Дореволюционное русское духовенство заграницею: Экуменизм до экуменического движения

От редакции

Настоящее выступление о. Киприана на выпускном акте Свято-Сергиевского Богословского института представляет ценность для нашего сайт так как воссоздает контекст русского церковного присутствия в Западной Европе, до появления там беженского духовенства в 1920-х года. Разбивка статьи сделана редакцией Вопросов истории Русской Зарубежной Церкви.

На призыв Петра Великого Россия ответила не одним только Пушкиным. Девятнадцатый век показал всему миру, что Россия не какое-то азиатское ханство, а полноправное европейское государство. Русская наука и искусство блеснули именами мировой известности. Начало XX в. некоторые склонны были называть «ренессансом». Но русский бунт 1917 г. положил всему этому конец. Вместо цветения христианской цивилизации началось строительство на основах диалектического материализма.

Одно из самых ярких явлений XIX в. и начала XX в. это богатейшие плоды на ниве духовного просвещения. Наши Духовные Академии за сто лет своего существования (с 1809 г.) прославили Русскую Церковь такими именами, что европейская наука теперь справедливо изумляется величием наших духовных школ.

Русская эмиграция также способствовала этому. Благодаря встречам инославных европейцев с представителями православного духовенства и науки за эти 35 лет, римскому католичеству и протестантизму открылся мало дотоле известный мир.

Но не следует, однако, обобщать этого факта. Не только благодаря так наз. экуменическим съездам Европа узнала просвещенное русское духовенство и сокровища русской богословской науки. Задолго до этого наше заграничное духовенство старалось знакомить западный мир с Православием и с богатством нашего богословия. Имена этих священнослужителей вошли в историю и долг справедливости требует напомнить хотя бы некоторые из них.

Русская Церковь в Стокгольме

Если не считать посольства нашей первой духовной миссии в Китай в 1684 г., так как ее положение было совсем особым, то можно думать, что старейшей церковью на чужбине является Стокгольмская. Уже Столбовским мирным договором 1617 г. было утверждено законное положение русского священника в Русском дворе («Ryssgarden») в Стокгольме для обслуживания русских торговых людей. Богослужение совершалось в «молитвенных анбарах», снимаемых русскими купцами у шведского городского управления. Известен некий «поп Емельян» в 1651 г. Но это было делом частным и приезжавшие тогда вместе с русскими купцами священники являлись, конечно, людьми случайными. Настоящая, более или менее постоянная русская церковь при дипломатическом нашем представителе в Швеции основана была в 1700 г., с какого времени богослужение совершалось для русских почти постоянно [1]Прот. П. Румянцев. «Из прошлого русской православной церкви в Стокгольме. «Берлин, 1910. См. также: П. Р. «Русская … Continue reading

Открытие посольских храмов от Мадрида до Константинополя

К 1718 г. историки относят начало нашей церковной деятельности в Берлине. В 1721 г. уже существует церковь в Лондоне, некоторое время обслуживаемая греческими священниками. В 1727 г. наше посольство в Париже полагает основание православному богослужению в столице французского королевства. В 1727 же году при Анне Петровне, герцогине Голштинской устроена церковь в Киле, существовавшая до 1799 г. В 1749 г. основана была церковь в Токае (Венгрия), существовавшая недолго. С 1759 по 1765 г. была церковь и в Кенигсберге. В 1760 г. была устроена церковь в Мадриде, в 1762 — в Вене. С 1797 г. надо считать бытие церкви нашей в Копенгагене.

Настоятель русской церкви в Лондоне прот. А. Самборский (1732-1815), законоучитель цесар. Александра Павловича, агроном

С первым русским посольством в Константинополе (1802 г.) было положено основание русского посольского храма во «Втором Риме». В том же году были основаны еще две церкви: в Горсенсе (Ютландия), при дворе Екатерины Антоновны, герцогини Брауншвейг-Люнебургской и в Ирэме, около Будапешта, где находится усыпальница Александры Павловны, Палатины Венгерской, сестры имп. Александра I. В 1804 г. устроена церковь в Веймаре; в 1808 г. в Людвигслусте (Мекленбург-Шверин). В 1816 г. основана наша церковь в Гааге; в 1817 г. — в Берне, перешедшая потом в Женеву. В том же 1817 г. чрезвычайным послом А. П. Ермоловым устроена церковь в Тегеране. Штутгартская церковь была организована в 1819 г. В 1823 г. основана церковь в Риме, а в 1824 г. в Ротенберге (Вюртембергское королевство).

