От редактора

Настоящая брошюра представляет интерес, как часть обширной дискуссии в связи с изданием в 1948 г. протоиереем Михаилом Польским книги Каноническое положение Высшей церковной власти в СССР и заграницей. Эта дискуссия, посвященная тому какое церковное устройство наиболее соответствует православно-каноническому идеалу воспроизводится здесь в разделе Церковное право.. С точкой зрения Северо-Американской митрополии по вопросу о владении имуществом в Лос-Анджелесе можно познакомиться здесь. 

диакон Андрей Псарев,
7 октября, 2021

Распутия митрополии. Ответ противникам мира Церковного

Американская митрополия и процесс в Лос-Анджелесе

Общая оценка положения митрополии и ответ «Русско-Американскому Православному Вестнику» (июнь, 1949) на статью: «По поводу решения Высшего Суда штата Калифорния по Лос-Анджелесскому делу».

1. Решение суда в Лос-Анджелесе. Его основания: Первый Заграничный Собор 1921 г., Указ №362 1920 г., «Временное Положение» 1935 г. Общие выводы в решении Суда.
2. Оценка процесса и решения суда. Можно ли обращаться к светскому суду? Кто установил каноничность Заграничного Синода? Некоторые подробности процесса и решения.
3. «Установленные факты». О правах церковных переселенцев, Заграничный Синод и Автокефальные Церкви, заключение.
4. Ответ епископу Иоанну Бруклинскому на его брошюру «Пути Американской Митрополии».

Общий Собор всех русских епископов заграницей есть, прежде всего, нравственная необходимость братской дружбы и любви, а также взаимной помощи в заботах о духовном обслуживании многочисленных русских православных людей всего нашего рассеяния.

Епископат зовут к тесному единству его общая судьба, одни условия разобщения с родною Матерью Русской Церковью, общие ожидания восстановления России в свободе ее духа, ее Церкви, т.е. одни печали, мысли и желания.

К братскому единению зовет обращенный непосредственно к ним голос Самого Спасителя: «Поэтому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Иоан. 13, 35). Епископы, эти «вторствующие апостолы», не отрекутся от звания учеников Христовых.

Символ веры дает нам догмат о единой, или одной, Церкви Христовой и необходимо подразумевает и внутреннее единство церковное. У Христа одно тело, одна Церковь, и все мы члены одного тела.

Наконец, собор епископов осуществляет закон, правило или канон церковного устройства.

Собор епископов — не одного только какого-либо митрополичьего округа или группы епископов, но именно Общий Собор всех без исключения епископов всех областей я епархий, принадлежащих одной стране и могущих собраться вместе, есть верховная власть в этой Церкви.

Так в канонах любовь облекается в форму законного устройства Церкви. В них самое соборное согласие первого епископа со всеми и всех с первым уподобляется единству Пресвятой Троицы (Ап. 34). Каноны святы не только в силу авторитета того источника, из которого они происходили (апостолы, соборы, святые отцы), но и потому что в них воплощается евангельская нравственность и догматы Церкви.

Можно ли бороться против единства? Кто среди нас проповедует против него, кто противник истины? Разве не первая аксиома или не самое бесспорное положение нашей жизни, что одинаковая принадлежность нас всех к Русской Церкви нас объединяет? И где от начала осуществляется этот принцип церковного единства? Не в Общих ли Всезаграничных Соборах русских епископов?

Ведь грех раскола у нас есть более позднее явление. А сознание христианского долга и общих церковных нужд заграницей переживал весь русский епископат в целом с первых дней эмиграции, в 1920 и 1921 гг., когда стали наши епископы составлять свои соборы, не делясь на группы.

За свой грех против евангельской и церковной правды раскольники дадут отчет на Страшном Суде Божием. Но те, кто решаются на раскол и разжигают ради него ненависть, верят ли в Суд Божий и боятся ли его?..

I. Решение Суда в Лос-Анджелесе

Но раньше Суда Божия совершился над расколом суд человеческий. Не боятся люди одного суда — может быть, побоятся другого. Не без Промысла Божия это вышло.

Преображенский приход в Лос-Анжелесе принадлежал от своего основания юрисдикции Заграничного Архиерейского Собора и Синода, которому подчинялась и Американская Митрополия. Когда же последняя откололась от Синода на Кливландском Соборе 1946 г., то приход в своем большинстве не пожелал последовать за нею. Невзирая на это, управление Митрополии оставило за собою храм, и прихожанам пришлось подать в гражданский суд. Суд принужден был волей-неволей решать вопрос принципиально: какая юрисдикция имеет право владеть храмом, можно ли было вообще слушаться Кливландского решения и кто находится в расколе…

Приведем в сокращенном виде Решение Суда, и, по возможности, в буквальных выражениях самого Суда.

В самом начале Решения Суд условился, что «для краткости» он будет называть учреждения заграничной части Русской Церкви — Архиерейский Собор и Священный Синод — просто «Заграничная Церковь» (7 стр.).

В основании своего Решения Суд установил несколько фактов, из которых наиболее важными можно считать три, подробно им описанные. Это Первый Заграничный Собор 1921 г., Указ №362 от 20 ноября 1920 г. и «Временное Положение» о Русской Православной Церкви заграницей 1935 г.

1. Первый Заграничный Собор. «В 1921 году двенадцать епископов, от тридцати до сорока священников и примерно сто мирян собрались на Собор в Сремских Карловцах, в Сербии. Это было сделано с согласия Патриарха Сербской Православной Церкви, которая была тоже одною из автокефальных Церквей. Этот Собор создал Заграничную Церковь в качестве Высшего Церковного Управления для всех верующих вне России».

«Все епископы во всем мире вне России время от времени либо принимали деятельное участие в Синоде, либо имели к нему какое-либо отношение. Из состава его были некоторые отпадения, но тем не менее оно признается в качестве Высшего Церковного Управления многими приходами в разных странах мира» (11 стр.).

Так как «обязанность управлять Церковью принадлежит епископам», то на них, на оставшихся на свободе, после дезорганизации Церкви в России, «лежала обязанность собраться и совокупно создать высшее церковное управление. Это было абсолютной необходимостью для сохранения порядка. И это сделали епископы, собравшиеся в Карловцах в 1921 г.». «Раз было образовано Высшее Церковное Управление, — явилась необходимость, чтобы все епископы, духовенство и миряне признали его авторитет впредь до того времени, когда условия, вызвавшие необходимость его образования, перестали бы существовать». «Так как из исковых бумаг, доказательств, признаний и утверждений всех сторон явствует, что свободная церковная жизнь в России еще не восстановлена, Суд должен признать, что Заграничная Церковь продолжает быть высшим церковным управлением вне России» (17-19 стр.).

2. Указ №362 об организации высшей инстанции церковной власти, на соборных началах, в случае разобщения епархий с высшим церковным управлением в России.

Суд устанавливает факты, которые должны быть связаны с этим указом.

«На протяжении многих десятков лет до сего существовали части Церкви в форме приходов, миссий и епархий в разных странах; все они были организованы и считали себя неотделимыми и составными частями Церкви и управлялись высшим церковным управлением и властью в России»,

«Многие епископы, сотни священников и миллионы мирян были изгнаны из территории России и обосновались в разных частях света» (11, 48 стр.)

«Указ этот (№362) частью гласит: В случае, если епархия, вследствие передвижения фронта, изменения государственных границ и т. д., окажется вне всякого общения с Высшим Церковным управлением, епархиальный архиерей немедленно входив в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях».

«Все стороны согласны, что издание этого Указа было в соответствия с канонами».

«Добросовестный анализ Указа в свете канонов, необходимость, чтобы была единая Церковь с единым главою, и существовавшее критическое положение вынудили Суд заключить, что Указ имел целью создать высшее церковное управление для Церкви во всем мире, вне пределов, находящихся под контролем большевиков. Посему он является дополнительной опорой для образования и существования Высшего Церковного управления Заграничной Церкви» (19, 20 стр.).

«Церковь является сложной и нераздельной единицей, или корпорацией, возглавляемой высшим церковным управлением, подчиняясь власти и авторитету епископов, действующих в Соборе или общем Совете» (46 стр.)

«Когда Церковь в России оказалась окончательно дезорганизованной, а высшее управление в России было уничтожено, как было упомянуто выше, согласно канонам и закону Церкви, совершенно оставляя в стороне значение и требования Указа №362, как таковые были изъяснены выше, — у епископов, которые находились вне России, возникла абсолютная обязанность собраться и совместно объединить во временную церковную организацию все части и всех членов Церкви вне России, а равно высшее церковное управление для всей Церкви вне России до того времени, когда внутри России будет восстановлена нормальная церковная жизнь и когда в России будет восстановлено высшее церковное управление всеми епископами Церкви, действующими свободно и без контроля или притеснения со стороны государства. Таковая временная организация Церкви вне России явилась тогда и с тех пор всегда была, и в настоящее время продолжает быть абсолютной необходимостью для того, чтобы сохранить и поддержать существование, единство, дисциплину, доктрину, обряды и богослужение Церкви, а равно для предупреждения возникновения расколов и ересей в Церкви вне России; и таковая организация была и продолжает быть особенно необходимой для сохранения самого существования Церкви, которая на Родине, в России, была тогда, во все время после большевицкой революции, и продолжает до ныне быть преследуема коммунистами» (50-51 стр.).

(По мнению Суда, был бы Указ или его не было бы совсем, объединение частей Русской Церкви под своей властью было долгом епископов, и потому Указ толкуется только с точки зрения этого принципа).

«Указ этот, толкуемый в свете канонов и законов, разрешил и приказал всем епархиям, епископам и частям Церкви вне территории России образовать временное высшее заграничное (или вне России) церковное управление на предмет поддержания и сохранения единства Церкви вне России, а равно для применения в отношении всех частей Церкви вне России и всей власти и авторитета, и отправления всех функций, которые до того времени применялись и отправлялись высшим церковным управлением внутри России, до того времени, когда в России будет восстановлена нормальная церковная жизнь и истинная религиозная свобода, и когда в России будет восстановлено высшее церковное управление, не стесняемое государством, заведывать его делами нормальным порядком. Названный Указ №362 был и продолжает оставаться каноничным и законным, и он тогда потребовал и всегда требовал, чтобы все епископы, священники и миряне, а равно все части, епархии, миссии, приходы и конгрегации Церкви, находящиеся вне России, были объединены; чтобы они образовали и сохранили высшее церковное управление и организации для заведывания их делами и чтобы они были неотделимыми и составными членами к частями таковой временной церковной организации до того времени, когда будет восстановлена нормальная жизнь в России» (49-50 стр.).

3. «Временное положение о Русской Православной Церкви заграницей», выработанное в 1935 г. главами и представителями четырех митрополичьих округов и подписанное ими и Патриархом Сербским.

Этот документ утверждает, что «Русская Православная Церковь заграницей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Русской Православной Церкви, временно существующая на автономных началах», и что «Высшим органом законодательства, суда и управления для Русской Православной Церкви заграницей является Собор Архиереев, собираемый ежегодно, а его исполнительным органом —Священный Архиерейский Синод» (57 стр.).

«Положение это было подписано ответчиком Митрополитом Феофилом». «Факты обнаруживают, что между 1936 и 1946 гг. он и его епископы делали все, что требуется согласно Положению». 23 документа и множестве действий и заявлений его и его епископов доказывают «признание с их стороны главенства исполнительных органов Заграничной Церкви». [1]Из этих документов возьмем хотя один, подлинник, написанный рукою самого м. Феофила: «Собор Архиереев нашей … Continue reading

«Право прекращения действия Положения оным не предусмотрено. Из данных ясно, что одно только восстановление нормальной, свободной церковной жизни в России предусматривалось, как время прекращения действия Положения. Ответчики не сослались в Суде ни на один канон, который давал бы Митрополиту Феофилу или его епископам, духовенству и мирянам право отделиться от временного высшего Церковного управления, как Заграничная Церковь, после того как управлении это было канонически образовано и Северо-Американский Округ сделался его частью» (21-23 стр.)

