Очерк положения русского экзархата вселенской юрисдикции

От редакции РПЦЗ: Обзор

Статья о. Михаила Польского является важным звеном в замечательной послевоенной дискуссии о том какое каноническое устройство в русской диаспоре наиболее соответствуют церковному учению. Дискуссия была открыта публикацией в 1948-ом году в издательстве Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле книги протоирея Михаила Польского “Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и за границей.” С частью книги, посвященной каноническому положению Русского экзархата Вселенского патриархата в Западной Европе, полемизирует иерей Александр Шмеман в статье “Церковь и церковное устройство: по поводу книги прот. Польского, ‘Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей’.” Настоящая статья о. Михаила является ответом на эту публикацию о. Александра.

Отец Михаил бежал с советской каторги на Соловках. Он самоотверженно служил Русской Церкви в Палестине, Европе и США. (см. например Я православная из-за о. Михаила Польского). Достойно внимания защита прав Русской Церкви от вмешательства «первого по чести престола» в ее внутреннюю жизнь. Однако защищая каноничность Русской Зарубежной Церкви о. Михаил не учитывает того, что каноническую беспрецедентность условий существования Русской Церкви, как в отечестве, так и в рассеянии в послереволюционное время. Так же толкуя одну из основополагающих канонических правил – 34-ое апостольское [1]Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавати его яко главу, и ничего превышающего их … Continue reading – о. Михаил, очевидно, следует некритично толкованию свят. Никодима (Милаша). В то время, как слово «народа» (мн. ч. ethnous) в данном контексте подразумевает людей, а не народность в современном понимании. Так же понимает это место в смысле православных в одной провинции преп. Никодим Святогорец в Педалионе. Поэтому представляется разумным согласится с возражениями о. Михаилу о территориальном принципе доминирующим над национальным – его оппонента, так же замечательного христианского писателя – о. Александра Шмемана. Со временной перспективы видится, что все верные матери Русской Церкви могли бы существовать в рамках временной автономии не претендуя на централизованную власть над другими митрополичьими округами. Так же история не поддержала оценку о. Михаила, что епископат Московского Патриархата уподобился павшим во время гонений.

Публикации работы о. Михаила приобретает актуальность сейчас, когда снова решается судьба Русского экзархата в Западной Европе. Примечательно, что как следует из статьи, ее подчинение Константинопольскому Патриархату рассматривалась, как временная мера. Завершает дискуссию о. Михаила и Александра ответ последнего под названием «Эпилог».

диакон Андрей Псарев,
18 фев. 2019 г.

1. Новый порядок

Русская епархия в Западной Европе, ныне Экзархат Вселенского (Константинопольского) Патриарха, состоит из старых и новых, беженских, приходов и церквей и была в составе Русской Церкви до 1931 года, когда. и подчинилась этому патриархату.

Высшее Церковное Управление, образовавшееся в 1919 г. на Юге России в связи с гражданской войной и отделением части епархий церковного центра, назначило (2 окт. 1920 г.) Архиепископа Евлогия временно управляющим русскими церквами в Западной Европе. 26 марта 1921 г. Патриарший Синод в Москве указом своим объявил, что считает его в этой должности «в силу состоявшегося постановления Высшего Церковного Управления заграницей». Эти церкви были ранее в ведении Петроградского Митрополита. А. 30 янв. 1922 г. тем же Синодом Евлогий был возведен в сан Митрополита, с такими, между прочим, словами Указа об этом: «во внимание (…)  к высокому положению Вашему, как Заведующего Западно-Европейскими Русскими Церквами».

Внутреннее разделение, соперничество и взаимная борьба напрасно раздробляют наши силы.

При закрытии Высшего Церк. Управления заграницей, в мае 1922 г., Московская Патриархия поручила временное управление русскими заграничными приходами М. Евлогию (Указ № 348 от 5 мая 1922 г.), который состоял членом этого заграничного учреждения со дня его основания здесь.

М. Евлогий, в согласии со всеми иерархами, решительно отказался (заявление 8 авг. 1922 г.) от управления всеми заграничными церквами и вошел членом во вновь организованный Архиерейский Синод, Однако, основной смысл этого Указа о перемене в организации заграничного управления остался незыблемым одинаково для всех иерархов: заграничная часть русской Церкви может быть и всегда неизменно остается только в юрисдикции Русской Церкви, и назначение м. Евлогия из русского церковного центра только подтверждало это. Иначе не мыслил и сам м. Евлогий.

Всероссийский Поместный Собор, 7 декабря 1917 г., определил разделить все епархии Православной Российской Церкви на пять групп для вызова от них в состав Священного Синода при Патриархе епархиальных архиереев, при чем к пятой группе была отнесена и Северо-Американская епархия с миссиями Японской, Китайской и Урмийской, Таким образом, представители заграничной епархии и заграничных миссий участвовали в Высшем Церковном Управлении на правах всех епархий, без всякого отличия от них. И никогда не возникала в Русской Церкви проблема о передаче заграничных своих церквей, кому-либо иному, например Константинопольской Церкви.

Константинопольский патриарх, учредив (5 апреля 1922 г.) свой экзархат в Западной Европе, с кафедрой митрополита Фиатирского Германоса в Лондоне, граматами в марте и апреле 1923 г. и в июне 1924 г. объявил митрополита западно-европейских русских церквей неканоническим, не имеющим права управлять этими церквами, а также заявил, что Русская Церковь не может иметь в подчинении какие-либо церкви вне пределов своего государства и все ее миссии, приходы и епархии во всех странах (в Японии, Китае, Америке и др. местах) должны подчиняться этому патриархату.

Святейший Патриарх Тихон в 1923-1924 г. г. опротестовал нарушение прав Русской Церкви Константинопольским патриархатом в Финляндии и в Польше, а представители Русской Церкви заграницей — Синод русских архиереев — в ряде писем оспаривали все эти притязания патриархата в Европе. И м. Евлогий, вместе с Архиерейским Синодом, отвергал эти притязания и в 1926 году (в письме к м. Дионисию от 18 мая) писал, что это «не оправдываемый канонами акт вмешательства Константинопольского патриарха во внутренния дела Автокефальнoй Русской Церквй».

Таким образом, весь строй Церкви и подчинение своей канонической власти совершенно исключали возможность ухода какой-либо епархии из юрисдикций своей Русской Церкви, и таковой уход мог явиться только одним самочинием или беззаконием, раскольническим сепаратным действием и нарушением церковного единства в родной своей Церкви.

Так оно и было в самых своих основаниях. В результате всяких домогательств по расширению своих прав [2]Протоиерей М. Польский. Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей. Джорданвилль. … Continue reading м. Евлогий, 16/29 июня 1926 года, демонстративно порвал с Заграничным Архиерейским Собором, попав под его запрещение. В течении года он со своей епархией существовал акефально, без всякого возглавления, объявляя о своих особых правах, от которых четыре года тому назад он отказывался. Наконец подтверждение этих прав было получено от подсоветской Патриархии в 1927 г. (Указ № 93 от 14 июля) и всезаграничное его управление простиралось не дальше его прежней епархии, пока, наконец, за неподчинение большевицким директивам, проводимым через Московскую Патриархию, м. Евлогий не был лишен права управления (30 июня 1930 г.) и запрещен в священнослужении (24 декабря 1930 г),

Правильный, путь заграничного Архиерейского Собора и. Синода, сохранявшего самоуправление. и независимость от стесненной Московской Патриархии, был лишний раз доказан. Но м. Евлогий к нему не вернулся, а бежал уже и из Русcкой Церкви, спасаясь от двух запрещений тех церковных властей; которых сам признавал и которым добровольно подчинялся.

Итак, один самовольно ушел из своей Церкви, а другой, Константинопльский Патриарх (граматой от 18 февр. 1931 г.), принял запрещенного, ничтоже сумняся и вопреки всяким церковным правилам (118; Ап. 12, 38; Перв. 1; Ант. 6).

Таким образом, сам митрополит Евлогий, в лице которого были утверждены права Русской Церкви заграницей, изменил и своим взглядам и постановлению нашей всероссийской церковной власти и принципам Всероссийского Церковного Собора 1917 г. касательно заграничной части Русской Церкви, и в 1931 г. подчинился Константинопольскому Патриархату русская епархия стала называться Экзархатом Вселенского Патриарха (титул Константинопольского). Верным же Русской Церкви и защитником ее достояния заграницей остался по прежнему Архиерейский Синод.

С обеих сторон, м. Евлогия и Константинопольского Патриарха  было твердо и официально сказано, в 1931 г., что уход епархии из Русской Церкви и присоединение к Константинопольской — мера временная.

Однако, оказалось, что и это очевидное самочиние не было завершением беззакония. С обеих сторон, м. Евлогия и Константинопольского Патриарха  было твердо и официально сказано, в 1931 г., что уход епархии из Русской Церкви и присоединение к Константинопольской — мера временная. Доказательством этого явилось то, что м. Евлогий, приняв мираж свободы Русской Церкви за действительность, вернулся к Московской Патриархи и был принят ею 11 сентября 1945 г. А так как он не испросил на это согласия Константинопольского Патриарха, то и пребывал в течении года (до своей смерти 8 авг. 1946 г.) сразу в двух юрисдикциях: Московской и Константинопольской, и в звании экзарха обоих Церквей.

