Диакон Андрей Псарев: «Я болен Россией, и эта болезнь не лечится»

Отец Андрей уехал в США во времена перестройки. Сегодня он – один из старейших преподавателей легендарной Свято-Троицкой семинарии в Джорданвилле и исследователь истории Русской Церкви Зарубежом. Наша беседа с диаконом Андреем Псаревым – о выдающихся выпускниках семинарии, трудностях жизни семинаристов, новых исторических открытиях, самобытной русской культуре на чужбине, COVID-19, причинах феномена «Black Lives Matter» и уроках жизни в Церкви.

Вы переехали в США в начале 1990-х. Стала ли для вас эта страна вторым домом? Не тоскуете по Родине?

Я приехал в Свято-Троицкую духовную семинарию (СТДС) из Подмосковья в августе 1990 года. У меня было два намерения – стать диаконом и вернуться на Родину. Первое – исполнено, сложится ли второе – не знаю. Я шучу, что моя Родина перестала существовать в 1991 году. Америка стала моим первым домом. Я ей благодарен за то, что она показала мне, как с уважением относиться к человеку, научила, что надо входить в положение ближнего. Подавляющая часть того, что я делаю в жизни, связана с Русской Православной Церковью. Можно сказать, что я болен Россией, и эта болезнь не лечится.

 

В Джорданвилле вы уже достаточно долго. Можно ли назвать Свято-Троицкую семинарию одной из лучших в мире? Как вы лично оцениваете уровень образования этого духовного учреждения, и какие сильные стороны в сравнении с другими семинариями могли бы выделить?

Наш новый декан – доктор-музыковед Николай Юрьевич Шидловский – работает над тем, чтобы Свято-Троицкая семинария готовила священнослужителей, способных оправдать требовательные ожидания своей паствы. Зная квалификацию моих коллег-преподавателей и видя то, как они вкладываются в свои предметы, могу с уверенностью сказать, что семинаристы щедро получают личное внимание для решения академических задач и качественное церковно-богословское и гуманитарное образование. У нас замечательный преподаватель новозаветного греческого языка игумен Киприан (Александру). Профессор Элизабет Пюрди – одна из немногих в США дипломированных специалистов по церковнославянскому языку. А отец Джон Боддекер принадлежит к такой же немногочисленной категории православных гебраистов. Священник Димитрий Харпер – автор недавно вышедшего в издательстве Свято-Владимирской академии труда, посвященного этике преподобного Максима Исповедника. А отец Джон Малком работает над тем, чтобы наши выпускники были сертифицированы в области клинических консультаций – это даст им возможность работать в качестве больничных капелланов.

Сильной стороной семинарии продолжает оставаться участие в подлинной аскетической традиции, восходящей, в свою очередь, к традициям Успенской Почаевской Лавры, а также погружение в литургический круг Православной Церкви. Ректором семинарии является настоятель Свято-Троицкого монастыря епископ Сиракузский Лука (Мурьянка), профессор патристики, поступивший в Свято-Троицкий монастырь в середине 1970-х годов.

Кто из джорданвилльских отцов более всего запомнился вам и оставил о себе добрую память в сердце?

Когда в 1989 году была обрушена Берлинская стена, в Западной Германии шутили, что если бы мы могли, то построили бы ее сами, так как после этой встречи Востока и Запада жизнь наполнилась новыми проблемами.

Когда в 1989 году была обрушена Берлинская стена, в Западной Германии шутили, что если бы мы могли, то построили бы ее сами, так как после этой встречи Востока и Запада жизнь наполнилась новыми проблемами. В какой-то степени это можно сказать про настроения в русском зарубежье. Россию было легче идеализировать, любить на расстоянии. У обеих сторон от встречи получился культурный шок. Церковное зарубежье – это как большая всемирная община, люди владеют одним общим культурным кодом, зачастую знают родителей друг друга или даже являются родственниками, разделяют общую для церковного зарубежья любовь к уставному богослужению и церковному пению.

Сейчас, после воссоединения 2007 году, это чувство настороженности в отношении «новоприезжих» как-то стало незаметным. А в начале 1990-х оно было весьма обостренным. И вот в этих условиях монах Исаакий (Шоттер), преподаватель семинарии, стал прибежищем для «советских» семинаристов. Может быть, в силу того что он был, так сказать, человеком со стороны, англичанином, принявшим Православие, но отец Исаакий понимал наше положение.