В ноябре 1946 г. на Все-Американском Соборе, состоявшемся в Кливленде, было вынесено постановление, которое имело целью аннулировать Временное Положение 1935 года и порвать отношения с Заграничной Церковью» (13 стр.).

«Когда лицо вступает в общество, такое, как церковь, которая находится под верховным наблюдением и контролем высших судов, оно тем самым соглашается подчиниться правилам управления и законно поставленным решениям его судов» (суд ссылается на разные судебные постановления).

«Признавая, что эти церковные суды законно существуют и что они решили вопрос, составляющий предмет настоящего дела, этот Суд обязан применить их решения к обнаруженным фантам и объявить, что для тех, которые, подведомственны сим судам (стороны в этом деле), решении эти обязательны».

В 1947 г. верные Синоду епископы и Архиерейский Синод объявили резолюции Кливландского Собора и действия Митрополита Феофила и всех лиц, связанных с ними, противными церковному закону.

«Названные указы были законно учинены означенными епископами и Священным Архиерейским Синодом. Эти трибуналы были и продолжают быть судебными трибуналами Заграничной Церкви, а указанный Священный Архиерейский Синод был тогда и продолжает быть высшим судебным трибуналом Заграничной Церкви, указы и определения коего были тогда, и продолжают быть обязательными для всех частей Заграничной Церкви».

«На основании означенного Временного Положения и указанного слияния церковная организация, возглавляемая Митрополитом Феофилом, сделалась неотделимой частью Заграничной Церкви, подчиненной ее юрисдикции, управлению и законам. Каждое положение и постановление названного Временного Положения было и продолжает быть действительным и эффективным, а самое Временное Положение было составлено, одобрено, принято и утверждено всеми частями Заграничной Церкви и ответчиком Митрополитом Феофилом и названной церковной организацией в соответствии с законами Церкви. Означенное Временное Положение было и продолжает быть каноничным и законным, и было утверждено и принято, как сказано выше, на основании вышеупомянутого указа №362 и в соответствии с законами и канонами Церкви».

Кроме того, Кливландский Собор явился неканоническим и потому, что контроль над церковью, врученный епископам, он передал во власть большинства мирян, отвергнув и собственный наказ об епископском совещании, утверждающем решения собора (21-24, 56-70 стр.).

4. Общие выводы в решении Суда мы встречаем таковые:

А) (Надо полагать, что Суд принимает во внимание Заграничный Собор 1921 г., Указ №362 и «Временное Положение», считает заграничные епархии, миссии и церкви неразрывной частью Русской Православной Церкви, и потому выносит следующее решение).

«Суд находит, что Заграничная Церковь никогда но выходила из состава Русской Православной Церкви или образовала из себя единицу или организацию, независимую от административных органов Церкви, но что, напротив, она всегда была и продолжает быть неотделимой частью Церкви; а также что Северо-Американская Епархия, или Северо- Американский Округ, в течение всего времени, здесь упоминаемого, был или была и продолжает быть неотделимой частью Русской Православной Церкви. Суд находит, что церковная организация, возглавлявшаяся Митрополитом Платоном и Митрополитом Феофилом в период примерно до 1935 г., а также церковная организация, возглавлявшаяся Митрополитом Феофилом в течение всего времени, начиная с названного Кливландского Собора 1946 года, не были и не являются частью Русской Православной Церкви, но вышли из состава таковой и были организованы, существовали и функционировали незаконно, как отдельные единицы или организации, независимо от Русской Православной Церкви» (78 стр.).

Б) «По принятии названным Кливландским Собором резолюции, упомянутой в параграфе XXVIII фактов, установленных по этому делу, ответчик Митрополит Феофил и все епископы, священники и миряне, включая всех ответчиков по этому делу (за исключением ответчика банка и ответчицы — строительной и ссудной ассоциации), а равно все приходы и конгрегации, которые были и находятся в союзе с ними, которые порвали все сношения с Заграничной Церковью и ее административными органами и которые отказались признавать авторитет Заграничной Церкви, сделались и с тех пор всегда продолжали быть раскольничьей и незаконной фракцией, или группой, и после сего они не имели права контролировать, употреблять или занимать какое-либо имущество Заграничной Церкви и не имели права заведывать какими-либо делами, или делами какого-либо прихода, или какой-либо конгрегации или епархии таковой Церкви» (88 стр.).

(В качестве пояснения и примечания к сему будет кстати такое заявление Суда).

«По законам Церкви, никакая часть таковой, будь то приход или конгрегация, или епархия, или округ, а равно никакой член или никакая группа членов Церкви, будь то духовенства или мирян, не могут законно выйти из состава Церкви и образовать из себя отдельную единицу или организацию, независимую от органов управления Церкви. Если это происходит, таковая отдельная часть или группа становится раскольничьей и не имеет законного церковного существования, а равно теряет всякую власть и всякий авторитет, которые она ранее имела или которыми она ранее пользовалась в отношении имущества и дел Церкви или какой-либо части оной» (77 стр.).

(Иллюстрацией к последним словам является Решение Суда по данному делу).

«Ответчик Митрополит Феофил в настоящее время не является, а начиная примерно с ноября месяца 1946 г. никогда не был законным епархиальным епископом истицы Преображенской Церкви» (88 стр.).

В) «Хотя можно испытывать некоторое удовлетворение в сознании, что большинство членов Преображенского прихода получат контроль над приходом и его имуществом, истцы тем не менее имели бы право на решение в их пользу, будь они и в меньшинстве. Суды последовательно признавали, что там, где имеется меньшинство церковных членов, — как бы ни было незначительно это меньшинство, — которое признает авторитет высшего церковного управления, коего приход этот является частью, меньшинство это имеет право контроля, пользования и использования имущества прихода, управляемого по доверию» (26 стр.).

Г) «Архиерейский Собор и Священный Синод Заграничной Церкви суть высшие судебные органы церковной организации в делах веры, дисциплины, общей политики и принципов Церкви. Их решения обязательны для гражданских судов, за исключением того случая, когда представляется несомненным, что основные принципы Церкви разрушены» (20 стр.).

(В последнем случае разумеется, что Синод отступил бы от своих принципов, на которых стоял до этого суда).

II. Оценка процесса и решения Суда

Если право есть система норм, регулирующих взаимоотношения, то Высший Американский Суд определил права и взаимоотношения Заграничного Синода и бывшей американской митрополии Русской Православной Церкви.

Бывшая американская митрополия Русской Православной Церкви ныне является, с точки зрения государственного закона Америки, «раскольнической фракцией или группой», возглавляемой Митрополитом Феофилом.

Нужно открыть глаза на происшедшее и отдать себе ясный отчет в нем, оценить его, если хотите, прежде всего практически, раньше долгого теоретического спора, который является уже в некотором смысле запоздалым, хотя все же не бесполезным. Надо определить дальнейшие пути существования той церковной организации, которая этот удар получила.

Суд вынес принципиальное, общее постановление о взаимном положении сторон. Официальный голос Высшего Суда входит в силу как закон, который дает право пользоваться им в дальнейшей жизни. Это есть «пробный процесс для определения положения всех приходов, их имущества и их членов, находящихся в Соединенных Штатах» (6 стр.). Этот Суд создал прецедент для решения в дальнейшем многих русских церковных вопросов в Америке. Что сказано об одной церкви, то может быть отнесено к каждой церкви бывшей митрополии, если возникнет о ней судебное дело. Приняты во внимание права меньшинства.

Закон стал на стороне Русской Церкви в лице свободного ее представителя и деятеля заграницей — Заграничного Синода, всегда ожидавшего свободы России и чуждого компромиссов с ее поработителями в какой бы то ни было форме.

Законным представителям Русской Церковной власти в Америке является только Архиепископ Виталий.

Заграничный Синод и его представитель в Америке могут охранять здесь русское церковное достояние по закону, если только представится к тому необходимость.

На тех же правах законной Русской Церковной власти они могут опротестовать всякое начинание незаконной церковной группы, всякий ее выпад против себя, ее право носить прежнее наименование и пр. т. п.

Все зависит только от того, захотят ли они этого или не захотят, и что и когда захотят, и от того, наконец, как будет вести себя дальше возглавление группы.

Неверный путь управления митрополии получил свое должное возмездие, и приходы ее имеют все основания быть недовольными своим возглавлением, заведшим их в такое грустное положение в той стране, гражданами которой они являются и закона которой они не могут не уважать.

Когда настанет момент суда церковного над Митрополией, — а он неизбежен рано или поздно, — будут приняты во внимание логические, железно необходимые выводы, сделанные из наших же церковных установлений этим Судом гражданским в той именно Америке, где эта Русская епархия находится, и пятно позора уже от церковного осуждения ляжет в истории на возглавление этой епархии. Справедливое осуждение Суда гражданского является своевременным предупреждением и добрым предложением исправить ложный путь.

Надо заново и всесторонне пересмотреть этот вопрос, и будем стараться это сделать хотя бы при помощи текущей полемики, которая его ставит.

Можно ли нам обращаться к светскому суду?

Сторонники продолжения раскола во что бы то ни стало делают не только бессильную попытку отвергнуть решение Суда (так сказать, Суда Божия, или «Бога не боюсь, а людей не стыжусь» — Лк. 18, 4), но и самое обращение истцов к Суду, «и еще инославному», резко порицают как противоканоничесное. Приводится правило (Карф. 15), которое говорит против тех, кто «имея в церкви дело обвинительное или тяжебное, отречется от церковного суда и восхощет оправдаться пред судилищами светскими».

«Отречется от церковного суда»… Кто же отрекся от церковного суда? Вопрос ведь в том, где его найти. Где найти нам церковный суд на главу Митрополии, от решения которого зависело начатие этого дела? Где существует та высшая инстанция церковной власти, в которую бы на него можно было жаловаться, после того как он отверг эту инстанцию в лице Общего Собора всех заграничных епископов?

Собор епископов Митрополии для этого недостаточен. Да и что греха таить: собор ли это? Имеют ли епископы эти полноту прав епархиальных архиереев или они всего лишь викарные? Все епархиальные епископы равны между собой по власти, и митрополит области есть только первый и старший среди них. Если же один епископ распоряжается другими и делает в их «епархиях» что хочет, это не епархии, и епископы здесь викарные. Почему Заграничный Архиерейский Собор в 1938 г. усмотрел, что в американской Митрополии «епархиальные архиереи низводятся на положение викарных, и таким образом уничтожается основное условие для существования митрополичьего округа» (акт 3 января)? А это не секрет, что и до сего времени они — викарные, а один митрополит управляет всеми делами всех частей митрополии.

Таим образом, нет никакой митрополии как союза самостоятельных епархий, а есть только та С.-Американская епархия, которую образовал из Миссии Всероссийский Собор 1917-18 гг. Тогда нет и епископских соборов, ни больших, ни малых, а есть совещания митрополита с викарными, совершенно для него не обязательные. Тогда нет и «всеамериканских соборов», а есть и были только обыкновенные епархиальные съезды.

Вся конструкция митрополии и дела ее управления требуют ревизии и судебного расследования церковной власти. Но как это теперь может быть в отношении митрополита, безответственного и самочинного, отвергающего Высшую Церковную власть Общего Собора епископов? Ни один патриарх Православной Вселенской Церкви не имеет такого совершенно бесконтрольного, внесудебного положения, как глава этой заграничной русской епархии. Это не автономный митрополичий округ, по «Врем. Положению» 1935 г. подчиняющийся Общему Собору всех заграничных епископов, и не автокефальная церковь, что само собою разумеется, а особенная — акефальная, без всякого возглавления.

Диктатура, как известно, не признает над собою никакого закона, ни суда. И только ради этой диктатуры и отрекались епархиальные епископы одной-двух заграничных русских епархий от Общего Архиерейского Собора. Время диктатур, оказывается, не прошло и мимо церкви.

Вот кто «отрекся от церковного суда», говоря словами вышеприведенного канона, и против кого гражданский суд оказался законным и необходимым. Сам Суд, как христианский, выразил «чувство сожаления, что вопрос «вообще сделался предметом разбирательства гражданского суда» и что «не были изысканы средства в церковном лоне для дружественного улажения споров» (8 стр.). Какая уж там дружба!