Далее при распутывании этого клубка заблуждений, епархиальное собрание Зап.-Европейского Экзархата (17 окт. 1946 г.) решило предотвратить повторение последней ошибки и пошло дальше в определении своей позиции, уже безоговорочно обращаясь к юрисдикции Вселенского Патриарха. И последний, говоря о непосредственной зависимости епархии от него, в грамате от 6-го марта 1947 г., ничего не сказал о ее временности. Смысл этого умолчания о форме нового подчинения был очевиден, но скрывался управлением епархии от паствы. И только недавно новое епархиальное собрание Экзархата (с 29-го сен. по 5-ое окт. 1949 г.) определенно заявило, что отвергает временное и утверждает постоянное пребывание епархии в юрисдикции Вселенского Патриарха и, пытаясь принципиально обосновать его новые права, призывает другие церкви и юрисдикции следовать своему примеру.

Таким образом, после смерти м. Евлогия, отколовшаяся от Русской Церкви Западно-Европейская епархия, в лице своих представителей, стала защищать свою позицию уже не как временную и случайную, а как постоянную и взяла на себя миссию утверждать законность доселе неслыханных, недавно объявленных и никем еще не признанных новых прав Константинопольского Патриархата.

Таким образом ошибка ухода м. Евлогия из Заграничного Архиерейского Синода породила ряд новых углубленных ошибок, но все же он сам, со скромной позиции временного  положения в Константинопольской Патриархи, не сходил до самой смерти и тем самым не отрицал прав Русской Церкви на зарубежную часть ее и не рассуждал о притязаниях Константинопольского Патриарха, за что взялись его преемники по власти в епархии, коренным образом меняя прежнее положение епархии и вырывая более глубокий ров между спорящими заграницей русскими церковными ориентациями.

Постоянное положение, это — признание новых данных условий совершенно нормальными. Постоянное, это — по принципиальному обоснованию нового порядка, как законного и, в данном случае, включение в компетенцию и в права епархии решение вопроса о взаимоотношениях Поместных Церквей. Временное положение, это — все еще считать себя в составе Русской Церкви, а постоянное, это — официальный выход из нее.

Таким образом, епархия стала уже на совершенно новые основания, коренным образом противоречащие даже установке м. Евлогия, который при большом самоуправстве еще представлял пределы его.

Эту еще новую в истории епархии позицию окончательного, навсегда при-соединения к Константинопольской Церкви, согласно объявленной ею власти над всеми церквами рассеяния и еще не признанной другими Поместными Церквами, епархия утвердила своим высшим авторитетом — епархиального собрания  1949 г,  в его «Послании»  целым рядом деклараций епархиального собрания и статей его идеологов в официальном органе Экзархата в «Церковном вестнике» и в газете «Слово Церкви».

Но, однако, и эту позицию епархии нельзя считать последней. Совершенно неожиданно совсем недавно в «Церковном вестнике» Экзархата (ном. 2, 1951 г.) появилась многозначительная статья – «Каноническое положение Экзархата и послание Епархиального Собрания 1949 г.», в которой определенно заявлено от имени епархии, хотя и словами одного из ее священников, что «мы продолжаем быть частью Поместной Российской Церкви, лишь временно (это слово подчеркнуто в статье), в силу особо сложного каноническо-политического положения, пребывающей в подчинении у Вселенского Патриарха» (С. 13). И это объявляется, как мы увидим, после категорических заявлений, что никаких частей у поместных церквей заграницей быть не может и что довольно думать о временном положении заграничных епархий. Статья имеет теперь нужду старательно доказывать что «нынешний Экзархат есть именно тот самый, который существовал и при м. Евлогии» (стр. 15). Что же касается «Послания» 1949 г., то «здесь нужно признать, что некоторые выражения этого послания м.б., не совсем удачны» – осторожно говорит батюшка.

В ожидании теперь очередного официального объяснения нового зигзага епархии, мы должны разобрать те обоснования своей позиции, которые сделали представители епархии в последний период и показать ту путаницу, противоречия и неправды, которые изобличают и неканоничность положения последней.

2. Послание Епархиального Собрания
(29 сен. /5 окт.) 1949  г.

Послание говорит о «зле церковных разделений». Упомянув о «православных разных народностей, едва общающихся друг с другом», оно говорит далее о «междоусобной вражде», когда епископы и священники «притязают на одну и ту же паству» и «мы истощаем наши силы не толь-ко в борьбе друг с другом, но и в бесплодном удвоении и утроении приходов и всех церковных учреждений». Это бедствие устраняется «единством священной иерархии и церковного управления, как во всей вселенной, так и в каждом месте, где существует Церковь».

Итак, если вопрос идет прежде всего о врачевании нашего русского внутреннего церковного разделения и многоначалия в нашей Зарубежной Церкви, то и надо восстановить прежде всего внутреннее единство среди нас русских. Ведь с этого внутреннего единения и началась Зарубежная Церковь в 1920 г. Тогда мы имели «единство священной иерархии и управления» для всей оторванной от центрального управления Русской Церкви ее заграничной части в лице общего Архиерейского Собора и Синода. И это продолжалось до 1926 г., когда м. Евлогий ушел из Архиерейского Собора, от «единства священной иерархии и управления» и с того времени и начались «притязания на одну и ту же паству и удвоение приходов». Это неоспоримый исторический факт.

Русская епархия, нарушив единство среди братского союза епископов и их епархий, теперь усердно поучает единству Зарубежную Церковь, которая по самой своей конструкции – общеепископской власти, является уже таким общим и необходимейшим для нас внутренним единством. «Как же ты уча другого, не учишь себя самого?» (Рим. 2, 21) – спросим мы епархию.

Сказавши уже, что епископ управляет своей области народом, «хотя бы он состоял из людей разного происхождения и языка», Послание, однако, допускает, что ему может «заблагорассудиться учредить ради общего блага в пределах своей епархии особые приходы, благочиния или викариатства для православных разных народностей и этим не нарушится церковное благоустроение, лишь бы было соблюдено общее согласие и единоначалие. Многоначалие же, т.е. управление несколькими епископами одной областью осуждено Богом и Церковью».

Однако, скажем мы, если признать Западно-Европейскую область в верховной юрисдикции Констанинопольского Патриархата, то все же «в пределах его епархии» никак не может быть по тому же закону двух независимых друг от друга национальных экзархата, греческого и русского, и русский безусловно должен быть викарием греческого епархиального архиерея и ему подчиняться. Иначе здесь есть то многоначалие в одной области, которое так осуждает Послание.

Если же многоначалие при национальном разделении приходов и епархий в одной области «не нарушает церковного блогоустроения, лишь бы было соблюдено общее согласие», то верховная юрисдикция над этой области возможна и не одной Константинопольской Патриархии, а и нескольких Церквей. Не междунациональное многоначалие «осуждено Богом и Церковью ибо оно нисколько не противно «общему согласию», а именно внутринациональное, которое и основано на несогласии, как у нас, у русских. Это надо бы различать.

Однако, управление епархии ищет не внутреннего нашего русского церковного единства, а внешнего объединения под общей юрисдикцией и. единоначалием другой Церкви. Болезнь же надо врачевать в ее корне: о куда началась она и где она гнездится по сей день. Кто виновник разделен и многоначалия? Западно-Европейской епархии прежде всего надлежит во становить внутреннее единение между нами, русскими, и вернуться к тому единству священной иерархии и управления, от которого она сама первая отошла.

Не трудно видеть, что управление епархии не различает миссионерских областей и Поместных Церквей, расколы внутри церквей и национальное размежевание и, соединяя «согласие» с «единоначалием», неверно применять всюду принцип этого поместного, территориального единоначалия. Держась закона «яко слепой стены», управление не хочет усмотреть сущности закона именно в согласии, в этой основе истинного единства, независимо от административного единоначалия, ибо согласие и единство и предполагает согласие равных, а не административно подчиненных одних другим.

Как же мыслить это единоначалие епархиальное собрание?

«Сам Бог положил быть одному из высших иерархов первенствующим во всей кафолической Церкви, – говорит дальше Послание, – в каждой же области или городе быть власти одного епископа, наместника Сына Его на земле, совместно с подчиненным ему единым пресвитерством и в единодушном согласии со всем православным народом, хотя бы он состоял из людей разного происхождения и языка».

Итак, есть только иерарх первенствующий во всей вселенской Церкви, а далее епископы каждой области и города …, а где же первые епископы всякого народа? По 34 Апостольскому правилу «епископам всякого народа подобает знать первого из них и признавать его яко главу» и совместно, в единомыслии, управлять церковью по образу и в славу Пресвятой Троицы. Таким образом, «Сам Бог положил быть» именно автокефальной, самовозглавляющейся Церкви во всяком народе, и вселенский патриарх также поставлен Богом быть только главой своего народа и своей поместной Церкви, будучи равным всем другим, как брат, хотя и старший среди братьев, первых епископов церквей. А здесь получилось, что вся вселенная есть территория Вселенского патриарха, а в областях и городах – его епрахиальные архиереи. Получилось, что все находятся непосредственно во вселенской  Церкви,  а понятие  Поместных Церквей  и  их  прав  сои устранено, их нет и в помине.

