как недооценивали их вообще творцы разделения в Америке.
Конечно, окончание войны совпало с трудным периодом для Синода. Во время самой войны, после вступления в нее Югославии и Америки, Синод, как я уже сказал, был временно отрезан от всех епархий. Заграничная переписка из Белграда даже с Хорватией не могла быть регулярной. Только с Германией можно было сноситься более или менее нормально, но личные встречи даже с Митрополитом Серафимом были затруднены. Он смог только один раз приехать в Белград после начала войны, а в 1943 г. мы из Белграда могли прибыть на Совещание в Вену. По окончании войны несколько месяцев мы никуда не могли дать знать о себе из Германии. Заключение мира застало Митрополита Анастасия в Фюссене, на юге Баварии, а Митрополита Серафима, Епископа Василия и меня с Канцелярией — в Австрии. Только в июле мы воссоединились в Мюнхене, и в сентябре Митрополит смог выехать в Женеву.
Сомнительные документы
Тем временем коммунисты распространили известие, что Синод более не существует и Митрополита Анастасия нет в живых. Вместе с тем сообщали о полном изменении положения Церкви в СССР, о свободном выборе Патриарха и т. д. Дальневосточные епископы знали меньше нашего о положении Церкви в СССР. Приехавший из Москвы посланец Патриарха представлял им положение в самом розовом свете. Как было не поверить епископу? Им казалось поэтому, что в Москве наступило положение, подобное тому, что было в Римской Империи после Миланского эдикта Константина Великого. Для харбинцев эти слухи падали на особенно благоприятную почву, ибо перед советской оккупацией там все более росло беспокойство вследствие политики японцев, которые требовали общего поклонения богине Аматерасу. Митрополит Мелетий со своей стороны издал послание, в котором предостерегал от этого, хотя бы и ценою мученичества. В этих смутных обстоятельствах и при ложной информации Московской Патриархии, Сталин мог казаться избавителем.
Если напечатанное Архиепископом Иоанном обращение к Сталину трех харбинских архиереев с благодарностью за «освобождение» действительно имело место, то его надо оценивать в свете этой обстановки полного неведения подлинного положения.
Однако, я подчеркиваю слово если. В самом деле: насколько достоверен печатаемый Архиепископом Иоанном документ? Он не указывает его даты и источника. Не получил ли он фотокопии своих двух документов от Московской Патриархии, а та, в свою очередь, от Куроедова? Не есть ли это плод сотрудничества автокефальной Американской Церкви с Московской Патриархией? Правдивого ответа на эти вопросы мы, вероятно, никогда не узнаем, но тот факт, что Архиепископ Иоанн, столько раз выступавший против нас все эти годы, только теперь опубликовал эти «документы», невольно вызывает у нас вопрос: почему они появились только после соглашения с Москвой об автокефалии?
Впрочем, второй из этих документов не имеет никакого значения. Там перечисляются проживавшие в Харбине священнослужители, как рекомендуемые для направления в Китай по ходатайству Архиеп. Виктора, но ничего не говорится об их собственной реакции. Фактически мы не знаем, чтобы кто-либо из них поехал в Китай во исполнение этого определения Московского Синода.
Что касается нашего нынешнего Первоиерарха, Митрополита Филарета, то вплоть до своего выезда в Австралию он оставался преследуемым. В № 103 «Нового Журнала», только что мною полученного, есть статья И. Ильина «На службе в Сов. разведке в тылу у японцев». Автор касается и церковных дел. Он пишет про ставшего представителем (Экзархом) Москвы Архиепископа Нестора: «Став во главе епархии, после смерти Мелетия (который долго не прожил после своего воззвания не поклоняться богине Аматерасу) Нестор начал немедленно жестоко преследовать Филарета, лишив его прихода за то, что тот подписал воззвание. Филарет был очень популярен среди православного населения и преследование его вызвало сильное осуждение Нестора» (стр. 179).
Так пишет «внешний», т. е. человек нецерковный.