Управление митрополии не признало права прихода остаться в своей юрисдикции, в которой он был и которой само управление теперь изменило. Это управление «обратилось к нелепым насильственным поступкам и вторглось в церковь», ему не принадлежащую, а по правилу церковному (Карф. 104) для защиты от такого насилия должно обращаться к гражданским властям. Приход никак не мог избежать суда, стоя на своем законном праве. Управление же обязано было избежать его, возвративши своевременно чужой храм по принадлежности.

Наконец, почему канон, запрещающий обращаться к светским судам, приводится в отношении к Заграничному Синоду, а не в митрополии, которая 9 июня с. г. снова судилась за свой храм, отнятый у нее по суду советской патриархией? Нельзя приводить каноны с двойной моралью — что канонично для нас, то неканонично для вас. А признавши «духовное» возглавление Москвы, нельзя подавать в суд на нее: в иске откажут, потому что всякое признание обязывает. Если для иного, даже иногда духовного лица, всякий договор есть простой «клочок бумаги», то для гражданского суда это всегда — документ, честное соглашение, обещание и ответственность.

Поэтому где суды церковные отпадают, как против самочинной «раскольнической фракции», там никакого оружия не остается, как только гражданские суды, которых избегать не приходится, ибо бесчинию не будет конца. Если фракция против суда, то значит, что она хочет, чтобы ее самоуправство осталось безнаказанным.

Кто установил каноничность Заграничного Синода?

Сторонники раскола говорят, что «каноничность церковных учреждений никоим образом и никогда не может быть и не должна устанавливаться светскими судилищами, но лишь соответствующей компетенции установлениями — учреждениями и лицами Церкви Божией». Поэтому Решения Суда «никакой канонической силы и значения не имеют и не могут иметь. Мнения светских судов остаются их мнениями» (Р. А. Пр. В., стр. 93, 97, 88, 100).

Мы уже увидели из приведенного здесь Решения Суда, что каноничность Заграничного Синода устанавливали «учреждения и лица Церкви Божией» — Собор 1921 г., указ Московского Патриарха №362, 1920 г., и «Временное Положение» 1935 г., причем в создании Собора и «Врем. Пол.» участвовали все части Зарубежной Церкви без всякого исключения, и ко всему этому первое было с разрешения Сербского Патриарха, а второе — и за его подписью. Каноничность актов этих учреждений и лиц Церкви Божией никогда никем из наших же сторон не отвергалась.

Суд только выяснял, что мы сами установили и признали каноническим, и судил нас нашими же устами. Он выяснил, кто из нас сегодня считает неканоническим то, что вчера считали каноническим, или наоборот. Для кого из нас сегодня ложь то, что вчера было правдой? Была ли американская митрополия в течение десяти лет, до 1946 г., в расколе и самочинии или же теперь она стала раскольнической? Суд базировался на наших мнениях, а не создавал своих, и только нашел, какая сторона права в этом споре. И эта правота одной стороны совершенно очевидна, если кто имеет очи, чтобы видеть.

В нашем «светском» Суде мы должны заметить следующее.

Во-первых, мы имели над собой подлинно христианский Суд в силу его справедливости. Будучи «инославным» по составу, он не явился для нас в процессе инославным, но судил нас с точки зрения нашего же православного закона, и на время процесса стал ради нас православным. Он установил наши права на основании наших же норм, наших общих правил, одинаково нами признаваемых. Это был беспристрастный третейский суд в нашем заграничном споре.

Во-вторых, мы не можем отвергнуть компетенции образованных юристов в церковном и каноническом праве, не говоря уже об их способности в его вопросах разобраться; по их профессии оно им ближе, чем многим даже просвещенным пастырям, а то, пожалуй, и некоторым епи­скопам. Убедиться в этом легко из Решения Суда, идеи которого принимались нами и до Решения, и без него. Закон гражданский только согласился с законом церковным, подтвердил его и предложил его исполнять. На этом законе стояли все иерархи: они организовали высшее церковное управление, были в церковном единстве, и американские епископы пребывали в нем до 1946 г. И только за неверность ему, за отступление от тех законных договоров, которые заключали, они поплатились. Ведь это же все правда очевидная. Зачем же быть слепым и сознательно ее отрицать?

В-третьих, наконец, высота этого Суда очевидна из того, что он принужден был защищать наши каноны от посягательств на них со стороны нас же, православных. Так как никакими канонами нельзя было оправдать поведения митрополии, то защита ее настаивала на применения принципа «икономии». Времена и условия-де так изменились, что действия управления митрополии, по практическим расчетам пользы церковной, с отклонением от точной буквы канонов, можно объявить законными. Суд на это не пошел.

«Чтобы последовать этому, — говорит Решение Суда, — Суд был бы вынужден признать, что каноны, на которых Церковь была построена и на основании коих она была сохранена, могут быть изменяемы силою обстоятельств, вместо постановлений вселенского собора. С этим Суд согласиться не может. Сделать это было бы равносильно открытию дверей для разрушения самых оснований Церкви. Применение этой доктрины (инономии) должно быть предоставлено церковным судам, особенно, когда замешаны такие жизненные церковные проблемы, как те, которые подлежат рассмотрению этого Суда» (28-29 стр.).

Таким образом, не «светское ли судилище» выступило за сохранение канонического строя Православной Церкви и не явились ли «разрушителями самых оснований Церкви» такие «учреждения и лица Церкви Божией», как возглавление митрополии и его Кливландский Собор?

Правда и законность американского Суда в этом выступлении не могут не вызвать у нас всех, православных людей, чувство самой трогательной признательности.

Решение Суда свидетельствует, что, считаясь с нашим церковным законом и настоящими условиями жизни Церкви в России, нам не позволено отделяться от Русской Церкви, но предложено ждать освобождения ее от большевизма, и тогда уже получить то или другое, окончательное устроение заграничной церковной жизни. Напрасно защита митрополии опиралась на американизм последней и на стремление к независимости от Русской Церкви, — что не могло не нравиться американскому Суду. Нет, Суд был чужд мелкого шовинизма и жадности к приращению незаконными способами хотя бы и новых организаций и сил для Америки. Его не испугала зависимость от Русской Церкви ее американской части, если она находится под временной властью Заграничного Синода.

Вот как отнесся к нашей Православной Церкви гражданский Суд. Но сторонники раскола говорят, что Суд своими Решениями может силою своей государственной мощи придать внешне фактическую силу и значение той или другой церковной организации, и «это будет только еще одним вторжением государственного элемента и силы в жизнь Церкви, но каноничности в этом не будет никакой» (Пр. В. стр. 97).

Мы полагаем, что обуздать самоуправство некоей церковной организации, вторгнувшейся в жизнь другой церковной организации, должна государственная сила, которая имеет долг определенно стать на ту сторону, где правда и право. Как известно, принудительная сила полиции и войск в стране существует для охраны закона. Церковь же есть учреждение, где свободно повинуются церковному закону, добровольно его приняв. И вот тут оказывается, что до тех пор, пока за церковным законом Русской Церкви стояла государственная власть, ему повиновались, а когда попали в заграничную свободу без опеки былой принудительной силы, то нашлись даже иерархи, которые стали на путь произвола. Вот в чем суть заграничных церковных расколов: в отсутствии государственной охраны. И совершенно случайно впервые за границей послышался голос государства, там, где произвол в наших распрях достиг апогея. Видимо, мы никак не можем жить без принуждения.

Факты произвола митрополии и принципиально прямого пути Заграничного Синода были очевидны для Суда, чтобы придать «внешне-фактическую силу и значение церковной организации» последнего.

На Суде было показано, какие зигзаги сделало управление митрополии после разобщения нашего с центральной церковной властью России:

До 1926 г. митрополия была под властью Заграничного Синода.

С этого года и до 1935 г. — без всякого возглавления, акефально.

С 1935 г. по 1946 г. — снова с Синодом.

С 1946 г. по 1947 г. — с советской патриархией.

Наконец, уже в пятой позиции — опять акефально.

Таким образом, наши современники не могут хвалиться 150-летним существованием епархии, если за последние 25-30 лет не проявили и малой доли церковного воспитания и дисциплины.

Высказавши сожаление по поводу несогласия между членами религиозной общины, Суд выразил надежду, что «принципы правосудия, будучи применены к данному положению, не могут не сослужить какой-либо пользы тем, которые в нем замешаны, в смысле указания путей для разрешения возникших затруднений» (8 стр.). И путь этот Судом указан: «Архиерейский Собор и Священный Синод Заграничной Церкви суть высшие судебные органы церковной организации в делах веры, дисциплины, общей политики и принципов Церкви» (20 стр.).

Но такое Решение приводит раскольников в крайнее раздражение: в адрес Суда высыпается множество оскорблений и издевательства, а уже против Синода все средства хороши, даже клевета и ложь. «Во время последней войны, — пишет в Пр. В. о. Ломако (стр. 97, 100), —каноничность карловацких учреждений в центральной Европе устанавливалась гитлеровскими властями. Теперь — Судом Штата Калифорнии». Эти суды, оказывается, равнозначны, что гитлеровский, что американский. Это, конечно, злостная инсинуация.

На самом деле Митрополит Анастасий при германской оккупации Сербии был дважды обыскан немцами с выемкой документов; никогда никакого письменного выступления за Гитлера за все время войны он не сделал, и такового нигде не существует, несмотря на то, что этого от него требовали; его духовенство не было допущено в лагеря русских военнопленных; а Патриарх Сербский Гавриил, бывший узником немцев, засвидетельствовал после войны, что М. Анастасий был безукоризнен по своей лояльности к Сербии и союзникам и во всем своем политическом поведении (см. Р-Ам. Прав. В. 1. 1946).

Единственно «каноническим» в Германии был архимандрит Иоанн Шаховской, ныне епископ Бруклинский в Америке, который имел доступ в лагеря русских военнопленных и которому принадлежит выступление за Гитлера и против союзников. В своей статье «Близок час» (Новое Слово. № 27-356. 29 июня 1941 г, Берлин) он писал: «Кровавая операция свержения третьего интернационала поручается искусному, опытному в науке своей германскому хирургу. Невозможно было долее ждать, что за эту задачу возьмутся так называемые «христианские» правительства. Понадобилась профессионально-военная, испытанная в самых ответственных боях, железно-точная рука германской армии. Эта армия, прошедшая своими победами по всей Европе, сейчас сильна не только мощью своего вооружения и принципов, но и послушанием высшему зову, Провидением на нее наложенному сверх всяких политических, экономических и человеческих расчетов».

Надо полагать, что, поспешивши в американскую митрополию, о. Шаховской, в силу своих «созерцаний» и пророческого прозрения, снова угадал, где теперь находится «мощь принципов» и «послушание высшему зову».

О. Ломако прибыл из Западно-Европейской Русской епархии, «каноничность» поведения которой также бросается в глаза: с Заграничным Синодом до 1926 г.; затем один год — акефально, без всякого возглавления; с 1927 по 1930 гг. — с советской патриархией; затем со Вселенской Патриархией Константинополя. С 1945 г. — опять с советской патриархией, и с 1947 г. — снова с Константинополем. Теперь шестая позиция. Есть чем похвалиться…

Однако о. Л. недоволен положением американской митрополии. Надо отдать ему долг справедливости: когда на Суде адвокат представил ему какой-то канон, он с недоумением сказал: «Это канон относится к автокефальной церкви, а какая же у здешней митрополии автокефалия? Это просто неустроенная епархия…» Такое откровенное признание эксперта митрополии Судья тотчас записал себе, хотя все записывается стенографом. На вопрос Судьи, есть ли где в канонах упоминание о правах мирян в управлении Церковью, о. Л. твердо сказал: «Нигде». Таким образом, и «каноничность» Кливландского Собора, предавшего власть над церковью большинству голосов мирян, рухнула.

Так же защищал «каноничность» митрополии и своих действий и сам глава митрополии. Адвокат, защищая Кливландский Собор, утверждал каноничность Московской Патриархии, а митрополит категорически ее отрицал.