При этом, прослужив много лет в британской армии, он показывал нам пример служения – помню его слова семинаристам: «Ты болен, когда за тобой приехала “Скорая помощь”!» И он сам, будучи уже смертельно болен раком, до буквально последних дней на автопилоте приходил на послушание в семинарию. Часто говорят: «Расстаемся до встречи в вечности». Если такая возможность будет, то это будет для меня радостная встреча, так как отец Исаакий – один из тех людей, по которым я скучаю.

В качестве редактора «Православной Руси» мне довелось много лет тесно работать с митрополитом Лавром. Владыка Лавр своей жизнью свидетельствовал о том,

как

нужно относиться к другому человеку. У него было время для каждого обращавшегося к нему, невзирая на то, значимое ли это лицо или нет. Даже если люди совершали преступления, он не гнушался человеком, попавшим в беду. Помню, как в одном из таких случаев владыка с сердцем сказал: «Друг друга тяготы носите». Видно было, как он переживает за собрата.

Продолжая тему о личностях Джорданвилля… Назовите, пожалуйста, пять-десять самых выдающихся выпускников Свято-Троицкой семинарии.

Думаю, что все желающие разделить Христово учение с народом Божиим и миром и пришедшие для этого в семинарию являются выдающимися людьми. Церковь не в бревнах, а в ребрах, как говорится. За почти 75 лет своего существования – с 1948 года – семинария дала Христовой Церкви архиереев, священнослужителей, монашествующих и верных христиан, ставших «ребрами» Русской Зарубежной Церкви и заслуживающих того, чтобы быть названными поименно.

Хотелось бы обратить внимание на недостаточно известные стороны жизни и деятельности некоторых наших выпускников. Архиепископ Алипий (Гаманович), несмотря на прерванное войной среднее образование, создал один из лучших существующих учебников церковнославянского языка. Вместе с ним окончил семинарию в первом выпуске 1958 года Дмитрий Александров, бывший долгое время единственным в Русской Церкви единоверческим епископом Даниилом. Протопресвитер Валерий Лукьянов, несмотря на то, что знал, что его земная жизнь подходит к концу, всем своим настроением проповедовал радость о Господе. Архимандрит Роман (Красовский) на посту начальника духовной миссии стабилизировал положение РПЦЗ в Святой Земле. Община Свято-Иоанно-Предтеченского собора в столице США, где настоятель митрофорный протоиерей Виктор Потапов, несмотря на использование на службе двух богослужебных языков, представляет единое целое, при этом активно участвуя в социальном служении. Ключарь кафедрального собора в Сан-Франциско протоиерей Петр Перекрестов на протяжении 15 лет издавал журнал «Русский пастырь», выражавший дух воспитанников СТДС. Клирик Среднеамериканской епархии Сербской Православной Церкви, иерей Николай Костур, написал два оригинальных труда по истории РПЦЗ. Чтец Иван Жигалин работает с заключенными в тюрьме строгого режима в Австралии, а Михаил Стеблин-Каминский – с наркозависимыми в Санкт-Петербурге. Еще один выпускник – Юрис Нарницкис – создал свою успешную логистическую компанию в Латвии.

Если говорить об учениках духовной школы в общем, то напрашивается вопрос: семинаристы Джорданвилля – кто они? Все ли становятся священниками и только ли в юрисдикции РПЦ и РПЦЗ? Много ли учащихся из России?

У нас на бакалавриате и в магистратуре обучаются 30 студентов. Еще 18 человек на заочной программе. Основная часть студентов – из Северной Америки. Из нее можно выделить так называемых пи-кейз (p.k. – priests’ kids) – детей священнослужителей РПЦЗ. Традиционно в нашей семинарии учатся и члены Сербской Церкви в Северной Америке. Из сербских выпускников, кстати, вышли многие добрые пастыри СПЦ. Да, помимо семинаристов из Северной Америки у нас учатся студенты из Испании и Филиппин.

После перехода образовательного процесса на английский мы смогли привлечь категорию абитуриентов, которые не смогли бы раньше поступить к нам, так как освоить русский язык на академическом уровне может не каждый.

Когда я начал учиться в 1990-м, наш класс состоял из 21 человека – большинство из СССР (а на выпуске в 1994-м всего было 7 человек). Так что открытие железного занавеса сделало Троицкую семинарию привлекательной для абитуриентов из бывшего СССР. До конца первого десятилетия настоящего столетия преподавание велось на русском языке. Однако русский язык не являлся общим для студентов и желающих поступить к нам учиться американцев, как русского происхождения, так и принявших Православие. Английский гораздо лучше подходит для миссии lingua franca. После перехода образовательного процесса на английский мы смогли привлечь категорию абитуриентов, которые не смогли бы раньше поступить к нам, так как освоить русский язык на академическом уровне может не каждый.