А вот что пишет церковный человек, бывший при Владыке Филарете при коммунистической власти в Харбине: «Когда в Харбин вошли красные, было “предложено” всем эмигрантам взять советские паспорта. Многие были уверены, что будет массовая эвакуация и что нежелающих ехать добровольно — повезут насильно… Я спросил о. Филарета, как мне быть и получил от него ясный и точный ответ: “Если бы возродилась Родина Россия и мне не на чем было бы ехать, то я пошел бы пешком по шпалам. Ехать же в Сов. Союз, где властвует богоборческое правительство и коммунизм — я не даю благословения никому и сам туда не поеду. Сидите здесь, а дальше — что Бог даст”.
О. Архимандрит Филарет категорически отказался взять советский паспорт, оставаясь безподданным до конца. Все вызовы в Сов. консульство он игнорировал и ни разу туда не ходил.
О. Архимандрит Филарет принципиально отказывался служить напутственные молебны отъезжающим в Сов. Союз, открыто заявляя, что в страну с богоборческой властью он ехать никого не благословляет».
Кто 17 июля отваживался служить панихиду по убиенной Царской Семье, кроме о. Филарета? Никто. О. Филарет не устраивал демонстрации, но ежегодно в этот день служил панихиду, начиная с поминовения Царственных Мучеников…
Очень часто о. Филарет говорил такие проповеди, так громил безбожную коммунистическую власть, что становилось жутко за него и казалось, что мы его больше не увидим. Думается, что только благодаря воле Божией и заступничеству Его Пречистой Матери о. Филарет оставался на свободе. Как-то я просил о. Филарета не говорить так резко о правительстве и сказал, что за такие проповеди, носящие политический характер, его могут в любой момент арестовать и мы будем лишены того, в чем больше всего нуждаемся. Последовал ответ: “Это не политика, я политикой не занимаюсь, но как пастырь Церкви обязан говорить и осуждать — все обойдется благополучно”.
Только о. Филарет ни разу не встречался, вернее, открыто уклонялся от встреч с приезжавшими из Сов. Союза архиереями» («Русское Слово», 3 июля 1971 г.).
Из приведенного выше видно, что вопреки утверждению Архиепископа Иоанна (стр. 22), Митрополит Филарет отнюдь не был в чести ни у церковной, ни у гражданской власти в Харбине. Окольными путями он вел сношения с нами.
Если Архиепископ Иоанн знал от харбинцев о поведении Владыки Филарета в Харбине, то написанное им — клевета. Если он этого не знал, то можно удивиться столь безответственному отзыву о Митрополите без надлежащего осведомления.
Смятение в Европе
Архиепископ Иоанн далее перечисляет других иерархов, поддавшихся советским интригам и присоединившихся к Московской Патриархии.
Конечно, человеческая природа слаба и всегда могут быть падшие. Известно, что Митрополит Серафим в Париже не устоял против прямой угрозы Митрополита Николая Крутицкого, что в случае его неподчинения он подвергнется преследованию со стороны французских властей за свою якобы близость с немцами. Он уехал через несколько лет в СССР больным и неспособным ни к какой деятельности стариком, в состоянии психической неуравновешенности. Однако наша Западно-Европейская епархия скоро оправилась от этого испытания. Еще меньшее значение имело отпадение в Хорватии Архиепископа Гермогена, при котором никакой паствы не было. Его соблазнили, не только теша его тщеславие, но и обещанием, что, приняв предложение Хорватского Правительства возглавить новую Церковь, он спасет от смерти многих священников и православных. Ведь в то время в Хорватии были массовые убийства православных сербов. Находившийся тоже в Хорватии Архиепископ Феофан отклонил всякое участие в этом неканоническом деле и выбрался из Хорватии в Белград.