Почему же сделан между епископами областей и городов и вселенским патриархом такой большой пропуск, как самовозглавление Поместных Церквей? И не для камуфляжа ли вдруг назвали всех епархиальных архиереев наместниками Христа: не подумайте-де, что мы латинствуем, и пропустили первых епископов Поместных Церквей и оставили с лишь первенствующего во вселенской?

Для выяснения мыслей епархиального управления поспешим дальше. Какова же практическая мера единства, предлагаемая им? «Объединимся все — говорит Послание, — в единую Церковь в странах, куда привел нас и наших православных братьев Бог. Приложим все усилия к образованию единой Западно-Европейской Православной Церкви (. . .) изживем самую причину распри — наше разделение по разным церковным дикциям… мы зовем (к объединению) всех, живущих с нами одних странах (…) сыновне просим Святейшего Вселенского Патриарха благословить наши начинания».

Далее представители русской епархии объясняют свое понимание власти Константинопольского Патриархата. Они обращаются только к нему потому, что «Вселенскому Престолу принадлежит попечение о всех церковных делах, не могущих быть устроенными силами других поместных церквей. Эта власть принадлежит Вселенскому Престолу не потому, что он Константинопольский или греческий, но потому что он имеет первенство во Вселенской Церкви».

«Вселенскому Престолу принадлежит попечение о всех церковных делах, не могущих быть устроенными силами других поместных церквей. Эта власть принадлежит Вселенскому Престолу не потому, что он Константинопольский или греческий, но потому что он имеет первенство во Вселенской Церкви».

«Власть принадлежит потому, что он имеет первенство»(. .) В понятие первенства вложено понятие власти. Повторяется то; что давно отвергнуто Православной Церковью в притязаниях папских. Это подтасовка понятий: власть и первенство суть различные понятия.

Наш упрек идеологам экзархата в латинстве не сказывается напраслиной. Одна статья под редакцией его управления («Слово Церкви» Рус. М. № 219 февр. 1950 г.) отмечает, что латинский журнал («Россия и Христ. мир» № 3-4. 1949) устанавливает связь «римо-католической концепции единства» с понятием «роли Константинопольского Патриарха во Вселенской Церкви» (разумеется признание в первенстве и власти), обнаруженным русским Экзархатом. Отвечая на эго, статья хотя и отвергает «уклон к папизму» в Экзархате, но заявляет, что если такое разумение «древней идеи первенства сближает нас с некоторым католическими кругами, то мы можем только благодарить за это Бога».

Нам остается напомнить факт, что именно «древняя идея первенства» заставила Православную Вселенскую Церковь отвергнуть попытки Римского папы под видом этого первенства, которого за ним никто не отрицал, утвердить свою власть во Вселенской Церкви.

Откуда же: у Вселенского патриарха такая власти, заключающаяся в первенстве его, что он может даже действовать без согласия всех, имея специальный круг церковных дел, которые не могут быть устроены силами других поместных церквей»? Если он не только Константинопольский и греческий, но и вселенский, то кроме Поместных Церквей и его Церкви есть еще особая вселенская церковь, где его власть имеет осуществление. Где же эта вселенская церковь?

Да просто Вселенский престол, будучи по власти только Константинопольским и греческим, опираясь на свое первенство. стал распоряжаться заграничными учреждениями Поместных Церквей даже без их согласия, м такой явочный и произвольный способ действий парижский экзархат признает и оправдывает, попирая принцип соборности й усиливая власть одного патриарха за счет прав других, ему равных. Нигде никакого основания на это нет, а папское понимание первенства нарушает канонический строй Церкви и вносит ересь папского самовластия.

Странная и удивительная просьба только к Святейшему Вселенскому Патриарху «благословить начинание» епархии в учреждении новой интернациональной церкви показывает, что епархия не признает прав никакой  другой Церкви и своей Русской, как будто бы их нет и не будет на белом свете! Даже газета («Рус. Мысль». 30 ноя. 1949 г.), преданно идущая за Экзархатом, задним числом нашла нужным дополнить, что  «такое коренное изменение церковного устройства в Западной Европе (…) зависит не от нас, а от соглашения всех автокефальных Церквей, особенно имеющих на территориях Западной Европы свои рассеяния». Такой фразы не обронило епархиальное управление.

Вопрос о том, что заграницей у Русской Церкви не может быть никаких церковных владений парижским Экзархатом уже решен окончательно, и Русскую Церковь они не будут уже спрашивать. Епархиальный съезд из клириков и мирян определил волю не только Русской, но и Вселенской Церкви. «Благословен день, — говорит Послание дальше, — когда все мы сможем вернуться в освобожденную Родину и приобщиться родной Церкви. Но мы не должны забывать, что, пребывая ныне в изгнании, не находимся больше, по воле Божией, в ее пределах живем совсем в иных условиях, ставящих перед нами особые задачи церковного устроения».

Они определили это «устроение» и сдали русское церковное достояние заграницей «по принадлежности» — Константинопольскому Патриарху. Но не находясь «в пределах» Русской Церкви, они оказались и не в пределах особой Вселенской церкви, которая (вне Поместных Церквей) в природе не существует, а всего лишь в той-же зарубежной Константинопольской. Вот и все эти «иные условия и особые задачи церковного устроения».

Послание говорит: «Очевидно, что множество православных останется в Западной Европе даже в случае возможности для них вернуться на Родину(…) и должны мы думать не только о Родине и родной Церкви, но и об утверждении Православия на Западе… мы должны бы все трудиться но примеру апостолов и равноапостольных мужей, которыми славна и Русская Церковь, ради распространения Православия на Западе. Но возможно ли когда мы разъединены и поглощены борьбой друг с другом?»

Рассматривая, вместе с нами Зарубежную Церковь русских по поселенцев, как миссию, епархиальное управление, для пользы ее, ведет м единению под Константинопольским Патриархом. Но, ведь, в случае вращения на Родину известной части поселенцев и раскол должен изжит решением свободной Русской Церкви. На правах миссии всегда бывали русские приходы заграницей в своей собственной юрисдикции чего же им понадобится впредь юрисдикция Константинопольского Патриархата? Миссионерское право принадлежит всем Церквам, а не одной Константинопольской. Находясь в последней, епархии приходится получают помощь от ИМКА, но в русской в этом нужды не будет. Внутреннее и подлинное единение для нас возможно и теперь решением епархии о возвращении ее из зарубежной Константинопольской Церкви в Зарубежную Русскую. Предлагать же последней этот способ единения в Западной Европе, когда ее приходы и епархии находятся в разных странах света, по меньшей мере, бесцельно. Изолированные, провинциальные задачи, имеющие в виду только самоутверждение неканонического  пребывания  этой русской епархии, отпавшей от единства с Русской Церковью и ее зарубежной частью, совершенно не совпадает с принципиальными основами последней. Наконец, устранит внутренний раскол нескольких советизированных церквей, инспирированный заграницей большевицкими агентами, Константинопольская юрисдикция также не в силах.

Ратуя о «единстве священной иерархии в каждой стране, области и городе» и убеждая в то же время, что «каждый из нас всегда сможет служить и в общеправославном единстве своей Родине», епархия хочет со-дать не церковь некоего народа (по 34 Ап. пр.), а новую интернациональную.

Это обстоятельство вопиющим образом свидетельствует, что данная миссионерская область в Западной Европе совершенно не созрела. для образования здесь такой единой церкви (по Посланию неизвестной, какой, Поместной-ли, автокефальной, или единого греческого экзархата), которая бы имела родину здесь и не думала бы, по качеству своего состава, о другой родине и церкви, о чем говорит Послание. Ставить во главу угла, для объединения такого состава в одну интернациональную церковь, под одним главою, только, всего лишь объединение всех одной территорией нельзя, ни из расчета пользы церковной, ни ради соблюдения смысла канонов.

Церковь всякого народа (нации), именно народа, знает первого епископа (34 Ап.), имеет единоначалие, и только поэтому всякая территория всякой народности имеет единоначалие. Например, территория Австро-Венгрии в прошлом имела столько православных единоначалий, сколько имела народностей. В этом не было многоначалия, повреждавшего церковное единство. Единоначалие без единства народного да еще на территории миссионерской области, не имеющей своей Поместной Церкви, совершенно не обозначает единодушия, согласия и  церковного благоустройства, потому что ни у кого здесь не будет родственных связей со своим единоначалием, ему чуждым, и оно совершенно не способно удовлетворять нужды церквей. Полное согласие и без всякого столкновения интересов и противоречий возможно здесь с единоначалием в каждой национальной церкви, и только бы не с многоначалием именно в ней. Это и есть то главное, что имеют в виду каноны, всегда разумея на единой территории единую народность, во всяком случае преобладающую и от начала первенствующую.

Послание категорически осуждает «тех, кто хочет делить Церковь Божию по народностям, если даже они живут в одной и той же стране, или тем паче, по политическим направлениям или по каким-либо частным мнениям». «Кто подчиняет церковь народному, тот тяжко грешит».

Но, прежде всего, «врачу, исцелися сам». По докладу епархиальному съезду (Ц. В. № 21. 49. 11 стр.) управление считает каноническое положение епархии «не вполне совершенным, поскольку мы являемся только Русским Экзархатом, сосуществующим с другими православными образованиями на одной и той же территории Западной Европы». И другое заявление (Ц. В. № 2. 50. 13 стр.) говорит, что «наше существование, как Русского Экзархата, параллельно греческому, также определяется сейчас национальным признаком». Оказывается, епархия сама тяжко грешит, подчиняя церковь народному и, таким образом совершенно сознательно.