Конечно, если признавали ее власть хотя бы «духовно-номинально», то все же как бесспорно каноническую. А если она была неканоническою, то как же ее признавали? Напрасно Судья указывал на противоречие: адвокат настаивал на своем и просил не обращать внимания на показания своего главного свидетеля. Закрытие Синода Москвой митрополит считал актом каноническим, а отстранение митроп. Платона от кафедры оттуда же — неканоническим. Почему? Да потому, что, с его точки зрения, одно полезно, другое не полезно… «Временное Положение» 1935 г., по которому митрополия подчинилась Заграничному Синоду, признано им актом каноническим, а ушел он из подчинения Синоду только по желанию Кливландского Собора, то есть, очевидно, поступил вместе с ним неканонически. И т. п.

Положение адвоката митрополии после допроса его свидетелей оказалось настолько безвыходным, что он пригласил тотчас епископального священника, который дал несколько справок церковно-исторического характера, но нисколько тем не помог «хватающемуся за соломинку».

Кто же установил каноничность Заграничного Синода пред Американским Высшим Судом? Ответ ясен: те церковные учреждения и законы, на которых стал он с 1920 г., история его единой позиции, прямого, не знавшего колебаний пути, и, рядом, история путей его противников и собственные показания их представителей…

Некоторые подробности процесса и решения

Суд не соблазнился внешними преимуществами американской митрополии сравнительно с Заграничным Синодом, хотя на суде они были сильно подчеркнуты: давность епархии, количество приходов, американизм, возможная независимость; два адвоката и три главных свидетеля; митрополит Феофил, протопресвитер Г. Ломако, протоиерей А. Кукулевский, не считая двух добавочных (епископальный ученый священник о. Харрес и г. Вышеславцев), защищали интересы митрополии.

Заграничный Синод с его, главным образом, беженской массой новой и старой эмиграции и с маленькой сейчас епархией в Америке и Канаде защищал свои интересы в местном судебном деле, имея лишь одного адвоката (до начала суда дал показания еще клерк епархии) и одного свидетеля, протоиерея М. Польского. В начале процесса был еще опрошен Архиепископ Тихон, но всего в течение получаса, тогда как митрополита Феофила допрашивали пять дней.

Но дело было не в количестве свидетелей, а в количестве и важности вопросов — одних и тех же, которые надлежало возможно полно осветить с двух точек зрения спорящих сторон. А потому из 20 судебных дней, потраченных только на опрос свидетелей по принципиальной стороне дела, одного свидетеля истцов допрашивали столько же времени, сколько всех свидетелей ответчиков.

Суд дал сторонам равные условия защиты. Все имели «Книгу Правил» на английском языке. Адвокат митрополии имел до 30 книг на английском, французском и русском языках и давал их и переводы из них читать Судье. Делали справки в греческом тексте канонов и в словарях. Свидетелей-экспертов отпускали только тогда, когда ни адвокаты, ни Судья не находили больше никаких вопросов к ним. В течение двух месяцев процесса Суд предоставил сторонам исчерпать все свои возможности, использовать все шансы для защиты своих интересов, представить все доводы, материалы и документы, и таким образом, — кто был на суде, тот это видел воочию, — абсолютно отрезал всякую возможность сказать после суда: «Если бы суду было ведомо…», «Если бы суд был правильно осведомлен…», «Мы затрудняемся сказать, что помешало Суду узнать» и т. п., как говорит это о. Л. (93, 96 стр.).

Невольно хочется спросить: «Вы были на Суде… Почему же вы этого не сказали?» А если вы этого не сказали почему-то, то зачем теперь пеняете на Суд и всячески его поносите? Вина только ваша. От каждого адвоката и его свидетеля всецело зависело дать любой материал, какой они хотят, ибо они обо всем могут заранее сговориться. Наконец, было дано время, целых три месяца, для подачи апелляции, чтобы обжаловать постановление Суда как несправедливое, и это не было сделано. А теперь, когда все сроки прошли для законной самозащиты, вы бросаете Суду в спину камни. Не следовало ли возбудить общественное внимание митрополии к несправедливому Суду своевременно, чтобы апелляция была подана, тем более что для большой и богатой епархии это было вполне по силам? Но апелляция не была подана только потому, что выиграть ваше дело было совершенно невозможно, и никакой адвокат этого не мог посоветовать. Конечно, «русский человек задним умом крепок», и вы размахиваете руками после боя только для того, чтобы смягчить и уничтожить впечатление, произведенное этим Судом на православное общество. Мы же уверяем это общество, что Суду было «ведомо» все то, о чем вспоминает теперь о. Л., который очень малое время был на Суде и спешил скорее от него отделаться.

Чтобы убедиться, насколько слаба была самозащита митрополии, достаточно обратить внимание хотя бы только на направление, в котором она велась. От начала до конца процесса от всех свидетелей адвокат митрополии старался установить факт, что каноны очень часто не исполняются в церковной жизни. Такая постановка защиты сама за себя говорила: ищите у нас не исполнения канонов, а только практических расчетов «икономии». [2]На первом же перекрестном допросе свидетеля Соборной епархии адвокат митрополии спросил: можно ли … Continue reading Слабость такой позиции очевидна и не для суда. Для митрополии все законно или канонично, что удобно, тогда как каждый обыватель знает, что не все то законно, что удобно. Суд правильно понял законное, по канонам, устройство Православной Церкви, и потому мелкие придирки к нему со стороны о. Л. совершенно бесполезны.

Впечатление о. Л. «о смешении, отождествлении Церкви Русской, вернее, карловацких учреждений с Церковью Вселенской» есть только его личное впечатление, ни на чем не основанное, так как уже в самом начале же (9 стр.) Суд говорит о «разветвлениях Православной Церкви, абсолютно автокефальных».

Упоминание о том, что «помощник самого патриарха был заключен в тюрьму и казнен» (87 стр. Реш. С.) может вызвать недоумение только потому, что именем «помощника» переводчики назвали патриаршего эконома о. архим. Анемподиста, славного священномученика Церкви, о котором и упоминалось на Суде.

В мотивировке Решения Суда есть одна-две неточных хронологических даты, не имеющих никакого сколько-нибудь существенного отношения к Решению. Что из того, что Римская Церковь отпала от Православной Вселенской не в 10-м веке, а в 11-м, когда процесс отпадения начался еще раньше? Но «ставя каждое лыко в строку» в целях опорочить американский Высший Суд, нельзя, поправляя его, допускать такие собственные ошибки, которые подрывают доверие к нашим даже общим познаниям. О. Л. «недоумевает» по поводу утверждения Суда, «что Православная вера в России распространилась в средние века, тогда как крещение Руси было в 988 г.». Но ведь всем известно, что средними веками считается период мировой истории с 5-го века по 15-й. Надо бы это знать и о. Л. Но все это, конечно, только мелочи, а каковы крупные «ошибки» подобной «критики» Решения Суда, мы еще увидим дальше.

Судебный процесс прошел в духе высокого великодушия, беспристрастия и широты исследования, и Суд вынес решение с неотразимой логической необходимостью, которой ничем поколебать нельзя.

III. «Установленные факты»

Есть факты, установленные Судом, и мы утверждаем, что нет фактов, которые бы мы установили вновь, перебирая в полемике вопросы нашего спора. Суду все факты были известны.

О правах церковных переселенцев

Своим уходом из России епископы, по словам о. Л., показали «как не вполне ясное понимание своего служения и долга, так и являя на деле печальный факт отожествления до неразрывности церковного и государственного элемента в своей деятельности и жизни», что они-де «ехали, просто уходя от опасности», оставив свои епархии и кафедры «на волю Божию», забывши при этом, что епархии, то есть сотни и тысячи храмов, сотни, тысячи и миллионы верующих не эвакуируются, забывши, очевидно, в тот момент, что они «епархиальные архиереи» (94, 99 стр.).

На это мы обязаны ответить следующее. Во-первых, совесть каждого и мотивы ухода от опасности может судить только Бог, и никто больше. Беженство по страху смерти оправдывают история и каноны, а осуждают они только падение и измену Христу и Его Правде под страхом смерти. Лучше бежать от смерти, чем впасть в худшую беду малодушия и духовного падения, что и случилось с легальными советскими иерархами, пошедшими на ложь, клевету и предательство. Кстати, могут быть здесь помянуты и те за границей, кто с этими падшими входили в компромиссы, даже не по страху смерти, а только по своей абсолютной беспринципности.

Во-вторых, ничтоже сумняся, наш судья пастырской совести такими суждениями огульно поносит память почивших иерархов: Евлогия и здешнего митроп. Платона, подлинных беженцев из России, не говоря уже о том, что обвинение касается и здравствующего митрополита Феофила, который, конечно, может объяснить свой отъезд из России в 1922 г., еще в сане священника, только бегством от опасности. Если епархии не эвакуировались, то и приходы также. Однако сам о. Л., в надежде скорого возвращения, (как и все тогда), «эвакуировался» от советского «государственного элемента».

В-третьих, наконец, когда движутся заграницу также «тысячи, сотни тысяч и миллионы верующих», то было бы печально, если бы между ними не было епископов, не разделявших их участь и бросивших их «на волю Божию», по выражению о. Л. Великое счастье для Русской Церкви, что на свободе оказались именно иерархи, которые послужили здесь ей, защищая ее интересы, отстаивая ее заграничное достояние, помогая ей словом Правды, когда этот голос там умолк. Впрочем, слишком часто случается, что достойное славы и чести у современников бывает в поношении.

Излюбленным пунктом на Суде являлось для защитников митрополия опорочение Заграничного Синода как учреждения беженского. После неоднократных выпадов адвоката в этом духе, другой батюшка-свидетель сказал против Синода «классическую» фразу — ходячую монету в митрополии: «Митрополит Анастасий то в Сербии, то в Мюнхене, потом в Швейцарии, опять в Германии… Что это за церковное управление, которое переходит с места на место?» На это ответил ему сам Судья: «Я удивляюсь вашим словам… Если это люди честные и поступают по закону, то что же из того, что они меняют места своего жительства? А Глава вашей Церкви Христос разве не менял места, будучи гоним?» Эти слова произвели сильное впечатление на всех присутствовавших.

Нельзя не удивляться, откуда произошло это нелепое, не братское пренебрежение у старых церковных переселенцев в Америку, возомнивших о себе, что они предки основателей русской миссии здесь в 1792 г., к новым переселенцам за границу 1920 г.? Почему прежнее переселение более почетно, чем новое, во время гонений за веру? Как будто оно было по более высоким мотивам и большей нужде, чем теперь. Весь этот грех произошел с 1924 г. от возмечтавших об автокефалии и самовозвышении тех же беженцев-иерархов, захотевших воспользоваться, так сказать, отсутствием России, т. е. русского закона и власти.

Каковы права епископов, прибывших на чужую территорию со своим народом, определили православные Патриархи в Константинополе и в Сербии, где оказались организаторы Высшего Церковного Управления заграницей.

Актом Вселенской Патриархии от 2 дек. 1920 г. № 8094 (который приводит о. Л. и о котором он говорил и на Суде) русским архиереям дано было право учредить «временную церковную комиссию» или попечительство-эпитропию на территории Патриархии, и не только для обслуживания нужд православных русских приходов в ее пределах, но и в других православных странах. Достаточно было того, что разрешено было в принципе такое широкое обслуживание на территории Патриархии. Но в других православных странах нужно было отдельное разрешение патриархов, так как туда свою власть Константинопольский Патриарх не мог простирать; в неправославных же странах всегда и ранее существовали русские колонии или миссии без его разрешения, под своим русским управлением. Патриархия допускала существование этой комиссии под своими высшим управлением, предоставляя русским архиереям все права, кроме бракоразводных дел, что казалось бы странным, если бы мы не приняли во внимание высоких пошлин, которые брала патриархия за эти дела. Хотя эти требования были очень скромны, но они могли выполняться только на территории Конст-ского Патриарха, и этого, как мы сказали, было вполне достаточно.