Архиерейский Синод никак не ответствен за этот акт. Архиепископ Гермоген был немедленно запрещен в священнослужении и отдан под суд. Германские власти не позволили нам напечатать этого решения, но оно было объявлено в наших церквах с амвона, вопреки запрещению, и о нем был официально уведомлен Сербский Синод. Поэтому писать, что это было ударом со стороны Синода по своей благодетельнице Сербской Церкви (стр. 16)— значит возвести на Синод еще одно ни на чем не основанное клеветническое обвинение.
Поставление во епископа прот. Оно в Японии менее всего может быть инкриминируемо Архиерейскому Синоду, который во время войны был лишен возможности проверять происходящее на Дальнем Востоке. Харбинские Преосвященные все вместе доложили тогда, что Митрополит Сергий лишен возможности управлять Японской Церковью и что единственным выходом для сохранения ее является скорое рукоположение о. Оно, о котором они свидетельствовали, что он канонически правоспособен. При этих условиях Синод не имел основания препятствовать его поставлению.
Вообще, если Архиепископ Иоанн старается убить нас перечислением отпавших, то ему следует помнить, что сила церковного организма измеряется не теми, кто не выдерживает искушения, а теми, кто его преодолевает. И вот вопреки всем трудностям военного и послевоенного времени, вопреки измене и в Париже, и в Америке, — Зарубежная Церковь не утратила своей жизненности и, преодолев все препятствия, не только сохранила свое существование, но и значительно развилась там, где Архиепископ Иоанн и его единомышленники предвкушали ее гибель и исчезновение.
Прежде чем перейти к выводам, я должен сказать несколько слов о Митрополите Серафиме (Ляде). Не знаю, на каком основании Архиепископ Иоанн приписывает ему принадлежность к нацистской партии. У нас никогда не было таких определенных данных. Однако он, особенно вначале, конечно, сочувствовал антикоммунизму этой партии и надеялся на то, что Вторая Великая Война может повести к уничтожению коммунизма. На это надеялись многие, и в том числе Архиепископ Иоанн, не состоя в партии. Многим памятна написанная им восторженная статья о Германской армии. Конечно, по своему положению Митрополиту Серафиму приходилось иметь дело с правительством и с Гестапо. Он был добрый и мягкий человек, хотя очень впечатлительный и вспыльчивый. Его отказ подчиниться требованию властей о необслуживании т. н. «Остов» говорит о его независимости, как и защита взятого им на поруки Архиепископа Александра (Немоловского) и отказ публично осудить Еп. Горазда, казненного за якобы участие в заговоре против Гаулейтера в Чехии. Доброту его отмечает и Архиепископ Иоанн. Одной из его слабостей было то, что он был иногда недоверчив. У меня, впрочем, никогда не было трудностей в отношениях с ним, но, конечно, присутствие Синода в его епархии и обращение к Синоду общественности, помимо епархиального архиерея, могли иногда вызывать у него досаду. Однако, он, конечно, не «потерял всякое значение для Митрополита Анастасия и прот. Г. Граббе» тем более, что он был Заместителем Председателя Синода в отсутствие Митрополита Анастасия. Его участие в делах поневоле ограничивалось его растущей болезненностью. Таким образом Архиепископ Иоанн очень ошибается, представляя наши отношения как признак какого-то «разложения возглавления Зарубежной Церкви».
Я прошу прощения у читателя, что поневоле должен был уклониться в сторону, отвечая на мелочные уколы, которыми Архиепископ Иоанн хотел бы уязвить столь ненавистную ему Зарубежную Русскую Церковь. По правде сказать, имеет ли большое значение для истории и тем более для существа дела, насколько мы проявляли такта в отношении Митрополита Серафима? Подобные вопросы не имеют принципиального значения. Они носят вздорный характер. Но очень характерно, что Архиепископ Иоанн позаботился собрать их для того, чтобы отметить годовщину Американской автокефалии. Ведь книжка его в конце помечена: «10 апреля 1971 г. 1-я годовщина автокефалии Православной Церкви в Америке».