Однако, повторяем снова, применять каноны, касающиеся устройства Поместных Церквей, к зарубежным, миссионерским областям, нельзя. Здесь, по указанию церковной практики для успеха Христова дела административно «церковь делится по народностям».

Во всем остальном все народное подчиняется Церкви, которая преобразует нравственный характер и весь быт и самую гражданскую власть народа (напр. из языческой в христианскую). Нет человека и христианина, не принадлежащего к известной народности и нет для него сферы для христианской жизни и деятельности, как в ней. Выражаясь словами одного писателя, Церковь имеет и должна иметь свободное, творческое и преобразующее участие во всей полноте жизни своего народа, общественной, социальной и культурной, а через свой народ и — во всемирной истории. Христианин всякого народа должен быть против и языческого внецерковного национализма и аскетического пренебрежения национальным началом некоторых церковников (см. статьи проф. А. Н. Карташева, «Прав. Мысль», вып. 6. С. 48. Путь, № 44. С. 34). Только через свой народ, свою национальную церковь, свою епархию и свой приход каждый христианин есть член и строитель Церкви Вселенской.

Только через свой народ, свою национальную церковь, свою епархию и свой приход каждый христианин есть член и строитель Церкви Вселенской.

Поэтому упрек в делении Церкви по народностям или подчинении Церкви народному в смысле административного размежевания национальных приходов и епархий в миссионерских странах, еще не имеющих своих автокефальных Поместных Церквей для местных народов, лишен всякого смысла. Ни поселенцы миссионерских приходов не потеряли своей национальности и не слились с местным населением настолько, чтобы составить с ними один народ, ни местное население еще не приняло Православия в достаточном количестве, чтобы составить единую Православную Церковь здесь. Члены Русской Зарубежной Церкви при особых обстоятельствах, по долгу в отношении к своей Матери-Церкви, в большинстве остаются русскими. В тех же целях спасения родного народа церковная власть всякого народа («епископы всякого народа») принадлежит к его национальности, имеет органическую живую связь с ним и непосредственно руководит им. Поэтому параллельное сосуществование греческой и русской епархий в Западной Европе, которое кажется несовершенным и даже грешным нашим невольникам константинопольских теорий и своих ошибок, абсолютно необходимо впредь до образования здесь Поместной Церкви, а верховное возглавление Константинопольского Патриарха по тому же самому совершенно не нужно. Ведь территория Западной Европы не территория Константинопольской Поместной Церкви и существует здесь только ее зарубежная церковь. Почему же для русской епархии лучше быть в зарубежной греческой церкви, чем в русской?

Но «дальше в лес — больше дров». «Противники церковного единства ссылаются иногда на временность нашего пребывания заграницей», — говорит дальше Послание. Кто-же противники церковного единства? Принцип единства лежит в основе Заграничного Архиерейского Собора, который и исповедует «временное положение» Русской Зарубежной Церкви, но от единства шести первых лет в составе этой Церкви и под властью Собора отпала именно Западно-Европейская епархия (в 1926 г.), которая и проповедует ныне административное отделение от Русской Церкви зарубежной ее части ради единения с другой Цѳрковью. Этой измены своим основаниям, коренящимся во всех распоряжениях Российской Церковной власти, зарубежная часть ее никак не может допустить и оставляет ее в удел епархии, имеющей смелость называть за это других противниками церковного единства.

Резон за постоянное устройство церкви заграницей в юрисдикции Вселенского Патриарха ввиду того, что «возрастает уже здесь третье поколение» и что «множество православных останется заграницей и в случае возможности вернуться на Родину» также лишен всякого веса и значения. Никакие обстоятельства не увеличивают наших прав и полномочий в такой мере, чтобы за Русскую Автокефальную Церковь решать вопросы навсегда, на постоянное устройство. Мировая обстановка не позволяет нам спорить, вопреки очевидности, о постоянном устроении чего бы то  ни было и говорить в этой обстановке о постоянном устроении это или предполагать что с Россией покончено совсем и ее не будет, или что голос Русской Церкви не нужен в устроении дел зарубежной ее части, как полагает Константинопольский Патриархат.

3. Церковь и ее устройство

Епархиальному собранию, в сент. 1949 г. предшествовали и за ним следовали статьи одного автора, уясняющие точку зрения «Послания епархиального управления Экзархата на каноническое положение последнего. [3]  Свящ. А. Шмеман. «Церк. Вест.» ном. 14, 15, 17, и отд. брош. 1949 г. Кстати сказать, автор, апологет подчинения … Continue reading  Поневоле вспоминая некоторые прежние положения и аргументы, мание на ряд недоразумений, создаваемых этими статьями.

Статья, например, спрашивает: «что может означать заграничная часть Русской Поместной Церкви? Ведь очевидно, поместная Церковь прежде всего ограничена своим местом, и не может иметь вне его частей» (…) «противоречивое словосочетание, ибо церковные правила знают только рубежи Церквей и ничего не знают о зарубежных церквах» (стр. 19. 17). Конечно нельзя полагать, что только Константинопольская Церковь не имеет рубежей, ибо она, по 28 пр. Четв. Всел. Соб., имела за своими рубежами всего лишь  три  области,  оставляя  остальные другим Церквам.

И смысл «словосочетания» также ясен из «Временного Положения» 1935 года, редактированного м. Евлогием, что «Русская Православная Церковь заграницей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Русской Православной Церкви, временно существующая на автономных началах». Кроме своих пределов Церкви имеют еще миссии вне своих пределов, административно им подчиненные, как части той же Церкви.

Но статья утверждает, что «навряд-ли можно Зарубежную Церковь. приравнять миссии, которая по самой своей природе ѳсть установление либо временное, либо же ограниченное определенной задачей» (стр. 19). Зарубежная Церковь есть учреждение и временное, хотя и не создана специально «для проповеди христианства» иноверцам, как первоначально и все русские православные миссии, и с определенной задачей «окормлять русских» же, как и понимает миссию эта статья, по прецеденту  Иерусалимской. Так образом, Зарубежную Церковь только и можно «приравнять миссии».

Однако, по понятиям статьи, «самое важное, нельзя пользоваться для канонического обоснования своей точки зрения явлениями, которые сами были результатом ослабления канонического сознания» . . . По мысли фразы, рубежных церквей также не должно быть, как и «синодального строя» Русской Церкви, против которого был-де и Митрополит Антоний. Последний однако организовал Зарубежную Церковь, глядя на это дело совсем иному. Право Церквей основывать миссии, приходы, епархии вне своих стран «представляется нам — утверждает статья — решительно несовместим с исконным вселенским преданием Церкви, с тем основным принципом церковного устройства, который органически связан с самой догматической сущностью Церкви» (18). Автор статьи разумеет поместное единство церкви, которое будто бы нарушалось юрисдикциями церквей вне своих пределов, в миссионерских областях. Такое понятие о церковном предании, устройстве и догмате единства до сего  времени имела только папская Церковь, усвояющая себе вселенскую, т.е. всемирную юрисдикцию. У кого же ослабело именно православное «каноническое сознание»?

Статья как-будто резонно утверждает, что титулование епископа по месту имеет глубокое значение», что «власть епископа, его юрисдикция не-отрываема от его территориальной Церкви», что «епископ за пределами своей епархии не может иметь никакой юрисдикции, потому архиереи, годами сохранявшие наименование по своим епархиям, несмотря на замещение их кафедр в России, только подчеркивали свое нѳканоническое, положение» (17, 19). Однако, нам кажется, что сам Вселенский Патриарх иначе понимает это дело, давая своему греческому экзарху в Лондоне Германосу титул архиепископа апокалипсической церкви Фиатирской, Кассиану, ректору Парижского Института, -— титул епископа Катанского, Иоанну настоятелю церкви во Флоренции — титул епископа Месинского. Поэтому мы «с расчетом на тех, кто открывал книгу правил» (19), утверждаем, что епископы действительно существующих церквей, но оторванные от них, «в виду порабощения их беззаконными», сохраняют за собой «все, что епископу свойственно производить и совершать и всякое происходящее от них начальственное действие да будет признаваемо твердым и законным» (Шест. 37), занимали вполне каноническое положение. Если же они здесь имеют паству в Канаде, Австралии и в других местах и получают по новому месту наименование, то все же не перестают принадлежать к зарубежной Церкви так же, как существовали всегда Американская и другие заграничные епархии и миссии Русской Церкви. Опять-таки титул «Австралийский» русский епископ имеет больше смысла, чем, например, Катанский, потому что дан по месту, где русский ѳпископ живет и обслуживает русскую паству, хотя здесь миссия, говоря словами статьи, еще не «завершилась учреждением новой поместной Церкви» (19). основанной на местной народности.