В Сербском Патриархате сербский Архиерейский Собор 18/31 авг. 1921 г. постановил: «Во всем идти навстречу беженцам-иерархам, изъявлять готовность принять под свое покровительство Высшее Русское Церковное Управление, к компетенции которого относится юрисдикция над русским священством в нашей державе». А 6 дек. уже 1927 г. другой Собор постановил: «По канонам св. Православной Церкви, когда православная иерархия со своею паствою, вследствие гонений, перейдет в беженство на территорию другой церкви, она имеет право самостоятельной организации и управления; вследствие этого такое право необходимо признать и за Русской церковной иерархией на территории Сербской Церкви, конечно, под защитою и надзором Сербской Церкви». Наконец, 2/15 ноября 1935 г. Сербская Церковь признала права русских архиереев-беженцев не на своей только территории, где необходим ее надзор за ними и защита, но признала всю полноту центральной церковной власти заграницей за Русским Архиерейским Собором и Синодом, с распространением этой власти на все страны, где есть русские приходы, и в лице своего Патриарха подписала «Временное Положение».

Как мы видим, Константинопольский Патриархат наметил возможность повсеместной власти русских иерархов над русскими приходами и себе оставил лишь одну функцию высшего управления — бракоразводные дела, а Сербский Патриархат признал полноту власти русских иерархов, вполне сознавая, что никому, кроме них, нельзя простирать своей власти на «находящиеся за пределами России епархии, духовные миссии и церкви, которые есть неразрывная часть Российской Православной Церкви» (см. «Врем. Пол.»).

На каком же основании так сразу же по прибытии русских иерархов указанные патриархаты дали им возможность осуществить свои национальные права на их территориях? На основании тех канонов, на которые ссылается Сербский Собор Архиереев: они разумели правила 37 и 39 Шестого Вселенского Собора, которые повелевают о епископах, не могущих попасть в свои епархии по случаю «порабощения беззаконным», так: «Всякое происходящее от них начальственное действие да будет признаваемо твердым и законным», а о том епископе, который купно со своим народом, чтобы освободиться от языческого рабства, переселился в другую область христианской державы, Собор постановил: «Да будут сохранены неизменными преимущества, данные престолу его. Да начальствует он над всеми епископами и да будет поставлен от своих епископов». То есть ему предоставлены все права организации церковной власти на территории другой православной страны. Так поняли положение православные патриархи, увидев пред собою массу русских беженцев вместе с их епископами.

Таким образом, обращаясь теперь к заявлениям о. Л., мы видим, что напрасно он утверждает, что «в пределах каждой Поместной церкви люди всех национальностей, но исповедующие веру единой Святой Церкви, входят в данную Поместную церковь и подчиняются ее священноначалию» (89 стр.). Бывает так, но бывает иначе: они имеют право не терять своего национального церковного самоуправления и самостоятельности.

Напрасно о. Л. ссылается на те каноны, в которых говорится, что «каждый архиерействовать может только в своей епархии, и вне ее пределов его архиерейская власть проявляться без согласия на то архиерея той епархии, где будет находиться, не может» (97 стр.). Наши архиереи имели согласие на действие своей власти в пределах чужих епархий. И главное то, что что национальный признак играл здесь большую роль: русские епископы опекали здесь своих, русских, не касаясь греков или сербов, то есть местной национальной церкви: таким образом, правило о невмешательстве естественно соблюдалось; это хорошо понимали местные церкви и не видели никакого ущерба себе в самостоятельности русской церкви на их территориях.

Если бы Патриархии рассуждали так, как о. Л., то, они, конечно, никогда не дали бы какого-либо самоуправления или управления русским иерархам. [3]Совершенно непонятно, откуда взял о. Л., что «отец Польский утверждал на Суде, что архиерей, въехавший в чужую … Continue reading

Противник всякого русского высшего церковного управления заграницей особенно подчеркивает, что беженские архиереи — не епархиальные архиереи, а покинувшие свои епархии, а потому к ним не относится Указ №362, который относится только к епархиям и правящим этими епархиями архиереям. «Это постановление является действительным и неоспоримым основанием автономного бытия С.-А. Митрополии <…> Указ №362 в настоящее время имеет прямое отношение только к С.-А. Митрополии, как к бесспорной части Русской Церкви». Придираясь к постановлению Суда, говорящего, что «Указ этот, толкуемый в свете канонов и законов, разрешил и приказал всем епархиям и частям церкви вне территории России образовать временное высшее заграничное церковное управление», о. Л. спрашивает: «Каких канонов? каких законов? какой церкви? Где в этом Указе имеется слово «заграничное»? Или вне России… Там нет никакого упоминания ни о России (даже слово это не встречается), ни о ее территории, ни о заграничном церковном управлении» (стр. 94, 99, 101).

Теперь спросим: если Указ не разумеет ничего заграничного, а относится к одним епархиям в самой России, но отделенным гражданской войной от церковного центра, то он, конечно, никакого «прямого отношения» не имеет и к С.-А. Митрополии, что только что утверждал о. Л. Однако Указ, говоря: «В случае, если епархия, вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п.», безусловно разумеет и тех, кто окажется или находится за границами России, и буквы, означающие «и тому подобное», разумеют все случаи без всякого исключения, когда епархии, где бы они ни находились, окажутся в таком состоянии разобщения с церковным центром России.

И примеры налицо. Харбин и другие приходы Маньчжурии, всего более 50-ти, принадлежавшие к Владивостокской епархии, оказались, вследствие изменения государственной границы, за границей, и Заграничный Синод в марте 1922 г. образовал из них Харбинскую епархию, а потом вместе с Китайской Миссией — Дальневосточный Митрополичий округ. На Дальний Восток влилась огромная масса беженцев.

Такие же епархии вновь образовались на Балканах. Масса беженцев осела в Западной Европе, и вновь образованная беженская епархия имела одно время более 80 приходов. Не русская ли это епархия? Почему Указ №362 относится только к Американской епархии и ни к какой другой? Почему Западно-Европейская и беженская не может именоваться епархией и ее архиерей — епархиальным, так же, как и в других местах? Разве два миллиона первых переселенцев из России, не говоря о последних, имеют другое значение, чем старые русские поселенцы Америки и Манчжурии? Ведь это все — заграничная часть Русской Церкви. И все это «оказалось вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением» в России. Почему прежде могли основываться епархии заграницей, а теперь не могут? По какому капризу логики и права можно сбросить со счетов два миллиона беженцев и оставить их без всякого правила для существования и церковной организации?

Этого не допустили Патриархаты, в которых образовалось «Высшее Церковное Управление заграницей». Последнее признавал Святейший Патриарх Тихон, пока насилие не связало его. Самое назначение м. Евлогия в Европу было им принято «в силу состоявшегося постановления Высшего Церковного Управления заграницей» (Указ 26 марта 1921 г.; его буквальное выражение).

Что касается канонов и законов, то на Суде было прочитано Судьей и адвокатами и экспертами из «Книги правил» все, что касается соборно-епископского управления не только всею церковью, но и частями ее, а потому для Суда и для сторон было очевидно, что Указ, предлагая организацию высшего церковного управления на соборно-епископских началах для части Церкви, потерявшей общение с церковным центром, является каноническим и представляет собою «дополнительную опору» к епископской грамотности, заставившей их образовать таковое управление для заграничной части Русской Церкви.

Суд только и стоял на той точке зрения, что этот Указ «имеет прямое отношение» к Американской епархии. Когда об этом заявил на Суде о. Л., то он ломился в открытую дверь. Суд считал, что пребывание епархии под «высшей инстанцией церковной власти» заграницей — Собора и Синода заграничных епископов до 1926 г. и с 1935-го по 1946-й и было выполнением Указа № 362, а уход от этой инстанции был беззаконием.

Указ этот говорит, что в случае разобщения с Патриаршим управлением в России «епархиальный архиерей немедленно входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции Церковной Власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях». Поэтому «для автономного бытия С.-А. Митрополии» в том виде, в каком она пребывает в настоящее время, или для ее настоящего стремления через 28 лет просто подчинять себе других, изображая из себя уже эту высшую инстанцию, нет не только никакого законного основания, но это есть прямое обличение ее беззаконного бытия. Это совершенно очевидно.

Итак, права Заграничной части Русской Церкви и ее самоуправления имеют крепкое основание.

1. Это прежде всего практика создания в самой России в момент разобщения епархий с московским церковным центром Окружного Собора в Ставрополе и Высшего Церковного Управления на Юге России и в Крыму.
2. По прибытии русских иерархов в Константинополь и в Сербию св. каноны 37 и 39 Шестого Вселенского Собора были приняты и применены к переселенческой Церкви этими двумя автокефальными Поместными Церквами, где начало свое существование Высшее Церковное Управление заграницей.
3. Первый Всезаграничный собор 1921 г. в составе епископов, клириков и мирян, по образцу Ставропольского Собора в России, вновь организовал Высшее Церковное Управление заграницей и облек его своими полномочиями.
4. Указ № 362 от 20 ноября 1920 г. поставлен в 1922 г. в еще новое основание организации Заграничного Архиерейского Синода ввиду стеснения свободы Патриарха в России.
5. «Временное Положение» 1935 г. завершает организацию заграничной части Русской Церкви.
6. Второй Всезаграничный Собор 1938 г. утверждает предшествующее и дальнейшее бытие Зарубежной Церкви.
7. Архиерейские Общие Соборы от всех епархий Зарубежной Церкви являются ее канонической, законной верховной властью.

К этому нужно добавить, что почти во всех этих актах так или иначе участвовала американская епархия. Будущий зачинатель ее раскола, митрополит Платон, участвовал в делегации в Константинопольскую Патриархию в декабре 1920 г. и состоял членом той первой «Церковной Комиссии», которая называется Высшим Церковным Управлением заграницей. Он значится в списках членов Собора 1921 г., хотя отсутствовал, будучи командирован Высш. Церк. Управлением в Америку. Он состоял членом Собора и признавал Заграничный Синод после реорганизации его в 1922 г., до 1926 г. «Временное Положение», как мы видели, составлял и подписывал преемник митрополит Феофил. На втором Всезаграничном Соборе 1938 г. делегат митрополии епископ (ныне архиепископ) Вениамин Питтсбургский приветствовал Собор речью: «Владыка наш митрополит Феофил поручил мне пожелать сему Собору успеха в работах и водворения полного единства во всей Русской Зарубежной нашей Церкви. И я лично имею от Владыки нашего директивы всемерно стараться об укреплении единства во всей Русской Зарубежной Церкви и в Америке» (Деян. Вт. Всез. Соб. стр. 31. 1939). На всех Общих Соборах епископов бывали представители митрополии.

Все эти основы Зарубежной Церкви и участие в ее устроении американской епархии как факты были установлены и на Суде, и документально. [4]Обращались к заявлениям о. Л., видим, что в части В. Ц. Управления в России и заграницей эти заявления лишены … Continue reading

Касаясь существования В. Ц. Управления на территории Константинопольского Патриархата, о. Л. пишет следующее:

«Будучи в таком качестве и положении (бесправных беженцев), они на территории другой Поместной церкви в самом стольном городе Вселенского патриарха, без всякого согласия последнего, но вопреки определенного указания Вселенской Патриархии относительно их образа жизни и деятельности, совершенно самочинно, а потому антиканонично и вполне преступно открыли некое церковное учреждение, которое сначала именовали Высшим Церковным Управлением заграницей» (95 стр.).

Но выше уже сказано, что с согласия Патриархии могла существовать Церковная Комиссия, которой предоставлены все функции (кроме бракоразводных дел) попечения о русских приходах во всех странах, и никакого названия этой комиссии (что она такое и для кого) не было дано, а потому ничем не исключалось право русских архиереев оставить ей то название, которое это коллегиальное учреждение имело прежде и в России.

Во-вторых, секретарем этого «вполне преступного» учреждения был сам о. Л., который в то время был еще преданным сыном М. Антония и послушным сотрудником других членов В. Ц. Управления: Архиепископа Анастасия, Архиеп. Феофана, еп. Вениамина.

