«Является ли Церковь башней из слоновой кости для православных или мы можем сделать что-то еще?»

Отец Иона, большое спасибо, что нашли время поговорить. Помимо приходского служения Вы также занимаетесь благотворительной деятельностью. Расскажите об этом. У вас благотворительная столовая? Или бесплатная раздача еды?

Совершенно верно, каждый понедельник с полпятого до шести часов вечера открыт наш пункт раздачи продовольствия. Обычно мы кормим от 50 до 80 человек в неделю. Наш пункт единственный в округе Уэйн, Западная Вирджиния, насколько мне известно, который работает каждую неделю. Мы занимаемся этим фактически пять лет. Да, прошло уже пять лет; в январе этого года мы отмечали пятую годовщину открытия продовольственного пункта.

Цель создания пункта раздачи продовольствия очевидна: мы ведь находимся в Аппалачах. Округ Уэйн, Западная Вирджиния – это … Ну, скажем так, мы бедный город в бедном округе бедного штата. Здесь очень высок процент людей, которые в той или иной степени пользуются поддержкой правительства. Они получают субсидии на питание. Здесь трудно заработать на жизнь, поэтому есть огромная потребность в продовольственной помощи. В связи с чем перед нами встал вопрос: чем мы как православный приход можем помочь? Каковы наши обязанности как православных христиан?

Есть еще один вопрос, которым должны задаваться члены каждого прихода: как мы взаимодействуем с местностью, где находимся? Как нас видят инославные? Как привести их к православной вере? Таким образом, пункт раздачи продовольствия стал важным ответом на все эти вопросы.

Ваши слова перекликаются с тем, что я видел в Ленуар-Сити, штат Теннесси, в миссии отца Иова Уоттса. Ведь когда обычный человек видит кого-то из духовенства в нашем византийском облачении, естественно, у него возникает вопрос: «Как относиться к такому человеку? Кажется, он так сильно отличается от меня». И такие добрые дела, как пункт раздачи продовольствия, показывают: мы ведь живем в одном городе, мы соседи, и мы в курсе всех местных проблем. Я также понимаю, что когда вы упомянули, что раздача продовольствия привлекает людей, вы не имели в виду, что используете это начинание, чтобы обращать как можно больше людей в Православие.

Да. Это показывает, какие мы православные христиане. В нашей общине, наверное, около 80% новообращенных, а 20% – это выходцы из традиционно православных стран, украинцы и русские. Я сам принял Православие. Мы верим, что нашли нечто истинное и глубоко прекрасное. Но, пожалуй, самое главное, что православная духовная жизнь открывает человеку путь к истинной свободе – свободе от страстей. Именно об этом мы много говорим в проповедях. Если человек говорит, что он хочет жить определенным образом, хочет жить святой жизнью, он должен перестать впадать в тот или иной грех. Но на собственном опыте он понимает, что это сложно, что он как будто в ловушке. И тогда он приходит к выводу, что мы рабы, что мы находимся в своего рода рабстве. А то, что нам дает Церковь, – это свобода от страстей, это духовный путь, который ведет из рабства к свободе.

Так что это естественно для православных христиан – хотеть поделиться своей верой. И в Северной Америке, особенно в Соединенных Штатах, мы очень, очень хорошо привлекаем определенную группу американцев к православию. Обычно это белые мужчины с высшим образованием, люди, которым есть с чем сравнивать, у которых есть какой-то духовный опыт и определенная степень достатка. Также к нам приходят люди, которые интересуются богословием и изучают историю Церкви. Довольно часто будущие новообращенные приходят в храм и говорят, что они слышали, например, об отце Серафиме (Роузе) или читали ту или иную книгу по истории Церкви и хотят стать православными. И это прекрасно, конечно, таким людям мы всегда рады. Но более важный вопрос: а как насчет всех остальных? Как распространять Православие в обществе, основу которого составляют совсем не люди с высоким достатком? Вместо этого у нас в Аппалачах бедность и, так сказать, более закрытая местная культура, в которой реалии, которые считаются иностранными, приживаются очень трудно.