Если представители Экзархата «ищут норм церковного устройства» то время, как «представители Соборной юрисдикции ищут прецедентов, и могущих так или иначе подвести под нее каноническое основание» (Церковный вестник, № 2-23, С. 10, 13), то значит, что первые считают современное положение Церкви нормальным и обычным, тогда как вторые считают необыкновенным и чрезвычайным. Вторые отстаивают права беженцев епископов во время гонений и также различают нормы устройства Поместных Церквей от церковного устройства миссионерских областей и зарубежных церквей. А первые отрицают и права беженцев и различия и нового устройства и о церкви заграницей в цитируемой статье говорят «очень кратко» (на семи стр. из 23). От такой позиции полемистов Экзрхата недоразумения будут возрастать,

Ставя вопрос, они не только его не решают, но запутывают его еще больше. Они пишут: «в Америке на одной и той же территории правят чуть ли не шесть или семь православных епископов разных наций и национальных юрисдикций и это вопреки основному канону о том, что в одном городе и на одной территории — епархии может быть только один один правящий епископ, предстоятель Церкви Божией, т. е. всех православных христиан, живущих в этой области и которые составляют «одно тело к один дух», которые «признаны к одной надежды», у которых «един Господь, одна вера, одно крещение» (Ц. В. № 10. 1948 г. С. 9). Тѳперь спрашивается, кто же явился первым нарушителем этого принципа здесь в Америке, где был один епископ русской юрисдикции для всех православных? Первым сюда явился епископ — ставленник Константинопольского Патриарха в 1918 г., когда даже и не существовало теории последнего о его вселенской юрисдикции, и явился он сюда без всяких притязаний на управление кем-либо, кроме как греками. Надо полагать, что он думал, что это не территория Поместной Церкви, на которую он и не осмелился бы так явиться, а миссионерская область. [4]Русская Церковь пошла, навстречу выделению из своей юрисдикции других национальных миссий. Святейший … Continue reading Он никогда не исповедовал теории своего будущего Экзархата об одном епископе на одной территории миссионерской области с вычетом ее народностей, потому что его практика и опыт говорили ему совсем другое. И конечно он не считал, что разные народные возглавление церквей в одной области могли повреждать один дух, одно тело, одну надежду, веру, одно крещение. Чуждые возглавления скорее могли повредить что-либо. А когда будет здесь один народ, то будет и одно родное ему возглавление, по канонам.

Еще любопытнее рассуждение идеологов Экзархата, что «основой православного устроения Церкви является не автокефалия, а именно поместный принцип — один епископ, возглавляющий в одном месте одну церковь, своим единством и единственностью являющую и исполняющую единство народа Божия, в котором нет ни эллина, ни иудея, но новая тварь во Христе (Ц. В. № 5-26. 1950 г.).

Мы со своей стороны категорически утверждаем, что основой именно православного устроения Церкви является 34 Ап. правило, которое разумеет не только епархиального епископа, или одного епископа, возглавляющего в одном месте одну церковь, но именно единство их, органический союз около главного епископа, так что ни они без него, ни он без них не могут управлять всею церковью известного народа, и таким образом, составляют именно в таком союзе, единую, самостоятельную, самоуправляющуюся? единицу — церковь, входящую во Вселенскую Церковь или в состав других же, с такими же правами, Церквей. Будут ли самоуправляющимися (автокефальными) митрополия или патриархат, но первое единство епископов известного народа с правами самовозглавления и самоуправления есть основа единства церкви, и именно это первое внутреннее единство епископов и самоуправляющейся церкви уподоблено в 34 правиле единству Святой Троицы. Таким образом, это первое, основное, соборное единство епископов между собою должно быть во что бы то ни стало, и оно указано именно во «всяком народе» и дает основу для дальнейшего и высшего единства Вселенской Церкви и во Вселенском Соборе.

Что же видим в фразе экзархистсв? Концепция мыслей такая же, как и в «Послании». Только епархиальные епископы на местах, а потом сразу первый среди них вселенский патриарх, но поместный, а повсеместный, а благодаря «поместному принципу» все эллины и иудеи, все народности сливаются в одну вселенскую церковь под одним главою, но не под папою Римским, а под Константинопольским патриархом. И все доказательства экзархистов сводятся к этому: и «поместный принцип, как таковой совершенно не связан с принципом автокефальности», и «автокефальность принадлежит не онтологии церкви, а -ее историческому строю» и «во  Вселенской Церкви местные церкви имеют разные достоинства и определенный ранг» и, наконец, «в 21-ом веке она (церковь) одинаково может снова стать автокефальной церковью или не епархией одного всемирного патриархата с центром в Риме, Константинополе, Москве или еще где-ни-будь; и все эти перемены ее статута в строе Вселенской Церкви ничего не переменят и в ее онтологической полноте, как Церкви Божией, целостно кафолически пребывающей в этом месте» (Церковный Вестник, ном. 5, 1950).

Только епархиальные епископы на местах, а потом сразу первый среди них вселенский патриарх, но поместный, а повсеместный, а благодаря «поместному принципу» все эллины и иудеи, все народности сливаются в одну вселенскую церковь под одним главою, но не под папою Римским, а под Константинопольским патриархом.

Экзархисты полагают, что если не поместный, а национальный принцип определяет собой устройство Церкви, то «Православная Церковь из таком случае есть федерация, простой союз национальных церквей, взаимоотношения которых строятся по аналогии с отношениями между суверенными 
государствами: т. е. на принципах невмешательства в дела друг друга,
 защиты своих прав и т. д.» (Церк. и ц. устр. С. 18). «Единая вселен
ская Церковь не распадается на отдельные части и не есть федерация независимых единиц, а живой Организм, основанный на причастии всех его
членов ко Христу» (9, 14).

Любопытно, что слова «федерация» в отношении к Церкви совершенно не боится Константинопольский Патриархат. В интервью с Вселенским Патриархом, приведенном в «Церк. Вест.» (№ 3. 1932 г. С. 13), Патриарх говорит: «Мы никогда и не думали отказывать епископу Рима в первенстве чести. Но Римский папа не желает первенства чести, но домогается управления Церковью и при том управления абсолютного. Вместо федеральной системы, он хочет абсолютной централизации». Пересказывая с греческого взгляды того же Патриархата, «Церк. Вест.» (№ 16. 1949. С. 8) сообщает: «Автокефалия также даруется обычно в связи с государственным развитием христианских народов. Так, за последние десятилетия, Вселенским престолом дарована была автокефалия Церквам: Сербской, Элладской, Румынской, Албанской и Болгарской. Каждый раз это происходило в связи с государственной независимостью этих народов».

Таким образом, такая организация Церкви не только не мешает Церкви быть живым организмом, но именно способствует этому. Именно канонам принадлежат понятия невмешательства прав и пр., что с таким пренебрежением отвергает экзархист, потому что единство веры и благодатного общения сливает всех членов Церкви н одно./и духе И жизни организма, но на равных основах прав, национальной индивидуальности, административной организации и таковой же независимости.  Но отвергать организацию (невмешательства, права) во имя организма ни с чем несообразно. [5]Построение Послания получило и дальнейшие пояснения и вероятно от одного из его составителей (см. «Слово … Continue reading

С вопросом же об автокефалии дело обстоит так. Можно иметь автокефалию и терять ее сообразно с условиями жизни (уменьшением или увеличением числа кафедр, обстоятельствами гражданской самостоятельности народа или потери ее, разделением территории и прочего), но первое единство епархиальных епископов, дающее им право самовозглавления и самоуправления (автокефалию), есть основной закон устройства Православной Вселенской Церкви, делающий каждую церковь самостоятельным и равноправным членом последней, представляющей самую себя, а не представляемой какой-либо другой Церковью. Вот какую «федеральную систему» разумеет Константинопольский Патриархат.

По 34 Ап. правилу Церковь была устроена первую тысячу лет и в 11-ом столетии отвергла притязания римских пап на «абсолютную централизацию». Она заканчивает и второе тысячелетие в том же самом устройстве первых веков. Мечтающие же с легкостью поэтической фантазии о другом порядке в 21-ом веке, конечно, идут не с Православной Церкви потому что вся сущность соборности уже уничтожена папской «абсолютной централизацией», которая давно уже превратила всю папскую церковь в «епархию одного всемирного патриархата с центром в Риме», а епархиальных архиереев в подчиненных ему викарных, каковое устроение не принять и русский экзархат потому что уже сам находится в соответствующем положении.[6]Попытка Константинопольского Патриарха зафиксировать за собою, независимо от истинности своего поведения, … Continue reading

Теория с очевидностью отражает положение епархии, оказавшейся, с точки зрения ее теоретиков, непосредственно во вселенской церкви и выпавшей из Поместной. Вселенский Патриарх «обеспечивает ее включенность во вселенский церковный организм» (21), —по словам их, — как будто до этого времени все зарубежные церкви, принадлежа своим церквам, были исключены из этого организма. Поэтому получилось по этой новой теории, что есть только епархиальный архиерей, да вселенский патриарх и что автокефальные церкви принципиально не нужны, поэтому пропущено соборное единство епископов и их верховная власть, поэтому рекомендуется единство не внутреннее между русскими епископами, а единение внешнее под юрисдикцией другой церкви, одной не имеющей рубежей. Ложное неканоническое положение создало ложную теорию, которая даже, как мы видели, не во всем совпадает с теорией и практикой высокого патрона епархии, Вселенской Патриархии. Отсюда и с логическим выводом, да и без него, глядя на одни факты, очевиден вывод, что связь епархии со своим возглавлением — номинальная, безжизненная, фиктивная, а руководство и подлинная юрисдикция над епархией находится ныне в руках ее Богословского Института в Париже, да и то, кажется, с преобладающим влиянием того поколения, которое могло воцерковиться только заграницей и уже в дни откола епархии от Русской Церкви. 20-25 лет — достаточный срок, чтобы воспитать такое поколение и в корне изменить установки и пути наш, родной нам, русской епархии. Надо бы ей во время остановиться.