Неожиданное «миролюбие»
Итак, отмечая годовщину «автокефалии, мысль Архиепископа Иоанна направлена не в сторону положительных достижений новой автокефальной Церкви, а исключительно на спор с нами, на поношение Русской Православной Церкви Заграницей, ее иерархов и бывшего Правителя Дел Синодальной Канцелярии.
Но, заполнив целую брошюру диффамацией, он на 17 стр. вдруг заявляет, что Православная Церковь в Америке не желает враждовать ни с кем. «Поистине, можно было бы устроиться братски», пишет он и отмечает доброту этой Церкви в том, что она не выносила против нас «дискриминационного постановления о прещении».
Откровенно говоря, я не совсем понял, серьезно ли это сказано? Разве Архиепископ Иоанн не знает, что после Кливленда обострение отношений между Митрополией и Синодом происходило именно вследствие его деятельности? Не он ли совершил вторжение в Аргентину, поторопившись принять Михаила Дикого, запрещенного Синодом и подсудного клирика? Не он ли поторопился принять запрещенных клириков в Каракасе и в Лиме? Вообще, мы все время знали, что достаточно священнослужителю совершить каноническое преступление и быть запрещенным в священнослужении, чтобы его приняла Американская Митрополия, в особенности если он в досягаемости Архиепископа Иоанна. Что касается «запрещения», то как может он даже помышлять о том, чтобы была возможность запрещения не подлежащего ведению Митрополии нашего епископата? Воистину, это «опасность», которой Синод боялся меньше всего. Даже если бы эта Митрополия была сколько-нибудь каноническим округом, и то, как могла бы она запрещать неподсудных ей епископов? Гораздо больше оснований было бы у Архиерейского Собора Зарубежной Церкви наложить запрещение на отколовшуюся от него группу епископов, а хиротонию Архиепископа Иоанна признать недействительной. Представлять несовершение этого нелепого акта Митрополией в отношении иерархии Архиерейского Синода как акт ее снисхождения просто смешно.
Предупреждение не угроза
Архиепископ Иоанн очень обижается на обращение Митрополита Филарета к собранию епископов, клириков и мирян в Св.-Тихоновском монастыре. Он называет его исполненным «жалких политических страхов» (стр. 17). «Этих страхов политических у апостолов Христовых — и в помине не было» (там же). Но не было тогда и современного политического положения. Впрочем, Апостол Павел и тогда предупреждал против попыток совмещать служение Богу и велиару (2 Кор. 14-15). Однако Митрополит Филарет писал в своем послании не о политике, а о непримиренности со злом и предупреждал о последствиях этого акта для Митрополии.
Действительно, нам говорили, что автокефалия имеет целью объединение, а на самом деле она вызвала углубление церковного разделения даже в тех кругах, к которым мы не желаем принадлежать, но с которыми Митрополия была в единении. Так, например, распалась Постоянная Конференция т. н. Канонических Епископов. Предупреждение Митрополии, что большинство Церквей не признают ее автокефалии и что последняя внесет разделение, не есть акт злобы. Напротив, злоба дает совершить грех или ошибку без предупреждения для того, чтобы иметь основания для осуждения, любовь же заранее предупреждает ближнего об ошибочности шага.
Предупреждение и предвидение последствий не есть «застращивание». При этом наше предупреждение уже оправдывается на деле. Даже находящаяся в коммунистической стране Румынская Церковь отказалась признать автокефалию Митрополии. Не признает ее и ни одна из древних греческих Восточных Церквей. Нам известно, что некоторые из них своим делегатам на Московский Собор дали указание не принимать там участия в Литургии, если в ней будут участвовать делегаты Митрополии. Теперь Греческая Архиепископия в Америке получила указание из Константинополя о прекращении литургического общения с Митрополией.
Между тем, Архиепископ Иоанн пишет на стр. 20 о том, что Митрополия имеет полное литургическое общение с Греческой Архиепископией. Тут опять оказывается неправда.