Наш храм относится к Русской Православной Церкви, в частности к Русской Православной Церкви Заграницей. Если мы просто определим себя так и будем говорить всем местным: «Эй, вон там церковь РПЦЗ вниз по улице, приходите послушать службу на церковнославянском языке» или что-то еще в этом роде, это будет совершенно чуждо большинству местных жителей. Поэтому привлечение новообращенных – действительно непростая проблема, которую мы попытаемся решить.

Неужели нам нужно довольствоваться тем, что время от времени наша община будет пополняться новообращенными людьми специфического типа, которые, как я уже сказал, интересуются специфическими вопросами? Разумеется, мы рады и им. Но я много думал об этой проблеме и считаю, что можно судить об успехе или неудаче распространения миссии Православной Церкви, изучая социальную структуру в храме и сравнивая ее с социальной структурой общества в целом. Другими словами, возьмем 100 прихожан, 100 человек в церкви, среди них будет три врача, два юриста, четыре медсестры, пять человек, которые работают на заводах, столько-то белых, столько-то черных и так далее. И затем давайте сравним эти показатели с социальной структурой общества и спросим себя: они одинаковы? Если одинаковы, это означает, что мы хорошо выполняем работу, к которой призваны, мы находим способ достучаться до каждого. А если показатели не одинаковы, то, я считаю, это говорит о проблеме, которую необходимо изучить. Например, посмотрим на Православную Церковь в России. Я слышал истории о людях, которые находятся в тюрьмах, при этом там есть часовни, православные часовни в тюрьмах, где служат священники. В России в церковь приходят как богатые люди, принадлежащие к верхним слоям общества, так и крайние бедные. Потому что Православие в России является наиболее распространенным вероисповеданием. Но это совсем не так здесь, в Соединенных Штатах. Сейчас я чувствую, что в некотором смысле мы уперлись в стену, мы не знаем, как выйти за рамки обычного опыта обращения.

При всем при этом, как вы верно отметили, мы не используем пункт раздачи продовольствия как предлог, чтобы обращать людей в Православие. Главная цель работы нашего пункта вдохновлена словами Евангелия, которое мы читаем в неделю о Страшном Суде: Господь спросит у нас, его последователей, его учеников, накормили ли мы голодных, одели ли нагих и так далее. Вот потому все и началось в нашем приходе, когда я в 2011 году стал здесь настоятелем. И каждый раз, когда мы читаем это Евангелие, мы понимаем, что именно по нашим поступкам нас будут судить, когда мы предстанем перед Христом, и овцы будут справа, а козлища слева. Нас спросят: как мы относились к нашим братьям, которые страдали? Я считаю, что это не просто вопрос выбора – «если мне это удобно, то я буду заниматься благотворительностью». В Евангелии совершенно ясно сказано, что это фундаментальный вопрос для христианства, это часть христианского мировоззрения.

В течение многих лет я сам читал Евангелие в неделю о Страшном Суде. Теперь у меня есть два дьякона, так что сейчас я просто слушаю его, а не читаю. Но мысль о том, что мы должны что-то делать, постоянно приходила мне в голову. Я вспоминаю, как у нас на приходе мы отмечаем престольный праздник, Рождество или Пасху. Священники произносят проповедь и поздравляют всех. В храме всегда одни и те же люди, те же самые 50-100 человек. Вообще, постоянными прихожанами нашего храма являются где-то 65 человек. Сейчас, когда в самом разгаре пандемия коронавируса, конечно, приходит значительно меньше людей. Итак, каждый раз в праздничный день, вы оглядываетесь вокруг, видите 50 или 60 человек, и это одни и те же люди. И вы должны спросить себя: является ли Церковь просто своего рода башней из слоновой кости для православных или мы можем сделать что-то еще?