Идеологи епархии как будто резонно хотят разделить каноническое положение от содержания церковной жизни и не определять каноничность той или иной задачей и священной миссией (23-24 стр.). Но если «содержанием этим является верность Русской Церкви», по их же определению, то ведь единство, эта сущность церковного устройства, сохраняется только верностью и лежит она на обязанности каждого члена Церкви (I Кор, 4. 2; II Тим. 2, 2). Верные же своей Церкви в таком именно виде верны и Вселенской. Таковая «карловацкая психология» определенно противоречит психологии мировых граждан, у которых верность родной церкви становится на второй план вместе с потерей ее территории. Территория для них — самый величайший принцип, и даже там, где нет поместной церкви, ибо здесь уже находится особая вселенская церковь и есть вселенская юрисдикция и особая вселенская психология. Мы же до конца делаем эти выводы, чтобы показать абсурдность основного положения бывшей епархии Русской церкви и совсем не думаем обвинять членов епархии в денационализации. Мы скажем даже больше: чем больше у епархии русского дела, тем дальше она от своего канонического возглавления, которое, то не понимает русских церковных дел, то не может в них вмешиваться, то затруднено политической ориентацией своего государства и находится в нейтралитете к русской церковной правде и, таким образом, делает свое возглавление над русской епархией бесплодным, формальным и совершенно случайным, потому что она даже не находится на ее территории.

Как же было бы возможно в Зарубежной Церкви чувство нераздельного единства с жизнью Русской Церкви, верность ей и свобода действия на ее пользу, если бы ее высшее церковное управление подчинялось бы высшей юрисдикции Константинопольской Церкви хотя б со времен пребывания на ее территории и до сего дня? Она бы, Зарубежная Русская Церковь, с полньм моральным безразличием то одобряла-бы обновленцев и требовала-бы удаления Патриарха и уничтожения патриаршества, вопреки воле Русской Церкви, то на пользу тем же большевикам, укрепила бы на патриарших престолах Сергия и Алексия, и, наконец, с тем же безразличием к правде и интересам своей Матери-Церкви, вопреки ее воле и всей истории, сдала бы все свои миссии, приходы и епархии во власть Константинопольского Патриархата. Вся бессмыслица и, даже больше того, весь позор для нас такого пути очевидны. И миссия Зарубежной Русской Церкви требует того канонического строя, который она и имеет по закону.

Экзархат действительно живет «в двух планах, разнородных по своей сущности»: каноническое его положение противоречит содержанию его церковной жизни. Не лучше ли, чтобы каноническое положение определяло, направляло и характеризовало содержание его церковной жизни. Но оно, и сожалению, мешает и вредно влияет на него. Вот свидетѳльство. «Мы не усваиваем себе, — пишут от лица. епархии, — миссии представительства катакомбной Церкви и роли будущих судей московской иерархии и это потому, что, по нашему мнению, наше положение нѳ уполномочивает нас на это», (23).

Такое заявление может исходить прежде всего от тех кто отказался быть частью Русской Церкви и от прав русской епархии и находятся в чужой юрисдикции. Но, конечно, не малое значение здесь имеет и тайное сознание, что после двух контактов с Московской Патриархией (в 1927 г. и в 1945 г.) о каком своем праве суда над нею можно говорить, когда самим надо стать подсудимыми. Зачем нужны были для свободных компромиссы с порабощенными? А протестное движение против Московской Патриархии (потаенные христиане или «катакомбная» церковь), которое так радует Зарубежную Церковь, просто нежелательно для тех, кто сам был в компромиссе с этой Патриархией.

Осталось, может быть, еще несколько второстепенных замечаний подобного же рода, которые должны быть отнесены нами к заблуждениям и недоразумениям и которые кажутся нам честными. О другой полемике мы не можем этого сказать.

4. Слова неправды

Доклад епархиальному собранию «о каноническом положении экзархата» (Церк. Вест. ном 21. 1949. стр. 2-20) поражает своими фальсификациями.

«Как же возникла наша епархия»? — спрашивает докладчик. Оказывается, что «совсем иначе», чем Высшее Русское Церковное Управление Заграницей и Архиерейский Синод, «2 окт, 1920 г. Высшеѳ Церковное Управление на юге России, учреждение вполне законно, назначило митр, Евлогия управляющим всеми приходами в Западней Европе. 26 марта 1921 г. Патриарший Синод подтвердил это назначение». Но ведь Патриарший Синод утвердил его именно «ввиду состоявшегося постановления Высшего Русского Церковного Управления Заграницей», совсем не различая его от Южного и для него эти управления были совершенно одинаковы, хотя и бы только потому, что и там и здесь Председателем был митр. Антоний. Сам митр. Евлогий, признавая первое Управление, состоял в составе второго, заграничного, до 1926 г. Однако, уже то хорошо, что хотя первое именно Крымское, признано каноническим, а то докладчик прошлого епархиального съезда в 1946 г. и по сей день считает Крымское Управление неканоническим, как нарушителя и «преемства с Ставропольским Собором» 1919 г. и установленных им «объема и сфер деятельности» (Р.-Амер. Прав, Вест. июнь 1949 г. С. 91), так что в силу этого и назначения митр. Евлогия в Зап., Европу является заведомо беззаконным его актом выходящим из его сферы. Автор же брошюры «Церковь и ц. устр.» считает даже «подлинной трагедией для Зарубежного Православия», что «каноничность выводилась из Высшего Церковного Управления на Юге России»  (С. 17), совершенно не уразумевая, что случай разобщения с церковным центром в самой России и организованное им самоуправление явилось не только одной из причин появления Патриаршего указа от 7/20 ноября 1920 г., но и достаточным за-конным, каноническим основанием для организации самоуправления для таковых же разобщенных с церковным российским центром епархий заграницей, Епархиальные толковники истории и канонов должны бы договориться между собою относительно канонического обоснования для своей епархии.

Дальше еще любопытнее. «Ноябрь 1921 г. был второй знаменательной датой нашей епархии, — говорит докладчик. Митроп. Евлогий с 33-мя другими членами Карловацкого Собора отказался подписать неуместную монархическую декларацию Собора и потребовал снятия самого обсуждения ее с повестки Собора». Только к этому надо было бы добавить, что вторым протестующим, из четырех епископов, был никто иной, как митр. Анастасий (тогда архиепископ, как и митр. Евлогий). А протоколы Собора говорят совсем иное, чем докладчик. «Архиеп. Евлогий по порядку голосования указывает, что воззвание заключает в себе две мысли: о монархии и о династии. На первой мысли мы все согласились, ибо она была представлена в церковном освещении, вторая мысль — чисто политическая — встречает наше разногласие. Если идее с монархе православном, как Божием Помазаннике, может трактоваться с церковной точки зрения н в церковном освещении, то идея династии, конечно, никакого церковного характера не имеет и, как таковая. не подлежит обсуждению церковного собрания».

Архиеп. Анастасий, нынешний Председатель Архиерейского Синода заграницей, дал той же мысли широкое и глубокое обоснование. «Церковь, как вечное Божественное учреждение, не связана не с какой определенной фор-мой правления и потому не должна догматизировать ни одной из них, — сказал он. Но церковь есть факт истории и в нас заговорили заветы древних строителей Русской земли и побудили, именно как церковный орган, сказать свое слово о необходимости восстановлѳния царской власти в России. И мы сказали это слово вполне единодушно и ѳдиногласно. Но п-реносить обсуждение этого вопроса с принципиальных основ нельзя … (Деян. Перв. Всезагр, Соб. С. 51, 120). Таким образом, нѳ «монархическая декларация», как таковая, была отвергнута обоими иерархами, а только политически-партийная ее часть.

Хотя принцип царской власти не догмат и не канон, а местная церковная практика христианского государства, освящающая монарха для его служения повторением таинства миропомазания, но устранить и объяснить таковое устранение, если в том будет нужда, никто не может, кроме нового церковного Всеросийского Священного Собора. Взгляд на царскую власть, на посвященного слугу Божьего, ответственного пред Богом, в Русской Церкви вопрос не политики, а уже церковный вопрос. Привычка епархии к явочному порядку сказалась и в решении принципиальных вопросов. Со всякой церковной «политикой» покончили сами.[7]В характеристике этого направления показательна и изумительна брошюра ректора Богосл. Института в Париже … Continue reading

Заявление, что «соборная юрисдикция отводит первое место в церковной жизни национально-политическому началу» есть нарочная утрировка то положения, что как часть Русской Церкви она живет русскими интересами борется с властью богоборной и гонительницей церкви, а также со всяким» компромиссом с ней в лице-ли Московской Патриархии или ее временных или постоянных заграничных попутчиков.