О московских прещениях
Очень ошибается автор разбираемой брошюры и в оценке значения московских прещений против иерархии Американской Митрополии. Акт снятия запрещения с последней, автор называет «аннулированием». «Если, — пишет он, — в ее архивах числился акт наложения прещений на нас в 1947 г., то естественно, надо ей было официально аннулировать этот акт перед провозглашением автокефалии. Московская Патриархия должна была пройти через эту формальность» (стр. 21).
Интересны слова «если в ее архивах числился акт наложения прещений». Архиепископ Иоанн хорошо знал, что акт этот в архивах действительно числился, ибо именно на основании этого акта самого автора брошюры не допускали к сослужению с епископами Патриархии. Это тщетная и неловкая попытка поставить под сомнение несомненный факт. Другой уловкой со стороны автора является пользование терминов «аннулирование» вместо «снятия». Думается, что Архиепископ Иоанн достаточно образованный человек, чтобы понимать разницу между этими двумя выражениями. Он, конечно, понимает, что аннулирование есть признание акта недействительным и как бы небывшим. Между тем Московская Патриархия поступила иначе: она снимала запрещение и при том сначала с иерархии клира Японской Церкви, а потом уже с Митрополии. Значит, до нового акта она признавала запрещение действительным.
Архиепископ Иоанн и его единомышленники, как уже отмечалось, оригинально подходят к вопросу о прещениях. Они считают, что если подсудимый не согласен с запрещением, то оно и не существует. Поэтому они так легко всегда принимали запрещенных клириков.
Такое отношение Митрополии к прещениям вытекает из циничного отношения к юрисдикции вообще. Закон для Архиепископа Иоанна и его единомышленников существует постольку, поскольку выгодно его исполнять. Так поступала Митрополия в отношении Синода, так отнеслась она и к Московской Патриархии. Еще раньше так же поступал Митрополит Платон, и на суде в Минеоле мы могли графически показать юрисдикционные позиции Митрополии с 1920 г. и поныне в виде зигзагов. Вот почему каноническая юрисдикция Синода, принятая и утвержденная Собором и несколько лет соблюдавшаяся в Америке, под влиянием настроения собравшейся в Кливленде мятежной толпы, могла быть отброшена односторонним актом, как клочок бумажки. Вопреки Наказу самого Собора, это постановление так и не было представлено на утверждение Собора Епископов и потому является сугубо незаконным.
Исходя из такого цинического отношения ко всем церковным актам, Американская Митрополия считает желательный для ней акт Московской Патриархии об автокефалии действительным, а изданный той же Патриархией акт о запрещении ее иерархии — клочком бумаги.
Однако, для людей с логикой, совестью и сознанием ответственности совершенно ясно, что с того момента, когда Митрополия признала условия Постановления 7/20 ноября 1920 г. более не существующими для отдельного существования Церкви заграницей, вследствие наступившей, якобы, правильной организации Патриархии, — для нее делалось обязательным подчиненное положение в отношении последней. Если сама Патриархия достаточно свободна и законна, чтобы отметать основанную на Постановлении 1920 г. Зарубежную Церковь, и если она может быть признана Высшей Церковной Властью, как это сделали собравшиеся в Кливленде в 1946 г., то Митрополия обязана ей была послушанием до освобождения своего от такового в законном порядке. По той же логике, если не действительны прещения Патриархии, то недействительны и другие ее акты, в том числе об автокефалии, ибо это значит, что она не имеет канонических прав Высшей Церковной Власти.
Так смотрит на дело Зарубежная Церковь и поступает логично, не признавая в отношении себя никакой канонической силы за постановлениями непризнаваемой ею в качестве законной Церковной Власти Патриархии. Но со стороны Американской Митрополии такая дискриминация в отношении актов Московской Патриархии была актом самочинным и революционным. Если Московская Патриархия вправе давать автономию и автокефалию, то она вправе была и налагать прещения.
Испытание лояльности к США
Архиепископ Иоанн очень старается доказать, что получение Митрополией автокефалией от Москвы ее нисколько политически не связывает.