В новоосвобожденное королевство Эллады имп. Николай I посылаем нашего первого посланника Г. А. Катакази и в этом же году в Афинах устроена русская церковь[2]Первым настоятелем был архим. Иринарх (Попов). См. свящ. В. Жмакин. «Основание русской дух. миссии в Афинах». … Continue reading, сначала домовая, а потом трудами архим. Антонина (Капустина) воссоздана из развалин древнейшая церковь на ул. Филэллинов, куда и была перенесена наша посольская церковь. В 1844 г. устроены церкви в Неаполе и в Висбадене. В 1847 г. архим. Порфирий (Успенский) полагает начало нашей Духовной Миссии в Иерусалиме.

Бывшая раньше армянской церковь в Амстердаме переходит в наши руки в 1852 г. В 1858 г. устраивается храм в Баден-Бадене, а в 1859 — в Ницце. В 1862 г. устроены две церкви: в Брюсселе и в Дрездене, а в 1865 г. в Карлсруэ. В 1867 г. в По (Франция). В следующем 1868 г. устраиваются храмы в Карлсбаде и во Флоренции. В 1870 г. посылается наша Миссия в Японию, прославленная миссионерской деятельностью «апостола Японии» еп. Николая (Касаткина).

Иером. Герман (Шеадэ), прот. К. Израсцов, д. И. Миленко. Свято-Троицкий собор, Буэнос-Айрес. Фото 1-го янв. 1901 г. Илл. прилож. к газете Новое Время

Ватиканский собор 1870 г., движение против римского католичества в разных странах и пробуждение национального самосознания в Чехии привели к расширению Православия в среде чешского народа: в 1874 г. устроена наша церковь в Праге. С 1874 по 1905 г.г. существовала церковь в Кобург-Готе. В 1876 г. организована церковь в Эмсе, я в 1878 г. в Вевэ (Швейцария). В Мариенбаде церковь начинает действовать с 1882 г. В далекой Аргентине начинает действовать с 1882 г. В далекой Аргентине начинается православная община в 1888 г. В 1889 г. устроена церковь в Франценсбаде, в 1890 г. в Биаррице, в 1892 г. в Ментоне, в 1894 г. в Канн, а в 1897 г. в Меране.

Тот же 1897 г. ознаменован основанием двух наших духовных миссий: в Урмии (Персия) и Сеуле (Корея). В 1898 г. воздвигнут храм в Сан-Стефано, вблизи Константинополя. В следующем (1899 г.) устроены церкви в Дармштадте и в Гомбурге. В 1901 г. были основаны три храма: в Гамбурге, Герберсдорфе (Силезия) и в Киссингене. Наконец, к 1910 г. существовали уже храмы в Софии и в Будапеште.

Некоторые из упомянутых храмов прекратили свое существование, но огромное большинство процветало до 1917 г. В известных городах (Берлин, Константинополь, Ницца) было по несколько церквей, приписанных к главной [3]Подробнее см.: «Братский Ежегодник», 1906 и 1912 г.г., издаваемый Братством св. Владимира в Берлине.

К концу царствования ими. Александра III было всего в подчинении Синоду и Министерству Ин. Дел — 51 церковь при 96 священнослужителях [4]Всеподданнейший отчет Обер-прокурора Св. Синода за 1894 г.

В последнее царствование это число возросло до 56 церквей. Кроме того, если считать наши заграничные Миссии, то в епархии Соединенных Штатов числилось к тому же 1912 г. — 286 церквей; в Японской Миссии было 266 общин в Пекинской — 15; в Корейской — 1 и Урмийской было подчинено 7 церковных общин [5]Всеподданнейший отчет Обер-прокурора Св. Синода за 1912 г.