Чистой клеветой звучат заявления: «соборная юрисдикция отвергает территориальный принцип устроения Церкви (. . .) и необходимость канонической связи с какой-либо законно существующей поместной церковной властью». Но как же она без разрешения Поместных церквей и, так сказать, на деле отвергая территориальный принцип, могла иметь свои приходы на их территориях? А если соборная юрисдикция отстаивает право Русской иметь свои приходы-миссии на территориях Поместных Церквей, и миссионерских областях, то не отрицает этого права и у других Церкви делают некоторые из последних.

«Соборная юрисдикция всецело осуждает всю Русскую Церковь находящуюся под властью Московской Патриархии, считая ее уже факто осужденной», — еще более лжет докладчик. Как это можно сказать того, как еще осенью 1945 г. митр. Анастасий в ответном послании Московской Патриархии заявил: «Представители Зарубежной Церкви вынуждены были прервать только с Высшею Церковною властью в России поскольку она сама стала отступать от пути Христовой истины и правды и через то отрываться духовно от православного епископата Церкви Российской и вместе и от верующего народа русского, издревле остававшегося хранителем блогочестия на Руси». Докладчик заявляет: «мы не менее карловчан осуждаем пробольшевицкие выступления русских иерархов» (…) С каких это пор? Послание митр. Анастасия опубликовано как раз когда вы переживали на рю Дарю «пасхальные» восторги своей встречи с той самой советской иерархией,

Наконец еще: «Соборная юрисдикция утверждает, что для того, чтобы быть русским православным христианином, ревнующим о благе Русской Церкви и России надо обязательно объявить себя формально членом Русской Церкви. Такое утверждение нелепо… если бы мы даже формально были отделены от Русской Церкви, мы бы все равно оставались русскими православными христианами, всецело преданными Русской Церкви». Но ведь не формально только, а фактически Соборная юрисдикция сохраняет за Русской Церковью ее заграничные приходы, миссии и епархии, а «всецело преданная Русской Церкви» Западно-Европейская ее епархия передала свои приходы Константинопольскому Патриархату. Или это только формальность и неизвестно, кто будет обманутым — Русская Церковь или Константинопольская? И вообще, откуда наконец взята такая формулировка заявлений или позиции Соборной юрисдикции?

И еще последнее заявление: «Соборная юрисдикция ссылается еще на свою связь с катакомбной церковью, но мы решительно не видим, почему она с ней связана больше, чем мы и почему эта связь может упрочить ее каноническое положение». «Катакомбная», нелегальная церковь возникла в России в 1927 г., в дни всеобщего церковного протеста против декларации митр. Сергия, отвергнутой тогда же и Соборной юрисдикцией. А митр. Евлогий со своей епархией именно в это время и подчинился митр. Сергию, этому насильнику и презрителю общеепископской власти, прервавшему каноническое преемство с нею. Один в России, а другой заграницей порвали в это время со своим епископатом и даже вдруг объединились и эта, по выражению докладчика, «каноническая связь с Московской Патриархией» продолжалась три года, пока наконец в епархии не прозрели, что вместе с нею надо «следовать указаниям советского правительства».

Навряд ли кто не согласится с нами назвать эти голословные заявления безответственной болтовней, в которой докладчик назвал нелепостями свои собственные измышления и подделки и которыми, к нашему удивлению, возглавители епархии потчивали почтенное епархиальное собрание.

И после этого, в ответ на наши протесты против клеветы, «Церк. Вестник» (№ 1-22. 1950) отвечал: «пусть укажут нам кто, когда и где клеветал, т. е. сознательно и злонамеренно говорил неправду о (соборной) юрисдикции, а также укажет на проявления ненависти к ней?« И далее изрекает по поводу журнала «Православная Русь»: «этот журнал никогда не отличался разборчивостью в средствах борьбы со всеми инакомыслящими». Нет, только жесткая форма для правды там могла быть, но таких «средств борьбы» как в «Ц. В.» там нельзя встретить. Не было у нас и, так называемых, «недостойных выражений» (Ц. В.» янв. 50) касательно Западно-Европейской епархии, хотя, впрочем, были, может быть, достойные выражения для недостойных поступков ее управления.

Если ненамеренно путает управление Экзархата в споре о нескольких юрисдикциях на одной территории, не различая последней у Поместной Церкви и у миссионерских областей и также нормы — от чрезвычайных обстоятельств, то уже намеренной неправдой звучит его утверждение: «каноничность и преемственность от Патриарха-исповедника сохраняет за собой наша Западно-Европейская епархия, принужденная в 1930 г. оторваться от Московской Патриархии, но получившая и получающая в своей оппозиции Москве поддержку Вселенского Патриарха («Уточнения», Слово Церкви, янв. 1950 г.). Что же она сохраняет, если Святейший Патриарх Тихон категорически опротестовал переход русской епархии к Константинопольскому Патриарху, а Московская Патриархия митр. Сергия, от которой оторвалась епархия, сама сошла с тихоновского пути? Какую особую позицию Москве поддерживает Вселенский Патриарх кроме своего нового «права» присваивать себе русское заграничное достояние, чему епархия и пошла навстречу?

Далее, управление епархии упорно не хочет различать актов Святейшего Патриарха Тихона свободных (напр. Указ ном 362 1920 г.) и несвободных, несмотря на очевидный характер их содержания, на обстановку их издания, и снова слепо настаивая на законности закрытия Высшего церковного управления заграницей в 1922 г., что до 1926 г., отрицал и митр. Евлогий. Тогда надо признать законными и прещения павшие на епархию из Москвы в 1930 г. Слепая, злая неправда.

Еще менее беспристрастными и объективными являются суждения епархиального управления о применении Указа ном. 362, 1920 г. об организации высшей церковной власти для областей оторванных от московского церковного центра. По его мнению Указ имел в виду только организацию высшей церковной власти в пределах России, в областях отделившихся от Москвы, от советской власти («От епарх. Совета», Слово Церкви, ноя. 1949 г.).

А такой авторитет епархии, как проф. А. В. Карташев просто заявил, что «все, что навыдумано около указа патриарха Тихона 7 ноя. 1920 г., о якобы узаконении им заграничной русской церкви, есть чистая иллюзия, разлетающаяся от простого дуновения» (Сл. Ц. апр. 1950). Тогда мы спросим вас, не повторяя прежних доводов о смысле Указа: по какому другому указу или правилу могло быть организовано управление русскими церквами заграницей? Разве патриарший указ, утверждающий назначение митр. Евлогия на его заграничную епархию, по буквальному выражению — «в силу состоявшагося постановления Высшего Церковного Управления заграницей» — противоречит Указу № 362 об организации такового Управления для области отделенных от церковного центра? Почему вы думаете, что всегда приятно воспоминаемое вами Патриаршее постановление от 5 мая 1922 г. «сохранить временно управление русскими заграничными приходами за митрополитом Евлогием», а записка митр. Евлогия Собору Архиереев от 8 авг. 1922 г. — «всем собравшимся заграничным русским епископам приступить к организации нового центрального органа высшего церковного управления заграницей» — почему эти акты, вы думаете, не являются исполнением указа № 362 или противоречат ему? Указ № 362 имеет сутью своей устроение законной соборной епископской власти над епархиями в случае, если они «окажутся вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением», причем, по любой причине, без различия какой.  «последствие ли передвижения фронта, изменение ли государственной границы и т. д» Указ дан на будущее, не предвосхищая всех причин разобщения и их не пересчитывая, и поэтому исключить заграничные миссии, приходы и епархии, беженство и образование новых епархий никак нельзя из этого порядка. И настолько аксиоматично было положение о принадлежности к Русской Церкви ее зарубежной части и о форме управления ее, что ссылка на этот Указ для зарубежной Русской Церкви имела подсобное значение и самая организация ее самоуправления в Константинополе и в Сербии и первый Всезаграничный собор 1921 г. суть факты, предшествовавшие всякой ссылке на этот Указ. Официальная и справедливая опора на этот Указ появилась позже с 1922 г. для ограждения свободы Зарубежной Церкви от ошибочного, а потом и вредного руководства от стеснённой и по прежнему фактически разобщенной с заграницей Московской Патриархии.

Это говорит за то, что если бы этого Указа никогда и не было, то по архиерейской грамоте, архиереи должны были поступить только так, как в ней сказано, то есть, при разобщении с российским церковным центром, собраться и организовать управление русскими заграничными приходами и церквам по крайней мере в областях вне Поместных Церквей, а если последние бы разрешили, из уважение к их беженству во время гонений, то и на их территориях. И все это так и случилось, на сколько возможно, и правильно и законно.

Но теперь епархиальный совет вдруг забыл и то, что митр. Евлогий в ответе Московской Патриархи (26 ноя. 1926 г.) писал что «у нас нет другого исхода, как опереться на указ», а епархиальное Собрание 29 июня 1930 г. постановило: «наступил момент подчиниться указаниям от 20 ноя. 1920 г. и правящему епископу м. Евлогию воспринять полноту власти по вверенной ему епархии».

Указ № 362 отвергается теперь потому только, что надо во чтобы то
стало оправдать свое своеволие и самочиние и, оставаясь без всяких русских указов, пребывать лучше в зарубежной Константинопольской Церкви, чем в Русской, с Собором русских архиереев, с которыми по
тем же причинам в свое время порвали.