Однако, политическая окраска Московской Патриархии составляет ее сущность. Она допущена Советами ради той политической роли, которую она играет. Не случайно иностранные журналисты заметили, что на Соборе при выборах и интронизации Патриарха Пимена все делалось для передачи описания и картин церемонии за границу, в то время как местные газеты это событие замалчивали. Московская Патриархия для Советов — «экспортный товар».
Поскольку Московская Патриархия есть орган советской пропаганды, всякая связь с нею (обмен визитами, подарками и т. п.) способствует последней, и Американская Митрополия теперь вынуждена в этом участвовать. Если бы у деятелей Митрополии было остро развито чувство лояльности к своей стране, они должны были бы это почувствовать.
Например, разве американские церковные делегаты в Москве не должны были ощутить по крайней мере неловкость, когда оглашалось Окружное Послание Московского Собора к христианам всего мира с призывом «бороться за прекращение американского вооруженного вмешательства во внутренние дела народов Юго-Восточной Азии»? Американская политика ясно названа там «реакционной, человеконенавистнической, проводимой империализмом, стремящимся к мировому господству». В том-же смысле говорил и Патриарх Пимен в своей речи на торжественном приеме после интронизации.
Если бы Американская Митрополия была вполне независимой от Москвы, быть может, ее делегаты покинули бы эти собрания и таким образом заявили бы о своей лояльности к Соединенным Штатам. Но Митрополия не может себя позволить открытого конфликта с Московской Патриархией как главной, если не единственной силой, стоящей за ее «автокефалией». Она может ссориться с греками, сирийцами, сербами, но только не с Москвой.
Митрополия и греки
Архиепископ Иоанн удивляется, что мы указываем на позицию Патриарха Афинагора, не признающего Американской автокефалии. Мы, конечно, делаем это не потому, что во всем с ним согласны. Напротив, наше расхождение с ним гораздо глубже, чем у Митрополии, ибо оно основано на догматической почве, а не на почве только ограждения своей юрисдикции.
Впрочем, вопреки словам Архиепископа Иоанна (стр. 19), никаких приходов наша Церковь у греков не отнимала. Те греческие приходы, которые мы имеем, образовались особо. Удивительно, что Архиепископ Иоанн упрекает нас в том самом, что служит одной из причин разлада между Митрополией и Константинополем. Последний порвал общение в таинствах с Митрополией за принятие двух его приходов, ибо не признает ее преимущественной юрисдикции на территории Америки. Эта позиция греков и других Церквей сводит автокефалию Митрополии на нет. Она может определять только отношения между нею и Москвой. Поскольку же Митрополия будет настаивать на каких-то автокефальных правах в Америке, она неизбежно будет вовлекаться в конфликты с другими Церквами. Это совершенно неизбежно.
Так, громкие слова о том, что автокефалия есть первый шаг к общему церковному объединению в Америке, оказались пустыми, и оправдываются наши предостережения.
«Негативность»
Архиепископ Иоанн жалуется на то, что общим характером Послания Митрополита Филарета собранию в Тихоновском монастыре «является его негативность моральная и экклезиологическая». Трудно понять, что он хочет этим сказать. Всякое указание на грех и ошибки можно счесть за имеющее «негативный характер». В отношении греха у христиан и должна быть «негативность». Поскольку же Американская автокефалия исходит из Кливлендских настроений, она страдает отсутствием любви, превозношением и пренебрежением к канонам. Поэтому она и ведет к углублению разделений, ибо объединяет людей только любовь. И очень характерно, что годовщину автокефалии Архиепископ Иоанн отмечает не каким-нибудь положительным трудом, а именно своей исполненной нескрываемой злобы брошюрой. Можно-ли найти в ней что-нибудь, кроме «негативности»? Искажая события и копаясь в сплетнях, Архиепископ Иоанн не высказал в своей брошюре ровно ничего созидательного. Может ли вырасти добрый плод от такого отравленного злобой дерева?