С какими проблемами сталкивается сегодня семинария?

Думаю, что главная проблема в том, что наша Церковь недостаточно осведомлена о тех образовательных, научных процессах, происходящих в Свято-Троицкой семинарии, и их значимости для Зарубежной Церкви. Помимо основополагающего образования на бакалавриате мы даем углубленное образование на магистратуре. Таким образом, мы создаем кадры своих специалистов, которых не надо «экспортировать» из других Церквей. Они могли бы послужить развитию нашей Церкви, например, в качестве экспертов в церковных вопросах.

Семинаристу стать священником непросто. Он посвящает семинарии свои самые стратегически важные годы жизни. Его светские сверстники тратят двадцатые годы своей жизни на получение образования, дающего им возможность достойного существования. А приходы, как правило, не могут обеспечить пастырю материальное содержание, которое позволило бы ему полностью сконцентрироваться на своем служении. Насколько мне известно, вопрос, например, об отчислениях прихожан в пользу клира не пересматривался на протяжении десятилетий.

Нет пенсий для священнослужителей, регентов, преподавателей семинарии. Получается, что сложившиеся обстоятельства требуют, чтобы семинаристы, помимо четырех лет в Джорданвилле, получили до или после приезда сюда светскую специальность и навыки привлечения средств. Непосредственными заложниками этой ситуации являются спутница жизни пастыря и их дети. Поэтому им не так просто создать и еще сложнее сохранить семью. Эта жестокая реальность во многом объясняет, почему наши выпускники зачастую не восполняют священнические вакансии в РПЦЗ. Чтобы решить эту проблему, нужно взаимодействие с иерархами РПЦЗ о конкретных мерах с их стороны, способных улучшить материальное положение наших пастырей. Наличие постоянной заботы, коллективной поддержки могло бы вдохновить и тех, кто рассматривает поступление в Свято-Троицкую семинарию в будущем.

Джорданвилль – не только образовательное духовное учреждение, но прежде всего – монастырь. Как сказалась пандемия COVID-19 и связанные с ней ограничительные меры на жизни обители?

Моя роль в Джорданвилле ограничивается преподаванием в семинарии и диаконским служением в монастыре. Полагаю, что данные нам обстоятельства пандемии встряхнули нас, показали, что мы должны оставаться христианами в любых условиях.

Кстати, о вашей преподавательской, вернее – научной деятельности. Вы известны как исследователь истории Русской Православной Церкви Зарубежом. Поделитесь с читателями, какие наиболее значимые открытия последних лет произошли в этом направлении. Насколько важно в России сегодня знать о том, как жила Русская Церковь в эмиграции?

Я бы хотел начать разговор с рассказа о вышедшем в 2013 году в издательстве ПСТГУ справочнике «Законодательство Русской Православной Церкви Заграницей (1921–2007)». Автор – Дмитрий Павлович Анашкин, выпускник 1998 года, мой друг и коллега-преподаватель СТДС, скоропостижно скончавшийся в 2018 году, – тематически собрал в одном томе законодательные акты Соборов, Синодов, некоторых епархиальных архиереев. Доцент ПСТГУ, доктор исторических наук Андрей Александрович Кострюков с 2007 года выпустил три монографии, описывающие историю РПЦЗ в период с 1921 по 1964 годы. Сейчас он работает над очередным томом. ПСТГУ является ведущим научным центром, занимающимся изучением истории Русской Зарубежной Церкви. Беспрецедентными являются труды по источниковедению русского церковного зарубежья кандидата исторических наук, доцента кафедры истории и организации архивного дела Историко-архивного института РГГУ Андрея Владимировича Попова.

Для меня недавно стали открытием труды Александра Валерьевича Слесарева, проректора по научной работе Минских духовных академии и семинарии, ведущего передовые исследования о белорусском церковном подполье и диаспоре, в том числе в составе РПЦЗ. Обещают быть перспективными труды кандидата богословия, преподавателя Духовной академии Санкт-Петербурга иеромонаха Никодима (Хмырова), опубликовавшего в 2019-м монографию «Журнал РПЦЗ “Церковные ведомости” за 1922–1925 годы». И это только несколько имен ученых из СНГ.