А проф. А. В. Карташев, не употребивший даже своего «дуновения» для рассеяния наших «иллюзий», совершенно напрасно, выражаясь его же языком, занимается «наездничеством» в область юрисдикционных споров, вместо того, чтобы прекратить здесь и юношеское легкомыслие в епархиальной идеологии, устраивающей не Церковь Божию, а воздушные замки, и во-обще юрисдикцию Богословского Института над епархией.

Наконец, вопрос о взаимоотношениях с Московской Патриархией. Управление Экзархата пишет: «Московского патриарха признают все главы автокефальных православных церквей» (Русская Мысль, ном. 187, «Наш ответ»), А. В. Карташев заявляет: «формально-канонически патриарх московский Алексий есть «законный» патриарх» (Русская мысль, ном. 229).

Конечно, по принципу невмешательства в дела автокфеальной церкви главы других церквей могут признавать того патриарха, которого избрала эта церковь, но стать на их точку зрения совсем не обязана та часть этой церкви, которая может опротестовать избрание этого патриарха и будет ожидать восстановления правды и законности. Держаться нейтралитета восточных патриархов русская епархия никак не может, если она не выпала из состава Русской Церкви, что очевидно и случилось с русской епархией в Западной Европе, носящей название Экзархата Вселенского Патриарха.

Не только по существу, но и формально в защиту каноничности Московского Патриарха ничего сказать нельзя. В 1927 г. митр. Сергий узурпировал церковную власть тем, что стал действовать «без рассуждения всех епископов», превысил свою власть, нарушил единомыслие (Ап. 34) и единоличной диктатурой, пособничеством и насилием безбожной власти подобрал себе епископат, который в составе всего 18 человек в 1943 г. избрал его в патриархи, а в 1945 г. новый собор избрал патриарха Алексия, причем в обоих случаях оказался насильственно устраненным от управления весь епископат, не признавший узурпаторской власти. Таковые соборы незаконны по канонам. При всем этом, последние московские патриархи обвиняли страдальцев от безбожного гонения в политической неблагонадежности, а на противников своей церковной власти обрушились с прещениями и тем оправдывали и поощряли насилие безбожной власти над Церковью. Св. каноны осудили таковых падших во время гонений, как предателей Церкви.

Несмотря на все это русская епархия, ставшая, теперь экзархатом другой: Церкви, дважды, и в 1927 г. и в 1945 ;г., непосредственно подчинялась Московской Патриархии и сейчас косвенно, чрез. свое возглавление, принуждена признавать ее законной. В этом двойственном и фальшивом положении она продолжает оставаться, несмотря на слова осуждения, с которыми она, с большим опозданием, обрушивается теперь на эту Патриархию.

5. Положение епархии в последнем периоде

Западно-Европейская русская епархия отвергает установку Русской Церкви и от нее подлинно отпала, стоя против интересов Русской Церкви и защищая действия противозаконные. Она нарушила внутренний порядок и дисциплину Русской Церкви! Взгляды Русской Церкви на ее зарубежную часть епархии были совершенно известны, а потому тем более абсолютно обязательны для нее. она сама, до последнего времени, любит вспоминать о былых назначениях и полномочиях м. Евлогия, однако, совершенно не предполагавших и недопускавших какой-либо возможности отделения его епархии от Русской Церкви и присоединения ее к зарубежной Константинопольской Церкви. Тем тяжелее это преступление, что таковые назначения и полномочия были, которые и осуждают безоговорочно современную позицию епархии.

Защищая интересы Константинопольского Патриархата, епархия отрицает предшествующую историю, справедливость протестов Патриарха Тихона, постановления Собора 1917 г., упорядочившего организацию зарубежной церкви, свою собственную историю в течение нескольких лет в составе этой церкви.

После того, как имеются постановления более высокой церковной власти, чем епархиальное управление, постановления, абсолютно обязательные для него, последнее никак не может решать свою судьбу за Русскую Церковь, к которой она принадлежит и повиноваться которой обязана.

Если рассмотреть серьезно переход от временного пребывания в Константинопольской Патриархии на постоянное с принципиальным решением и теоретическим обоснованием этого вопроса, присвоение себе прав автокефальной Поместной Церкви в определение своей судьбы и в распоряжении русским церковным достоянием заграницей, то есть беззаконие, по своей смелости превосходящее все, что можно ожидать от какой-либо церковной организации. Если временный уход из Русской Церкви был незаконным, то уход навсегда есть чистое бесчинство, совсем забывшее мыслить о своих правах и возможностях. А если к этому прибавить, что вселенскую юрисдикцию Константинопольской Патриархии над всеми церквами рассеяния Поместные Церкви не признали и вся предшествующая практика Вселенской Церкви и каноны этого не знают, а навстречу этим притязаниям пошла одна русская епархия, случайно попавшая в эту вселенскую юрисдикцию, то мы без всякого сомнения убеждаемся, что епархия эта действительно лишилась и сознания дисциплины и всякого ответственного руководства.

А если к этому прибавить, что вселенскую юрисдикцию Константинопольской Патриархии над всеми церквами рассеяния Поместные Церкви не признали и вся предшествующая практика Вселенской Церкви и каноны этого не знают, а навстречу этим притязаниям пошла одна русская епархия, случайно попавшая в эту вселенскую юрисдикцию, то мы без всякого сомнения убеждаемся, что епархия эта действительно лишилась и сознания дисциплины и всякого ответственного руководства.

Зарубежная часть Русской Церкви и всякая область, отделенная временно обстоятельствами от центрального церковного управления, участвует в церковной жизни родной Церкви, подотчетна ей и войдет в состав ее соборной власти. С переходом на постоянное положение в Константинопольском Патриархате, русская епархия не имеет больше никакого отношения к администрации Русской Церкви. Но дело в том, что она также не имеет никакого отношения и к администрации Константинопольской Церкви и не участвует в ее управлении, будучи таким образом, исключена из соборного состава какой-либо Поместной Церкви. Епископы епархии не бывают в Константинополе по делам управления всей Великой Церкви. Однако, если она снова считает себя на временном положении, то также ли считает ее на этом положении Константинопольский Патриархат? Это все равно. За нарушение единства, за самочинные, раскольнические действия, по мотивам временного  или постоянного устроения епархии, управление епархии подлежит суду Русской Церкви.

Последний период жизни Западно-Европейского Экзархата такой-же, как и предшествующий, но и сугубо ложный.

6. Один путь правды

Отношение к Матери Русской Церкви есть основной принцип, определяющий положение зарубежной ее части. Каноничность, свою она может утверждать только мысля себя в составе Матери-Церкви, а потому не ища никаких особых, ни равных, ни подчиненных отношений с другими Поместными Церквами. Таим образом временное положение объединяет все части Зарубежной Русской Церкви, будут-ли то старо-эмигрантские приходы или ново-эмигрантские или беженские всех частей света, одинаково ожидающие освобождения Матери Русской Церкви от власти безбожников.

Временное самоуправление Зарубежной Русской Церкви на основе верховной власти Общего Собора всех русских зарубежных епископов есть бесспорный канонический принцип, который и содержит неуклонно Архиерейский Собор и Синод заграницей. Оправдать какое-либо групповое уклонение от власти этого Общего Собора Епископов нет никакой возможности, поскольку все принадлежат к Русской Церкви и находятся в одинаковых условиях разобщения с ней. О всех пользах такого единства и самостоятельности Русской Зарубежной Церкви мы понимаем достаточно. Внутреннее разделение, соперничество и взаимная борьба напрасно раздробляют наши силы.

Забываешь на минуту об этом огорчении, вспомнивши, сколько ценного явлено в заграничной части Русской Церкви: всюду русские люди духовно-спасительно собраны в церковные общины, вновь воздвигнуто множество храмов по всему лицу земли, есть школы, монастыри, типографии, напечатана духовная литература, а главное – Зарубежным Синодом, сохранен, от первых дней разобщения с матерью-Церковью, путь свободы и истинной верности ей с той евангельской прямолинейностью в правде и преданности истине Христовой, которая не знает компромисса с ложью и беззаконием и независима от расчетов на внешние выгоды и успехи. Все это наше, при нашем единстве. Все это наше общее, всех зарубежных русских людей, если мы объединимся.

Не очередная ли наша задача, отбросив неполезное, очистившись от случайного и ошибочного, соединить все вместе и всем порадоваться, что хорошего мы сохранили и приобрели хотя бы и врозь, в небратском соперничестве и отчужденности? Когда же мы друг друга обымем, что нас понудит к этому, какая сила разрушит преграды между нами? Но неужто никак не добрая воля, просвещаемая благодатью Божией? Даром свободы, данным нам Богом, избирается истина. И неужели последняя не очевидна?

Материалы настоящей дискуссии, помещенные на этом сайте

1948. Протоиерей Михаил Польский, “Каноническое положение Высшей церковной власти в СССР и заграницей”

1949. Епископ Нафанаил. “О судьбах Русской Церкви: ответ священнику Александру Шмеманну”

1949. Протоиерей Георгий Граббе, “Каноническое основание Русской Зарубежной Церкви”

1949. Протоиерей Михаил Помазанский,“Наше церковное правосознание”

1950. Иерей Александр Шмеман, “Спор о Церкви”

1950. Епископ Нафанаил, “Поместный принцип и единство Церкви”

1952. Иерей Александр Шмеманн, “Эпилог”