И вот, после долгих лет размышлений, мы поняли, что должны еще что-то сделать. К тому же так случилось, что мы существуем в сообществе, в котором есть много нуждающихся людей. Думаю, что если бы наш храм находился, например, в Пало-Альто, Калифорния, там, возможно, не имело бы большого смысла открывать пункт раздачи продовольствия, потому что в городе не так много бедных людей. Просто слишком дорого там жить, если вы бедны.

Но мы находимся в округе Уэйн, Западная Вирджиния. Здесь очень много людей с низким достатком, и мы хотим им помогать. Я думаю, каждый настоятель прихода рано или поздно приходит к такой мысли: есть у нас как у сообщества какая-то цель, как мы собираемся расти? Какое будущее у нас в этом городе? Мы живем здесь, в округе Уэйн, Западная Вирджиния, и не планируем переезжать куда-либо еще. Раз мы часть этой общины, мы должны быть Церковью, которая старается помогать местным.

Спасибо, отец Иона. Русская Зарубежная Церковь известна продолжением традиций благочестия старой России. Например, у нас сильная богослужебная традиция. В то же время идея литургии после литургии, социального служения, пока не укоренилась у нас. То, о чем вы говорите, упомянув слова Евангелия от Матфея о Страшном Суде, – люди в целом с этим согласны, но все равно не поступают так на регулярной основе, верно? Как бы вы это прокомментировали?

Я думаю, здесь есть много нюансов. Самый важный аспект –отношение к благотворительности в целом в современном мире. Исторически Церковь всегда старалась помогать нуждающимся. Сегодня эту обязанность более или менее берет на себя государство. Поэтому люди теперь считают, что Церковь не обязана обеспечивать продовольствием голодных, например, или помогать бездомным, женщинам, пострадавшим от домашнего насилия, или каким-то еще нуждающимся группам населения, ведь всем этим уже занимается кто-то другой.

Не знаю, как эта система устроена сегодня, например, в России, но думаю, что у них такие же программы, как у нас здесь. В Западной Вирджинии много людей получают государственную поддержку в виде субсидий на питание. Только благодаря этому они могут покупать определенное количество продуктов каждый месяц, ведь у них нет работы или их доход настолько низок, что без поддержки правительства им будет сложно. И даже в нашем пункте раздачи продовольствия, по иронии судьбы, многие продукты субсидируются Министерством сельского хозяйства США. То есть мы получаем бесплатно эти продукты только благодаря правительственным программам. Также мы закупаем по очень низкой цене продукты, срок годности которых подходит к концу, в крупных сетях супермаркетов, таких как Волмарт или Крёгер. Это тоже огромное благословение, но все-таки основная часть продуктов, которые мы раздаем, предоставляется государством. Так что даже христианину довольно легко прийти к мысли: «Раз другие уже делают эту работу, почему я должен это делать?» А есть ведь еще глобальные христианские организации, например Международная православная благотворительная организация (International Orthodox Christian Charities, IOCC).

Многие люди думают так: «Я могу просто отправить чек, мне не нужно участвовать лично, но я поддерживаю усилия других людей». Конечно, и это тоже очень хорошо. Особенно такая позиция имеет смысл, если вернуться к примеру с Пало-Альто. Если вы живете в таком месте, вы, вероятно, не сталкиваетесь с нуждающимися людьми лицом к лицу. В нашем случае это не так, мы видим бедность своими глазами. К нам в храм приходило множество людей с просьбами помочь еще до того, как открылся пункт раздачи продовольствия. Некоторые спрашивали, не можем ли мы купить им продукты или помочь еще чем-то. С тех пор как мы начали раздавать продукты, мы очень, очень сблизились с многими нашими подопечными, и это открыло мне глаза на многое. Я думаю, так можно сказать и о наших прихожанах, которые работают в пункте раздачи.

Сюда приходило много людей, которые, как мы потом узнали, умерли от передозировки наркотиков. Очень часто люди приходят и просят меня: «Помолитесь за моего сына, он сидит в тюрьме» или «Вы можете помолиться за мою дочь? Она героиновая наркоманка». Я имею в виду, что каждую неделю люди приходят и рассказывают мне истории о том, что происходит здесь, в округе Уэйн. Так что для меня это не просто какое-то далекое место, где люди нуждаются в помощи.