Наши заграничные церкви до революции разделялись на: придворные (Штутгарт, Киль, Горсенс, Ротенберг и др.), надгробные (Веймар, Висбаден, Гаага и Ирэм в Венгрии), домовые в заграничных дворцах и поместьях некоторых русских богатых людей и на посольские или миссийские (в столицах европейских государств, где были аккредитованы наши дипломатические представители в ранге послов, посланников или полномочных министров или же при консульствах, как напр. Хокодата и Чугучак). Все они находились в отличном от других церквей положении, так как подчинены были не только церковной власти (Синоду), но и Министерству Иностранных Дел. Назначение священнослужителей и увольнение совершались по соглашению нашего дипломатического ведомства с Свят. Синодом. (Мнение Государ. Совета от 1 мая 1867 г.). Только наши Миссии в Японии, Китае, Иерусалиме, а потом в Сеуле и Урмии были подчинены непосредственно Синоду. Штаты, пенсии, перемещения духовных лиц заграницей были утверждаемы также с согласия Министерства Иностранных Дел. Духовенство имело свою прекрасно организованную эмеритальную кассу.

Организация заграничного духовенства

В 1897 г. возникла в Синоде мысль о новой организации нашего заграничного духовенства, которая и была осуществлена в 1907 г. Русская Церковь объединяла отныне все наши заграничные церкви (кроме афинской и константинопольской посольских церквей, а равно и духовных наших миссий) под управлением особого архиерея, четвертая викария СПБского митрополита с титулом Кронштадтского, как бы в виде особой заграничной епархиальной организации. Таким заведующим русскими православными церквами заграницей был назначен вновь рукоположенный епископ Владимир (Путята), магистр Казанской Дух. Ак. Каноничность этого акта едва ли может быть оправдана. Территориальный принцип, издавна вошедшей в основу церковного управления, не знает и не терпит вмешательства в дела иной епархии и церковной области. Пределы власти епархиальной строго ограничены ее территорией. Епископ, вторгающийся в чужую область, подлежит церковному суду. Акт русского Синода 1907 г. представляет собою вторжение в юрисдикцию Константинопольского патриарха, которому всеми восточными автокефальными церквами издавна было санкционировано управление всеми православными приходами в Европе. Мы, по-видимому, не считали нужным испрашивать согласие Патриарха Второго Рима-Константинополя на учреждение домовых, дворцовых, миссийских и иных церквей за границей Российской Империи. Извинение этого принципом дипломатической «экстерриториальности» вряд ли могло быть священными канонами обосновано. Но уже организовывать на территории, подведомственной Константинопольскому патриарху, целое епархиальное управление и назначение в Рим русского архиерея с правящими функциями является просто нарушением канонического порядка. Таков был дух русского церковного империализма. Митрополит Петербургский хозяйничал в епархии ему неподчиненной. Интересно, что сохранилась переписка Синода с Министерством Иностранных Дел по этому поводу, но к патриарху Константинопольскому об этом по-видимому не сочли нужным обращаться. Стоить только вспомнить всю печальную историю наших взаимоотношений с патриархией Иерусалимской при учреждении нашей там духовной Миссии. Правда, следует отметить, что наши церкви в Афинах и Константинополе, «в виду их особого положения, как восточных церквей», не были подчинены еп. Кронштадтскому. Но тем не менее принцип, положенный в основание управления всеми другими европейскими храмами, нарушал традиционный порядок, соблюдаемый в Европе всеми другими церквами. Клирики автокефальных церквей Элладской, Александрийской и др., будучи назначаемы в греческие православные церкви в Европе, тем самым переходили в подчинение Константинополю. Русский церковный империализм легко пренебрег этим.

Вопрос о создании должности нового «епископа заграничных церквей» обсуждался и в церковной печати того времени. Ей придавалось значение поста, долженствующего объединить наше заграничное духовенство, придать ему больше «живого взаимообщения», «демократизировать» это духовенство и п., но о каноничности этого нововведения, о допустимости его наряду с прерогативами вселенского патриарха и под. вопрос не поднимался. [6]«Церковный Вестник», 1907 г., № 33, стр. 1061-1064, статья проф. Харьковского Универс., прот. И. Филевского . Да это и не столь удивительно, коль скоро сам митр. Филарет, по поводу освящения нашей парижской церкви в письме к А. Н. Муравьеву от 1 сентября 1861 г. назвал митрополита Новгородского «епархиальным архиереем парижской церкви» [7]«Письма к А. Н. Муравьеву», Киев, 1869, стр. 590 .