Таким образом, резким суждениям о. Л. о том, что преступно, и что не преступно, нельзя придавать серьезного значения. Это уже не «вдохновение» о. Польского, которое его сопровождает и на суде, и в его книге о каноническом положении, и в настоящей статье, а истерика после Суда, на котором о. Л. был свидетелем митрополии.

Далее, с этим Управлением у о. Л. новое недоразумение. Он пишет: «В установленном факте XIII Суд утверждает, что в 1921 г. Временное Высшее Церковное Управление находилось в Константинополе» (99 стр.). Однако в факте XIII (стр. 51 Решен. С.) совсем не существует ни одного слова о Константинопольских делах, а говорится как раз о Первом Заграничном Соборе в Карловцах, признавшем бытие такого Управления. И на этом учредительном Карловацком Соборе 1921 г. был о. Л., и теперь он обрушивается на то, что сам тогда учреждал, спутавши, кстати, Константинополь с Карловцами. Но может быть, и не спутал, а хотел избежать неприятного воспоминания об этом важнейшем «установленном факте» — Первого Заграничного Собора, на котором он был и о котором ни одним словом нигде не обмолвился, как и о «Временном Положении» 1935 г. Как будто этих фактов никогда и не было.

Таким образом, мы не находим, чтобы права церковных переселенцев (слово «переселился» относится к епископу-беженцу по пр. 39 Шест. Вс. Соб.) были поколеблены какой-либо критикой… Остается последний пункт полемики, пункт очень важный.

Заграничный синод и автокефальные церкви

«Недавно избранный Вселенский Патриарх Афиногор, — пишет о. Л. (97 стр.), — при своем следовании из США, посещая все православные храмы, не был в храмах карловацкой юрисдикции, и это — не случайность».

Не случайность потому, что без приглашения он ни н кому не ездил, а представители соборной юрисдикции адресовали Патриарху лишь одни поздравления. В самом же Константинополе, на территории Вселенского Патриарха, приход юрисдикции Заграничного Синода не только поздравлял (в субботу 30 января с. г.) нового Патриарха, но и имел его у себя гостем, а 25 февраля, в четверг, настоятель прихода архимандрит о. Серафим приветствовал его здесь речью «от имени Русской Заграничной Церкви и ее мудрого первосвятителя Высокопреосвященного Митрополита Анастасия». На это Патриарх отвечал словом любви к русским людям и просьбой о передаче своего привета Митрополиту Анастасию. Торжественный молебен и угощение были им приняты так же, как и везде.

Важен факт, что, разрешивши раз, в 1920 г., обслуживание русских русскими иерархами на своей территории, Конст-ская Патриархия не отняла этого права у русских и по сей день. И по сей день на территории Конст-скаго Патриархата находится приход Заграничного Синода, который никогда не лишался духовного и литургического общения с главою местной церкви, не находясь в то же время в ее подчинении. Этот факт был установлен и на Суде.

Кроме того, когда адвокат митрополии пытался на Суде доказывать каноничность современной Московской Патриархии ссылкой на признание п. Алексия Патриархом Вселенским, свидетель Синода указал, что с неменьшим авторитетом в 1924 г. этот Патриарх признавал и обновленцев и предлагал Святейшему Патриарху Тихону отказаться от управления.

Таким образом, Суду было «ведомо», что происходило в 1924 г. О. Л. поместил (на 102 стр.) два документа от имени Патриархии на имя управляющего Русскими приходами в Конст-ле Архиеп. Анастасия от 30 апр. и 3 мая 1924 г. с запрещением ему дальнейшего служения здесь, а также рассказал об изданной в этом же году этой Патриархией книге «Домогательства русских архиереев» и об обращении к Сербской Церкви с требованием об упразднении Заграничного Синода (93 стр.). Но он ни слова не сказал о том, о чем мы упомянули. В тех же числах, 17 и 30 апр. и 6 мая 1924 г., Цареградский Патриарх Григорий VII со своим синодом постановил послать в Россию следственную комиссию и предложить Российскому Патриарху «немедленно удалиться от управления Церковью» и упразднить патриаршество. Патриарх Тихон ответил на это специальным посланием (Церк. Вед. № 7-8. 15-28 апр. 1925 г.), категорически отвергая такое некомпетентное и беззаконное вмешательство.

Для беспристрастия о. Л. должен был бы рассказать, почему здесь четыре года вместе с именем Вселенского Патриарха поминали Патриарха Тихона, осуждали в церковной проповеди большевицкую безбожную власть и имели связь с Заграничным Синодом, и вдруг все это запрещено.

Надо было сказать, что в это время в Турции выходил закон об изгнании всех высших христианских иерархов, и вот ища от всех правительств поддержки, Патриархия вошла в контакт с советским посольством в Стамбуле и пожертвовала не только русскими архиереями в Константинополе и Синодом в Сербии, но и русским патриархом, канонами и православием в России, признав обновленцев.

Константинопольская Патриархия одновременно действовала против всех врагов безбожной власти, где бы они ни находились: в России или за границей. Картина полная, которую о. Л. должен был бы и представить. Но зачем же здесь истина? Против Заграничного Синода все средства хороши.

Чтобы убедиться в большевицком источнике этих «жалоб», на которые ссылается Патриархия в «Документах» о. Л. (Конст-ль, 1924 г,), надо было бы и напечатать эту жалобу. Она исходила от «православных русских беженцев» в Конст-ле. В ней говорится о том, как эти архиереи возглавляли «войска белых повстанцев», «сделали ряд выступлений международного масштаба», и о том, как «ныне, когда русское правительство дало возможность репатриации, они напрягают все силы, чтобы воспрепятствовать возвращению беженцев, открыто позоря тех, кто желает возвратиться домой, распространяя заведомую ложь о судьбах возвращенцев», что «проповеди полны политических выпадов против русского правительства». Почему бы о. Л. не привести и эту жалобу? Ведь он в начале своей статьи заявил: «Необходимо действительно беспристрастное и тщательное исследование, не упуская ни одной стороны дела» (89 стр.).

Может быть, о. Л. поймет, насколько он ошибается в своем заявлении, что «если бы суду были ведомы» суждения Вселенского Патриарха о Карловацком Синоде, то «Суд никогда бы не вынес своего решения в таком виде, духе и содержании, как он это сделал» (93 стр.). Нет, о факте союза Вселенской Патриархии с обновленцами и большевиками в 1924 г. Суд знал, и этот факт не помог бы вам в борьбе против Заграничного Синода в настоящее время.

Во всяком случае, нам надо быть благодарными о. Л. за поднятие этого вопроса в нашей полемике, потому что он очень назидателен для американской митрополии, которую тянут некоторые круги в подчинение Конст-ской Патриархии. Каким еще колебаниям будут подвержены пути старшего из Православных Патриархов, мы не знаем, но в церковный нейтралитет по отношению к Русской родной нашей Церкви он уже поставил русский свой экзархат в Западной Европе.

Если Митр. Антоний действительно авторитет для о. Л., то на подчеркнутые слова этого Святителя о значении Вселенского Патриарха (93 стр.) мы предлагаем и другое его слово, в котором он защищал достояние Русской Церкви от незаконных захватов. Оно обращено (4-17 февр. 1925 г.) к Вселенскому Патриарху Константину VI.

«Доныне, от дней юности своей, я возвышал свой голос только для прославления Восточных и, в частности, Вселенских Патриархов, устно и печатно, о чем, конечно, Вашему Святейшеству хорошо известно; как и о том, что я и делом, и словом, и печатью всегда заявлял себя филэллином и поклонником Великой Идеи. Однако я не папист и хорошо помню то, что кроме великих епископов Церкви, как Павел Исповедник, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Прокл, Флавиан, Герман, Тарасий, Фотий, бывали там многие другие и внутренние враги Церкви, еретики и даже ересиархи, как Македоний, Несторий, Сергий, Пирр, Петр, Павел и многие иконоборцы: о них сказано горькое, но правдивое слово в 1-м правиле VI Вселенского Собора и сообщено Вселенной, что они осуждены и отлучены вместе с Онорием, Папой Римским, и другими еретиками. И вот к этому же пути ослушания св. Церкви и канонов склонились последние два предшественника Вашего Святейшества (Кир Мелетий и Кир Григорий VII)».

Наконец, неоднократное и категорическое заявление о. Л., что «ни от одного патриарха Карловацкий Русский Синод не получил признания» (95, 96 стр.) своей беззаветной смелостью превосходит всякие ожидания. Конечно, на Суде этого никак нельзя было сказать, потому что там часто цитировалось «Временное Положение», утверждающее всезаграничные права Архиерейского Собора и Синода и подписью Сербского Патриарха. Но в своих устных показаниях о. Л. не только говорил о разрешенной одной только эпитропии в Конст-ле, но и об отрицательном отношении к Синоду Румынской и Элладской церквей. Это и все, что можно было выставить против Синода. Мы уже сказали, как попортились отношения с Конст-ой Патриархией с 1924 г. Что же касается румынского шовинизма, дошедшего до запрещения православным русским давать русские имена при крещении, и до модернизма греческого архиепископа Хризостома, заводившего новый стиль в Греции кровавым насилием и тюрьмами, то это мало что прибавляет противникам Заграничного Синода. Из Греции благочинный русских церквей жаловался (от 17-30 нояб. 1923 г.) Заграничному Синоду, что греческое духовенство совершает браки русских без соблюдения установленных предосторожностей, и о бракоразводах, утверждаемых в греческой митрополии. Видимо, вопрос о «пошлинах» сыграл не малую роль в недопущении сюда юрисдикции Заграничного Синода. Однако в переписке с Председателем последнего и Греческий, и Румынский Патриархи именовали его «Председателем Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей», чего избегал только Патриарх Конст-ский. А Румынский Патриарх Никодим уже в 1940 г. (15 дек.) в письме Митрополиту Анастасию изъявляет любовь «и всей Церкви, находящейся под вашим пастырством».

Совершенно определенно, безоговорочно и всегда, без всяких официальных недоразумений, Антиохийская, Сербская и Болгарская Церкви признавали Заграничный Синод и считались с ним как с таковым. На всех их территориях, а также на территории Александрийского и Иерусалимского Патриархатов, существовали и существуют приходы или миссии Заграничного Синода в полном уважении глав сих церквей. Только в 1945 г. Иерусалимский патриарх потребовал от начальника Русской миссии подчинения советскому патриарху, и за отказ в этом лишил его общения с собою. И ладно. Далее, мы уже не говорим об архиепископиях Кипрской, Синайской и Албанской, которыми исчерпывается круг автокефальных церквей и которые часто первыми спешили выражать все знаки уважения к представительству Русской Церкви заграницей.

Сказать, что мы имеем определенное и категорическое непризнание Русского Заграничного Синода хотя бы одною из Поместных Автокефальных Православных Церквей, мы не имеем никакого основания, потому что даже при остром временном недоразумении с Конст-ской Патриархией она фактически считается с его наличностью и с его паствою.

Возвращаясь к нашей полемике, мы встречаем указание на пример, что Русский Синод Петра I был признан всеми патриархами «возлюбленным во Христе братом», а наш-де Заграничный Синод «ни одной из автокефальных церквей и не обращался с представлением об его признании» (о. Л. 95 стр.).

Положение заграничной части Русской Церкви таково: мы только часть Русской Церкви, и у нас нет отношений к патриархам ни равных, ни подчиненных. Мы часть Русской Церкви. Заграничный Собор и Синод (или малый собор) архиереев обслуживает оторванные от России епархии и приходы и притом временно, до соединения с нею. Только Русская автокефальная Церковь может распорядиться своими пределами, как она найдет нужным, и это будет законным. «Вмешательство» же других патриархов в русские заграничные дела может быть только в одном смысле: чтобы сохранить русское достояние за русской Церковью, а не присваивать его и не распоряжаться им по своему желанию, пользуясь ее плачевным положением. То есть Патриархи Восточные должны всячески содействовать задачам Заграничного Синода по любви к Русской Церкви, своей сестре. Поэтому Заграничный Синод ничего другого не ищет от Поместных Церквей, как только права обслуживания своих русских приходов на их территориях, что он и имел или имеет почти везде. На других территориях он обслуживает эти приходы, не испрашивая чьих-либо разрешений. Такого понимания роли Заграничного Синода и такой любви к Русской Церкви, какие проявила Сербская Церковь, среди других — одной-двух — Поместных Церквей, было еще не время искать. Но этого можно и должно ждать. И это будет рано или поздно с неизбежностью, потому что роль свободной части Русской Церкви в отношении к ее целому — Церкви в России — такова, что в интересах всей Церкви Вселенской, чтобы она была неподчиненной другим Поместным Церквам и могла невозбранно исполнять свой долг охранения и защиты ее интересов.