Может, это прозвучит слишком резко, но я часто вспоминаю слова Господа о том, что в последние дни любовь многих охладеет. Я думаю, это и происходит сейчас, наши сердца действительно как бы окаменели. Когда к нам на улице подходит бездомный и просит милостыню, большинство людей старается как можно быстрее пройти мимо. Они хотят избежать любого взаимодействия с этим человеком, может быть, они боятся, что он нападет на них. Разумеется, и у меня есть такие же страхи, я ни в коем случае не выше этого. Но как непохоже это на истории, которые я слышал о Русской Церкви. Когда человек шел в церковь, он брал с собой горсть монет. Это было нужно для того, чтобы когда он будет проходить мимо нищих и бездомных, которые просят подаяния, он мог подать каждому.

Многие также знают о различных благотворительных начинаниях, которые предпринимала древняя Церковь в первые несколько сотен лет своего существования. Были часовни, были и места, где могли приютить и накормить бездомного; Церковь занималась именно этим в древние времена в христианской культуре. А сейчас ситуация изменилась. Я думаю, все эти факторы и приводят к тому, что мы видим на местах.

Мой следующий вопрос касается недавней статьи

, в которой упоминается Крестовоздвиженский монастырь и один из приходов Западной Вирджинии. Я ее не изучал подробно, предполагаю, основываясь на последующей дискуссии, что автор говорит, что о наличии конфликта в отношении лояльности США и России среди американских новообращенных в Православие, которые верят в что-то вроде противостояния идеализированной России как оплота христианства и современной Америки. После этой статьи у кого-то может возникнуть мысль, что эти новообращенные становятся менее преданы своей стране. Не могли бы вы прокомментировать это?

Разумеется. Предыстория такова. К нам приехала аспирантка из Нью-Йоркского университета, кстати, православная христианка, которая жила в нашем округе в течение года. Она сказала, что пишет какую-то работу, посвященную Православию в Аппалачах, познакомилась с многими нашими прихожанами и взяла интервью у некоторых из них. Все подумали, что речь в статье пойдет об уникальности нашего опыта здесь. Наш приход ведь расположен довольно необычно. Православные храмы обычно находятся в больших населенных пунктах, а наша церковь – наоборот. Мы находимся в глуши, в Западной Вирджинии. В соседнем городке Хантингтон, правда, есть пара православных церквей. Но все равно это приходы маленькие, особенно относительно остального православного мира. Здесь же, в округе Уэйн, находится Крестовоздвиженский монастырь, и наш приход действительно был основан как связанный с монастырем еще в 2002 году. Мы подумали, что речь пойдет именно об этом.

Итак, были проведены интервью, а затем появилась эта статья, в которой, как вы сказали, отчасти подразумевалась чрезмерная лояльность новообращенных в Православие к иностранной державе, к России, к Путину и еще что-то в этом роде. Все, что я могу сказать здесь, – это совсем не мой опыт. Конечно, мы иногда обсуждаем, как обстоят дела сейчас в России. Я, например, трижды был в России и не питаю никаких иллюзий относительно того, как там обстоят дела. Я имею в виду, что это прежде всего светская страна со множеством собственных проблем и неурядиц. Проблемы есть также и в Церкви. Мой вывод как настоятеля общины в том, что нет совершенного места на земле, только на небе у Бога, встречи с Которым мы все с нетерпением ждем. Но статья вызвала много недовольства, особенно в таком месте, как Аппалачи, где всегда с особым вниманием относились к конституции Соединенных Штатов. Я думаю, если бы кто-то опрашивал местных, они бы как один сказали, что они патриоты, американские патриоты, лояльные конституции.