Так что исследователей на Родине не нужно убеждать в необходимости изучения истории Зарубежной Церкви. Скорее это сегодня надо делать в зарубежье, где ценность профессиональных исторических исследований и необходимость существования научного центра РПЦЗ в Джорданвилле многим далеко не очевидна. При таком положении я благодарен Попечительству о нуждах Русской Зарубежной Церкви, Американо-русской благотворительной ассоциации «Отрада», поддерживающих развитие моего интернет-узла «Вопросы истории Русской Зарубежной Церкви». До конца года, надеюсь, выйдет новая версия сайта, старающегося прежде всего донести ценность исторической методологии до зарубежного читателя.

В августе 2021 года исполняется 100 лет со времени принятия Собором Сербской Церкви решения о каноническом покровительстве русским архиереям-беженцам. В связи с этим я надеюсь провести в следующем ноябре в Сербии международную конференцию «Связь времен: итоги и перспективы. К столетию Русской Зарубежной Церкви».

За годы исследований наверняка у вас накопилось достаточно фактов о жизни Русской Церкви в рассеянии. Что потрясло и поразило вас больше всего и произвело глубокое впечатление? К кому из деятелей эмиграции вы по-настоящему прониклись любовью и уважением, выяснив доселе не известные вам о них факты?

Самоотверженное служение многочисленных пастырей Русской Церкви в эмиграции складывается в некий иконописный образ служения «ради Христа Иисуса, а не хлеба куса». Как это ярко выразил протоиерей Георгий Бенигсен, служивший в годы войны в Псковской духовной миссии, после войны в РПЦЗ и затем в Православной Церкви Америки:

«Мы отовсюду уходили последними, делая до конца свое дело с неослабевающей упорностью, зная, что наше дело – дело Христовой победы… Мы шли с населением, вновь оставляя родную землю, оставляя жертвы, павших под пулями партизан, агентов Гестапо или просто решивших не уходить или не успевших уйти. Мы шли на Запад, зная, что от большевиков нам нечего ждать пощады, зная на этот раз советский режим так же хорошо, как немецкий. Сердце часто подсказывало: останься, раздели участь тех, кто взял на себя крест мученичества, кто страдает за Христа в ссылках и концлагерях необъятных просторов Сибири. Но другой голос звал на Запад, говоря о том, что еще не все кончено, что на Западе знают правду и за эту правду сумеют постоять».

В 1991 году исполнилось 20 лет со дня кончины архиепископа Чилийского Леонтия (Филипповича). Меня, в то время редактора журнала «Православная Русь», привлекла его личность как архиерея катакомбной Церкви в России, пребывавшей вне церковного общения с заместителем местоблюстителя Патриаршего престола митрополитом Сергием (Страгородским). Этот интерес нашел отражение в моей бакалаврской работе, которая, надеюсь, выйдет когда-то в расширенном и исправленном виде. При изучении историческая реальность оказалась иной, чем представлялась прежде. Выяснилось, что в свою бытность в России отец и впоследствии владыка Леонтий находился в общении с Московской Патриархией.

При этом, присоединившись в 1944 году к Русской Зарубежной Церкви, он стал в ней вести борьбу против влияний «обновленчества и модернизма». Этот пример показывает, насколько реальная история далека от наших стереотипов.

Какие из приходов Русской Православной Церкви Зарубежом сегодня можно назвать хранителями традиций прошлого, времен Царской России? Много ли семей потомков эмигрантов и отдельных их представителей сумели сохранить преемственность? Иными словами, вопрос об общинах и людях в них, которых можно назвать «сокрытой Русью» в Европе, Америке, Австралии…

В период работы в сезон ловли лосося на Аляске во время встречи со старообрядцами-беспоповцами я отметил высокий уровень их владения русским языком. В нашей среде ассимиляция происходит быстрее. Пожалуй, в Австралии самобытная русская культура сохранилась лучше, чем где-то еще в зарубежье. В Маньчжурии, во Внутренней Монголии, очаги русской культурной жизни продолжали существовать до 1960-х годов, когда в Австралию перебрались последние эмигранты из КНР. Так же, как у старообрядцев, у выходцев из Трехречья сохраняется свой говор, свои выражения.

Осколки старого воспитания и самосознания можно встретить во всех частях русского церковного зарубежья. Полагаю, что в среде тех потомков первой эмиграции, кто не принял восстановление канонического общения в Русской Церкви в 2007 году, выстраивание идентичности, противопоставляющей Белую Россию «совку», занимает особое место. Ярким выразителем этой настроенности является выходящая в электронном виде газета «Наша страна».

Полагаю, что в среде тех потомков первой эмиграции, кто не принял восстановление канонического общения в Русской Церкви в 2007 году, выстраивание идентичности, противопоставляющей Белую Россию «совку», занимает особое место.