Нужно отдать справедливость главам некоторых Поместных Церквей, что они строго хранили принцип невмешательства в дела другой Церкви и всегда выражали внимание и дружбу ко всем русским архиереям заграницей, не взирая на наши внутренние распри. Поэтому нет ничего удивительного, что «в приветствиях к празднику Рождества Христова» (о. Л. 95 стр.) они старались подчеркнуть свое одинаковое общение со всеми нашими спорящими сторонами, предполагая, конечно, что мы сами разберемся и достигнем единства.

Заключение

Полемика может нам помочь, если мы без фанатического ослепления и упорства стремимся к истине и взаимному пониманию. Полемика эта поставила сомнения и возражения, дала ответ на них и внесла ясность. Теперь остается сделать практические выводы.

Выводы эти диктует сама действительность.

Прежде всего, совершенно недопустимо, чтобы постановление Американского Суда надолго имело бы какие-либо печальные последствия, потому что постановления эти — принципиальные, и мы видели, что они коснулись митрополии в целом и осудили ее в подробностях.

Надо с честью выйти из положения, созданного Судом, и ликвидировать это положение полностью и без остатка, чтобы совершенно никогда не существовало раскольнической группы или фракции, чтобы она не числилась в бытии, не существовала в мире, а была явлением бывшим временно и изжитым совершенно и навсегда. Надо ликвидировать все последствия Суда.

Как это сделать?

Гражданский Суд на основании наших же церковных законов установил, что моментом раскола является Кливландский Собор. Поэтому надо прежде всего покончить с Кливландским Собором как беззаконным: надо осудить и отменить все его решения.

Во-первых, в управлении должен быть поставлен на свое первое контролирующее место епископат. Протестантской организации в Православной Церкви быть не может. Экспертами по решениям Кливландского Собора могут быть сделаны и Поместные Автокефальные Церкви. Что они скажут по поводу собрания епархии, которая объявила свои съезды верховною властью, последней инстанцией, большинству голосов своих подчиняющей себе епископов? За это одно можно получить наименование секты и раскола и от Православной Вселенской Церкви.

Во-вторых, если оставление Синода мотивировалось переходом в советскую патриархию, а таковое не состоялось, то естественно возвратиться к Синоду. Это и логически верно, и новый собор так именно и должен решить.

Надо войти снова в подчинение Заграничному Синоду. Старший епископ, Митрополит Антоний, второй после Патриарха в России, был основателем последнего. Его преемник, Митрополит Анастасий, бывший член Священного Синода при Патриархе по избранию Всероссийского Собора 1917 г., является теперь и самым старшим иерархом по епископскому рукоположению, первым епископом для всего русского епископата заграницей и главой их в их Общем Соборе. Стоять за Общий Собор епископов — законно, канонично; стоять за одну американскую группу — раскол. Иного учения быть не может.

В-третьих, надо ревизовать состояние митрополии, надо привести ее в порядок, подчинить этому порядку благочестиво и свято, дисциплинировать. Надо искренно пожелать церковной дисциплины и охотно идти ей навстречу.

Нужно уничтожить произвол в управлении и надо направить жизнь его по законному руслу. Сочетание крайнего демократизма Кливландского Собора с диктатурой возглавления произвело хаос, и его надо устранить.

Надо выяснить, чем оправдывается разрыв с такой соборной общеепископской властью, подчиняясь которой каждый епископ является в то же время ее участником. Из каких побуждений можно противиться такой власти? В чем самый корень отрицания такой верховной власти над собой? Не из побуждений ли своеволия, бесконтрольности и самовозвеличения? Кто имеет исключительное значение в этом расколе, кто сторонник небратства между всеми русскими заграничными епископами, кто отрицает мир между ними и препятствует ему?

Почему церковное управление заразилось методами мирской политики, и понятия добра и зла, истины и лжи, белого и черного меняет, делая зигзаги, когда в то же время существует один принципиально прямолинейный путь — Заграничного Синода? Установленные факты, как гражданским Судом, так и нами самими, неотразимо приводят к сознанию, что с Американской митрополией не ладно. Должен быть поднят вопрос о способности управления управлять. Очевидны несерьезные поступки, без такта и житейской мудрости, начиная хотя бы с обстоятельств, приведших к разбирательству последнего гражданского Суда. Отписки самооправдания не помогут больше. Отделываться фразами и сворачивать вину с больной головы на здоровую по меньшей мере наивно. Выпады тут не помогут, хитрости бесполезны. Надо устранить от церковного управления виновников неразберихи для всеобщего спокойствия, для гарантии, что новых измен не будет. Хорошо им вовремя уйти на покой.

Американские приходы должны требовать приведения своих дел в порядок и призвать для этого Заграничный Синод.

Их церковное управление довело до Суда, который дал решения принципиальные, общие и тяжелые для старой русской епархии в Америке. Чтобы пред Американским Судом она попала в положение раскольнической фракции (группы) и начисто потеряла свое наименование, этого не должно быть, это недопустимо совершенно. Это позорящее пятно должно быть снято в возможно краткий срок, и всякая задержка в этом направлении — или халатность руководства, или преступление. Такое положение задерживать нельзя, оно невыносимо.

Другого выхода нет, как следовать указаниям американской государственности. Прошедший период, начиная с Кливландского Собора, должен быть стерт с лица земли без всяких следов. Порядок должен быть, через подчинение закону, восстановлен. Ошибки надо исправить. Нынешние колебания между американскими соборами можно будет посчитать не важными, не решающим. Это — пора поисков. Этим поискам помог и Высший Американский Суд, указав правильный путь для митрополии. Надо побороть все препятствия и решить дело разумно.

Вместе с Заграничным Синодом надо ожидать освобождения России. Только голос свободной Русской Церкви, авторитетный и сильный, даст все то, чего достойна Американская Церковь.

Ответ епископу Иоанну Бруклинскому на его брошюру «Пути Американской митрополии»

Стремясь по возможности не повторять уже сказанное раньше, обращаем внимание на основные утверждения брошюры.

1. Еп. Иоанн оправдывает решение Кливландского Собора о выходе Американской митрополии из опеки Зарубежного Синода как координирующего центра. «В самом этом центре произошли сдвиги и перемены, но способствовавшие укреплению его авторитета», — говорит он. Произошло «распадение прежнего состава этого зарубежного церковного единения» в виду присоединения в Московской патриархии дальневосточных, балканских и некоторых европейских архипастырей и их паств, а также кончины ряда иерархов.

Канонический принцип единения в Общем Соборе всех епископов, могущих собраться, — отвечаем мы на это, — не может терпеть никаких колебаний и никакого ущерба от перемены своего состава вообще, и тем более после того, как часть епископов была потеряна в силу большевицкого нашествия на их епархии. Долг епископов всем снова собраться и теснее сплотиться вокруг первого из них, которого они по церковному закону все должны знать, оставался непременным и ничем не заменимым долгом, если епископы грамотны как таковые и дисциплинированы. И они долг исполнили и дисциплину показали на Соборе в мае 1946 г., объединившем 26 епископов, с личным присутствием 16-ти. Если же таковые принципы кем-либо не усваиваются, то и большего авторитета, чем Общий Собор всех епископов, для них никогда и нигде нельзя найти. Каждый епископ, член Общего Собора, подчиняется той власти, в которой сам участвует.

2. «Никакой особой мистики зарубежно-синодальной в Америке не существовало, — пишет еп. Иоанн. — Америка никогда не принимала мифа о том, что вся святость Русской Поместной Церкви перешла к Зарубежному Синоду, где сохраняется неповрежденно. Эта мистика чужда и Западно-Европейскому Экзархату митрополита Владимира. Она чужда, конечно, и всем Поместным Православным Церквам, и их американским ветвям».

В России Церковь молчит, а представители ее надели маску лжи. Заграницей одни церковные руководители придумывают «полную автономию» и ради нее готовы на все, вплоть до признания «духовным отцом» своим носителя этой маски — советского патриарха, другие совсем уходят из Русской Церкви в греческую и держатся ее нейтралитета в русских церковных делах, а третьи (советские экзархаты) сами надевают те же маски. В это время приходы и епархии Заграничного Собора и Синода, считая себя неизменно в составе Русской Церкви, избегают всех этих компромиссов и ложных путей и свидетельствуют правду о положении Русской Церкви. Таким образом, голос этой правды, отвечающий достоинству Русской Церкви и исходящий из заграничной и свободной ее части, всегда возвышался во Вселенской Церкви и не мог умолкнуть. И Поместные Православные Церкви много раз слышали от Заграничного Синода о новых гонениях в России, о появлении обновленчества, о действительном положении церковной власти в России, наконец, в защиту русского достояния заграницей от посягательств на него, и живо на это все реагировали. Рано или поздно значение Заграничного Синода Вселенскою Церковью будет должным образом оценено.

Что же касается своих русских, в Америке и в Западной Европе, сделавших многократные зигзаги на своем пути и изменявших не раз Русской своей Церкви самостийностью, компромиссами и нейтралитетами в годину ее скорбных испытаний, то оно характеризуется глумлением, подобно только что процитированному, исходящему из уст некоторых архипастырей и пастырей, совсем немногих. Охотники до «мистики» и «мифов» действительно не найдут их в истории Заграничного Синода. Здесь на протяжении уже почти 30 лет были только правда и верность, которыми эти архипастыри и пастыри, водители епархий и приходов, похвалиться не могут.

3. «Ни одна из дореволюционных русских епархий в Европе, — пишет еп. Иоанн, — такой власти Зарубежного Русского Центра не признавала, и, ища себе канонической поддержки, предпочитала обратиться в Константинополь… Так поступило и Западно-Европейское бывшее викариатство Петербургской Епархии, образовавшее из большинства русских эмигрантских приходов Европы, автономный экзархат и поныне пребывающий вне юрисдикции Зарубежного Синода».

Русские иерархи Латвии, Эстонии, Финляндии и Польши, в силу провозгласившейся независимости своих государств, принуждены были отмежеваться от России и всего русского чисто официально, но епископы Иоанн, Евсевий, Серафим и Дионисий установили, при первой возможности, самый тесный, дружественный и братский контакт с Заграничным Синодом. Западно-Европейская епархия, так же, как и Американская, с 1920 г. была в юрисдикции Заграничного Синода. Умолчание обо всем этом есть сознательная неправда. Нельзя так подкрашивать и перекрашивать факты,

4. Главные доводы еп. Иоанна за «полную автономию» Американской Митрополии и разобщение с Заграничным Синодом это — давность, уже «150 лет» ее существования сравнительно с ново-эмигрантскими приходами последнего, затем количество приходов и прихожан американских сравнительно с таковыми здесь Соборной Епархии, наконец, «соборность» Митрополии, объединяющей здесь некоторые национальности и стремящейся «ныне включить в свою автономную единицу всякое зарубежное церковное образование, которое выразило бы желание этого», и, таким образом, основать вторую зарубежную церковь… Тут же утверждается, что указ №362 относится только к Митрополии, хотя он, как известно, совершенно не предполагает «включения» какой-либо епархии в какую-либо «автономную единицу».

Прежде всего, да сохранит Господь русских людей рассеяния от всякой второй зарубежной церкви и особенно от возглавления «духовных отцов» той «автономной единицы», которые ради самоуправства и бесконтрольности несколько последних лет живут «без руля и без ветрил», акефально, безглавно, самочинно. Все эти годы измены Матери Русской Церкви должны быть вычеркнуты из долгой истории Митрополии.