Однако если вы сравните то, что мы видим в конституции, и то, как обстоят дела на самом деле сегодня, возникнет другой вопрос – а соблюдаем ли мы ее? Ведь не редки примеры, когда нарушаются свободы. И конечно, я думаю, многие люди чувствуют, что быть частью традиционного вероисповедания в 2020 году – это очень сильно отличает тебя от других. Ведь сегодня есть много популярных тенденций в обществе, которые совсем не соответствуют тому, чему учит Православная Церковь. Однако мы не должны забывать, что является основой наших убеждений, почему мы православные христиане. Думаю, именно на эти вопросы пытались ответить все люди, с которыми беседовала та аспирантка. Вероятно, внутренне в первую очередь они граждане неба, как сказал святой Павел.

Моя личная точка зрения такова: да, я слежу за политической повесткой, у меня есть некоторая степень понимания того, что происходит в российской политике и в политике других православных стран, на Украине например. Но я стараюсь не обращать на это слишком много внимания, потому что с духовной точки зрения эта жизнь временна. Мы здесь всего лишь на очень короткое время. Как сказал преподобный Исаак Сирин, эта жизнь дана нам для покаяния. Можно, конечно, пытаться строить земное царство, влиять на политическую ситуацию, но в конечном счете все это временно и быстротечно.

Поэтому скажу так: я думаю, наши прихожане, скорее, больше всего хотели бы жить святой жизнью, а также чтобы их дети воспитывались в христианском духе. Кстати, есть такая довольно распространенная тема для обсуждения: что произойдет, если современные законы изменятся так, что Православную Церковь будут каким-то образом преследовать за сохранение традиционного взгляда на брак? Подобные вопросы действительно возникают время от времени. Я также могу сказать вам, что не знаю ни одного человека в нашем приходе, который был бы, например, целиком и полностью сторонником Трампа. У нас есть люди, которые голосовали за Трампа, но в целом взгляды каждого на Трампа и американскую политику имеют много нюансов. В политике как Трампа, так и Путина есть вещи, которые людям нравятся, но и есть и такие, которые не нравятся. В каждом человеке есть добро и зло, и люди не так глупы, они это понимают. Жители Аппалачей здесь не являются исключением.

Думаю, выводы, к которым пришла автор той статьи, крайне оскорбительны для наших прихожан, потому что она как бы причесала всех под одну гребенку. Это своего рода общие характеристики прихода, но они не описывают точно ни одного человека из тех, которых я знаю. Это как взять четыре или пять человек, объединить их самые крайние высказывания и писать об этом. Однако человек, взгляды которого получатся при таком объединении, на самом деле не существует в реальной жизни. Для меня здесь встает вопрос – а действительно ли это антропология, достоверны ли вообще методы гуманитарных наук и в чем их отличие от наук естественных?

Она прожила здесь год, писала свою работу и сделала выводы, на которые, вполне вероятно, повлияли ее собственные представления. По-моему, вполне очевидно, что когда вы берете интервью, даже то, как именно вы формулируете вопрос, может исказить конечный результат, то есть ответ. Может быть, именно это и произошло. Например, вы задаете вопросы о Владимире Путине людям, которые никогда в жизни по-настоящему не задумывались о его личности и деятельности. И теперь вдруг их заставляют отвечать на такой вопрос, ответ нужно дать быстро, на ходу, при этом этот ответ фиксируют, а затем он войдет в диссертацию или какую-то другую научную работу. Поэтому я не думаю, что в действительности все именно так, как она описала. Думаю, со мной согласятся наши прихожане, которые видели эту статью.

Публикация, на самом деле, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Мой телефон звонил не переставая, постоянно приходили электронные письма, люди комментировали статью на Фейсбуке, возмущались: «Это не про нас! Как она смеет намекать, что мы такие!» Но было уже поздно, «слово не воробей». Хочу еще раз сказать, что в первую очередь мы – община православных верующих, которые при этом изо всех сил стараются быть законопослушными гражданами этой страны, у которых нет никаких чрезмерных симпатий к иностранному государству. Наш главный приоритет – попытаться прожить эту жизнь таким образом, чтобы можно было без страха держать ответ перед Христом на последнем суде. И это единственное, что важно для нас.