Из приходов РПЦЗ, состоящих в основном из потомков белой эмиграции, отмечу храм преподобного Серафима Саровского на Лонг-Айленде, Нью-Йорк, где настоятельствует протоиерей Серафим Ган (выпускник семинарии 1996 года, кстати), ценитель русской церковно-музыкальной и литургической традиций.

Следите ли вы за жизнью Московской Патриархии? Какие из событий последних лет можно назвать наиболее значимыми в жизни Церкви? Что вызывало лично у вас неподдельный интерес среди происходящего в церковной жизни в России?

Большое положительное впечатление на меня произвело воссоединение с Русской Православной Церковью Архиепископии русских приходов в Западной Европе. Из того, что огорчает, – это затянувшийся украинский церковный кризис.

Вы входите в состав комиссии по церковному праву Межсоборного присутствия. Расскажите читателю о сути ее деятельности и наиболее актуальных вопросах последнего времени, обсуждавшихся на встречах членами комиссии.

Помимо Священного Писания в основе церковного права Православной Церкви лежит канонический корпус, включающий в себя правила, появившиеся на свет в Римской империи с III по IX века. Естественно, что этот материал требует адаптации к современным реалиям, выделения правил, остающихся наиболее актуальными. Наша комиссия по церковному праву продолжает работу над Положением о наказаниях для священнослужителей. Причем, по словам митрополита Калужского и Боровского Климента, появление такого документа не только определит основные правонарушения, но и защитит клириков от правового произвола, имеющего место при отсутствии современных нормативных актов. В этом же смысле созданный комиссией документ «О благословении православных воинов на исполнение воинского долга» внес ясность в вопрос о том, что недопустимо освящать неличное воинское оружие и оружие массового поражения. Председатель нашей комиссии – митрополит Берлинский и Германский Марк. У нас, наверное, самая интернациональная комиссия, состоящая из граждан РФ, Германии, Латвии, США, Эстонии. Для меня участие в Межсоборном присутствии вообще и в комиссии по церковному праву в частности – это всегда «именины сердца»: новый опыт, встреча с коллегами, пища для ума и души.

Как жителя США, не могу не спросить о том хаосе, который учинили в жизни американского общества адепты движения «Black Lives Matter» (BLM). Почему это произошло? Насколько серьезными будут изменения общественно-политического ландшафта страны, и как это может сказаться на жизни православных в Америке?

Думаю, что нам полезно фокусироваться не на симптомах, а на самой болезни. Почему происходят беспорядки? Движение BLM может иметь какую угодно программу, но оно стало выразителем боли чернокожего населения США и тех, кто неравнодушен к несправедливости. Думаю, что мы не вынесем свой урок из событий уходящего года, если не станем пытаться понимать

другого

человека и его боль, его историю, если мы не захотим выйти из своей зоны комфорта.

При этом мы должны помнить, что, как бы современное западное общество ни декларировало свою светскость, оно пронизано христианскими ценностями.

Сильным и одновременно слабым аспектом американского общества является индивидуализм. Благодаря свободе слова, гарантированной американской конституцией, Русская Зарубежная Церковь могла на протяжении десятилетий открыто высказываться о проблемах американского общества. Мы живем в секулярной стране, принцип общежития в которой такой же, как в многоквартирном доме: мы имеем права, но нам предлагается уважать права тех, чей образ жизни нам не подходит. Полагаю, что изменения в общественно-политическом ландшафте будут продолжаться в отношении защиты прав и гражданских свобод различных социальных и расовых общин, усилении секуляризации в правовом и культурном пространствах. При этом мы должны помнить, что, как бы современное западное общество ни декларировало свою светскость, оно пронизано христианскими ценностями. Достаточно указать на то, что подвиг служения людям, самоотверженность, милосердие занимают очень высокое место в шкале ценностей современного западного интеллектуала.

Каков главный урок, который вы вынесли за годы служения в Церкви?

Пожалуй, это будет урок о непродуктивности разных страхов, о том, что нужно делать все, что от тебя зависит в решении практических вопросов, стараясь выражать свою позицию ради пользы дела, при этом невзирая на то, насколько она будет популярной. Если мы видим затрагивающую нас непродуктивную ситуацию и при этом боимся начать о ней разговор, то мы не должны никого винить, кроме самих себя, что продолжаем пребывать в обстоятельствах, оставляющих желать лучшего.

Заключительный вопрос: какие слова из Священного Писания всегда воодушевляют вас или поддерживают в трудную минуту?

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор. 13: 1–13).