Если говорить о количестве членов Зарубежной Церкви, то она имеет их раз в пять больше, чем претендующая на это звание «автономная единица». О том, что эмиграция новая или старая, давно так или иначе обосновавшаяся заграницей, достойны одинакового почтения и равенства, мы уже говорили. Измерять значение Соборной Епархии в Америке малым количеством ее приходов имеет не больше смысла, чем измерять всю американскую «митрополию» с какой-либо одной епархией в России, где вся эта «митрополия» составила бы всего лишь шестую часть таковой маленькой епархии (в два миллиона, например). Иерусалимский же Патриархат имел, до последних событий, всего лишь 35 тысяч человек, но значение его, надо полагать, большее, чем самых огромных епархий в мире.

Значение Соборной Епархии в Америке заключается в том, что она верна законности и той Русской Церкви, к которой митрополия так давно принадлежит и от которой не имеет права самовольно уходить, не будучи еще ею отпущенной. Во-вторых, епархия Заграничного Собора и Синода своим бытием напоминает митрополии, что, только подчиняясь последнему и входя в Общий Собор, она обладает действительной автономией, а не находится в самочинной автокефалии, как сейчас. Наконец, если вспомнить, что главы митрополии архиепископ Александр и митрополит Платон подчинялись (разумеется, со своей епархией) Заграничному Синоду от начала его существования, а м. Платон был участником его создания и был в ноябре 1920 г. в делегации в Конст-ский Патриархат с просьбой о разрешении на существование Высшего Церковного Управления, затем был командирован этим Управлением в Америку и получил от него назначение сюда прежде, чем получил таковое от Патриарха Тихона (если таковое было действительно) и сам был членом Архиерейского Синода, то существование такой соборной епархии, каковою была и вся нынешняя Американская Митрополия от начала 20-х годов, а потом и вторично и совсем недавно, естественно, необходимо и законно.

Если митрополиты Платон и Феофил сначала признают Синод, а потом от него отделяются, то это не значит, что не должно быть здесь верных принятому принципу, хотя бы их было и не столько, сколько изменивших ему. Это не колеблет их значения и смысла их существования среди отколовшихся.

5. Дальше у еп. Иоанна идут фразы и фразы, как камуфляж для всяких ошибок и беззаконий возглавления митрополии. Умалчивая об отмене епископского совещания для Кливландского Собора, он говорит только о достаточности утверждения его решений одним митрополитом. Как известно, таким способом утверждаются только постановления епархиальных съездов. Епископское совещание не могло быть исключено по «наказу» или по самому условию созыва Собора, а контроль Архиерейского Собора и Синода, над решением м. Феофила и его епископов не исключался по «Временному положению» 1935 г., которое подписывал м. Феофил. Но произошло нечто невероятное: митрополит единолично утвердил самое поглощение прав епископата правами своего епархиального съезда или большинства клириков и мирян. Дальше в бесчинии пастырства и пасомых идти некуда.

Еще любопытнее утверждение, что «духовное признание канонического существования Русской Церкви было своеобразно духовно безусловно, но только в смысле отношений с этой церковью условное». Это была «чрезвычайная каноническая смелость, скрывающаяся за простодушием формы». И далее сам автор говорит еще смелее: «В путях Американской митрополии противоречий нет… а только человечески понятные колебания деятелей ее». Так прямо «в глаза» все и говорится, превращая «мистикой» и «мифами» все черное в белое и белое в черное. [5]Вполне естественно, что книга прот. М. Польского «Каноническое положение высшей церк. вл. в СССР и … Continue reading

Та же фразеология не щадит зато Заграничного Синода. Особенно всегда интересно выражение по адресу его, придуманное еще собором американских архиереев в 1947 г., — «мюнхенская церковная группа». Однако неужели непонятно, что там, где есть принцип общего и целого, как Общий Собор всех заграничных епископов — принцип Заграничного Синода, там исключается всякая группа и ведется борьба с группами. Но кто отделяется от этого Собора и стал против его принципа, как епископы Американской митрополии, тот с очевидностью выделился в группу. Кто от кого отделился, показывает и история нашей распри. Таким образом, этот словесный трюк полемики, придуманный для прикрытия своего собственного группового положения, до такой степени наивен и не отвечает достоинству писавших, но помышлявших кого-то унизить и оскорбить в своем официальном выступлении, что стыдно и грустно о нем распространяться. Пусть продолжают в том же Духе, если не сознают, до какой степени это для них не серьезно и показательно для их принципиального и идейного бессилия.

Очень интересно еще одно выражение, вновь появившееся и поставленное в кавычки, как откуда-то взятое: это ироническое наименование Соборной Епархии «зарубежным русским подворьем». Взял это выражение еп. Иоанн из своей собственной практики. В 1931 г. Заграничный Синод запросил иеромонаха Иоанна (Шаховского): «С чьего разрешения и на каком основании именуете свою частную книгоиздательскую организацию Православным Русским Зарубежным Миссионерским Подворьем и кто уполномочил вас заведывать этой отраслью церковной Миссии». О. иеромонах уверял, что право называться «миссионерским подворьем» он получил лично от Митрополита Антония. Однако нам неизвестно, что он к этому прибавил и как расширил свои права, что вызвал протест Синода. Во всяком случае реклама своего и именно «зарубежного» подворья ему принадлежала. После этого он совершил свой второй «рейд» от Митроп. Антония к м. Евлогию, тогда как сначала сделал его от второго к первому. Наконец, его третий «рейд» в Америку последовал после неудачной попытки устроиться в Париже и познакомиться с советским митроп. Николаем Крутицким, почему-то отвергшим это знакомство. Теперь он сделался заядлым американцем, местным церковным самостийником, горячо защищающим здешние многократные «рейды», так ему «человечески понятные».

Наконец, еп. Иоанн отмечает у соборян «наивное до чрезвычайности превознесение себя». Надо полагать, что последователи Соборной юрисдикции всегда отмечают, что в путях Заграничного Синода действительно противоречий нет. «Превозносящий себя» Заграничный Синод нам совершенно неизвестен. Он всегда исповедовал известное направление и к нему призывал всех без фраз самовосхваления. Что же касается нас самих, им руководимых, то кроме как страхом компромиссов и боязнью потерять верность честному и твердому церковному пути, нам нечем похвалиться.

А вот письменный документ 1931 г., автор которого говорит о себе, как о единственном деятеле Слова Божия, любящем души человеческие, чего не имеет Митр. Антоний, о своем бескорыстии — «материально ведь я совсем не заинтересован», — совершенно не устарел и до сегодняшнего дня и является действительно «наивным до чрезвычайности превознесением себя» (см. Иеромонах Иоанн. «Почему я ушел из юрисдикции Митрополита Антония», Париж. 1931 г.) [6]Мы не думаем кого-либо судить всерьез. Бывают люди, которые любят правду, но всегда плохо ее находят, любят … Continue reading

6. Еп. Иоанн серьезно уверен в полной зрелости Православной Американской Церкви, «свободной дочери» Русской, «период пеленания, которой и ношения на руках кончился». Она представлена не подчиненной Русской Церкви, а уже равнозначной и «договаривающейся с нею стороной», судя по Кливландскому собору. Важность ее возрастает и от ее американизма, и от ее развития «в апостольскую сверхнациональную сторону», и от основанной в 1948 г. Духовной Академии… Она просто названа Поместной Американской Церковью, то есть со всеми правами на автокефальность, без упоминания только этого самого слова.

По справочнику 1949 г. «The World Almanac and book of facts» (стр. 291) Православная Церковь в Америке имеет 1 миллион и 325 тысяч членов, из них русских 300 тысяч, далее греков — 275 тысяч и т. д., всех остальных в меньшем количестве. Таким образом, кроме русских, еще есть миллион членов других православных национальностей.

Безусловное историческое и количественное преимущество есть у русских, чтобы первенствовать в Америке, но соперничество греков выражается не только в возрастающем их здесь количестве, но и в претензии греческого Константинопольского Патриархата на главенство над всеми приходами рассеяния других православных национальностей, находящихся вне территории своих Поместных Церквей.

Будущую Православную Автокефальную Церковь в Америке надо мыслить как единую именно национально-американскую, а не какую-то «сверхнациональную». И таковая, естественно, будет только тогда, когда весь переселенческий элемент разных национальностей потеряет свои национальные признаки и полностью американизируется. Вопрос касается не одних русских, а всех. Тогда вопрос о каком-либо национальном главенстве над нею отпадет. Не грек и не русский, а какой-либо американец станет первым епископом среди епископов этой церкви.

Теперь надо видеть, насколько хотя бы только одни русские приблизились н этому моменту,

Из всех нынешних русских епископов Америки один только Архиепископ Вениамин (Басалыга) — местный уроженец, остальные все переселенческого и беженского происхождения. Духовная Академия едва начала существовать, и неизвестно когда, может быть, через поколения, выделит достаточное количество ученых православных американских монахов, из которых можно было бы поставить достаточно зрелых, воспитанных и достойных епископов, способных заменить собою прибывающих русских. Конечно, отдельный вопрос о том, что может еще дать эта Духовная Академия.

Русская Церковь в Японии и в Китае дала уже весь круг церковного богослужения на местных языках, в то время как на культурнейшем языке мира, английском, этого еще нет. Русская Церковь в Америке обслуживала по преимуществу своих и большой нужды в них не имела. Совсем другая забота была у нее об американцах. Еп. Иоанн утверждает, что «территория Аляски безраздельно принадлежит Американской митрополии». Вероятно, ему неизвестно, что Всероссийский Собор 1917 г. выделил ее в самостоятельную Алеутскую епархию, и только благодаря опеке митрополии она до сего времени заброшена и страдает от недостатка миссии вообще и пастырей, которые должны быть из местных жителей, а не посылаться со стороны.

Русская Церковь на своей собственной территории, со своей культурой и с богослужением, от первых своих дней, на родном языке, более 400 лет не имела автокефалии и подчинялась греческой, Константинопольской. А здесь, в Америке, все те же русские, переселенцы совсем не давних времен, в большинстве не прадедовских, а дедовских, у которых едва за последнее время, в молодом поколении, отвыкают от родного языка и нуждаются в английском разве только в церковной проповеди, эти русские люди будто бы заговорили уже об автокефалии.

Почему древнейшие, например, испанские католические церкви в Америке до сего времени питаются своими национальными корнями и получают духовенство из Испании и не настолько американизируются, чтобы забыть о ней? А старые русские поселенцы будто бы уже чужды России, храня русские святыни, почитая русских святых и характерное русское богослужение?

Правда ли это? Не искусственно ли прививают и распространяют эту идею некоторые искатели самовозвышения и бесконтрольности?

Нам уже очевидно, что весь путь Американской митрополии или, вернее, епархии, как ее переименовал из Миссии Всероссийский Собор 1919 г., после этого года, в течении уже почти 30 лет показал, до какой степени эта митрополия не может жить самостоятельно, ходить своими ногами, а все еще требует «пеленания и ношения на руках»… Она все еще на распутьях. Зачем нам в таких серьезных вопросах скрывать правду и в одних случаях опускать затемнение — блекаут, а в других — набрасывать розовые краски лести людским массам! [7] Такой лестью и является вся брошюра еп. Иоанна — «Пути Американской Митрополии».

Американская митрополия требует для своего руководства в общей и духовной жизни не только здравого рассудка, скромности и смирения, но и контроля, и ревизии, и приведения в порядок и своих дел, а также мыслей, и чувств, и всего духа. И если всего этого нет в своих недрах, то надо позвать тех, кто этому может научить и это совершить.

Не лучше ли помышлять о том, чтобы как можно больше пожить с Русской Церковью и в данных условиях разобщения с ней хранить с ней принципиальное единство в лице того Общего Собора Епископов, который все время стоит на страже ее интересов, в ожидании ее освобождения от безбожно-большевицкого насилия. Это путь правильный и единственно канонический: путь нашего братства, верности и закона.