Интересно напомнить о составе нашего заграничного духовенства. Если в XVIII в. назначались в наши заграничные церкви священники более или менее случайные, лишь бы они соглашались на долгое время покинуть пределы своей родины, то все же среди них были и весьма выдающиеся люди как хотя бы напр.: о. Николай В. Музовский, впоследствии придворный протоиерей и член Синода († в 1848 г.). Но уже в XIX в., после преобразования наших духовных школ, состав нашего духовенства заграницей должен быть признан исключительно высоким, вполне отвечающим всем культурным требованиям, а главное образованности и начитанности в богословских вопросах. Очень часто это были б. профессоры духовных академий и высококвалифицированные священнослужители.

Вполне естественно, что первенство принадлежало в занятиях заграничных мест Академии СПБской. Прежде всего потому, что она была так сказать родоначальницей всех других академий; а кроме того состав учащихся в ней и профессоров ее был лучшие известен высшему духовному начальству. Петербургская Академия была на виду у Синода. Но этого однако не следует обобщать. Если наиболее известные на Западе наши священнослужители, как то: о. И. Базаров, о. И. Васильев, о. С. Сабинин, о. Д. Вершинский, о. И. Янышев, о. И. Смирнов, о. Т. Серединский, архим. Порфирий Успенский, Кирилл (Наумов) и еп. Михаил (Грибановский), а также и архим. Сергий

(Страгородский), как и очень многие другие, о которых будет сказано дальше, и принадлежали к нашей столичной академии; то с другой стороны не надо забывать и прославленных в истории киевлян: архимандритов Петра (Троицкого), Феофана (Авсенева), Антонина (Капустина) и Феофана Затворника; из Московской академии наиболее известны: архим. Порфирий (Попов), прот. В. Полисадов и прот. К. Кустодиев; Казанская академия была заграницей представлена особенно ярко: архим. Борисом (Плотниковым) и прот. А. Соколовым.

Научная подготовка русского заграничного духовенства

Нисколько не притязая на исчерпывающую полноту изложения, укажем только на научную подготовку хотя бы некоторых представителей нашей отечественной церкви в Зап. Европе и на Востоке.

Сказать надо, что русское православие показывало Западу свой лик с исключительной скромностью и без шума. Оно себя никому не навязывало. Его миссионерство не было ни в коем случае наступательным. Скорее сам Запад открывал нас, чем мы себя ему показывали. И когда Европа, неожиданно для себя, обнаруживала у нас неведомые ей сокровища, то и тут мы не умели создавать себе рекламу. Высокомерный латинский и германский мир шел к «скифам» и «московитам» приблизительно с тем же чувством погони за экзотикой, как он проникал в девственные леса Африки или к дикарям Полинезии.

Знаменитый кардинал Питра (1812-1889), прославленный многими литургико-археологическими открытиями, не без страха пускается в свое путешествие в Россию в 1859 г. Боялся белых медведей, разбойников, людоедов. А в Москве несказанно был поражен встречей с митроп. Филаретом, с проф. А. В. Горским и архим. Леонидом, с которыми беседовал на изысканной латыни, за невозможностью найти другой общий язык. Но такие встречи были, разумеется, единичными. Русское православие оставалось для Европы не открытым еще материком.

Архим. Симеон (Нарбеков) с 1916 г. по 1966 г. настоятель Свято-Николаевскго прихода в Риме (РПЦЗ). Выпускник МДА

За три года до этого, настоятель нашей посольской церкви в Берлине о. Василий П. Полисадов писал (19 января 1856 г.) профессору Москов. Дух. Академии прот. С. К. Смирнову о необходимости противостать в западной печати всем нападкам на Православие, на необразованность наших священников, на отсутствие у нас настоящих ученых и просвещенных людей. «Нападения, самые гнусные и самые несправедливые на нашу св. церковь в России и ее духовенство со стороны писателей католических и рационалистических множатся и растут. Пресловутые выражения: «l᾽église russe et son clergé se trouvent plongés dans la barbarie la plus détestable» est à l᾽ordre du jour. Живя там «в ограде ограждения», вы не чувствуете ни силы, ни вреда подобных отзывов о нас. На меня же они производят впечатление тем более горестное, что мы вечно молчим и молчанием ободряем негодную прессу западную к вымыслам и лжам новым. В моих личных разговорах с немцами я показал им всю нелепость их понятий о нашей Церкви и мне отвечают: «все это очень хорошо; да зачем же вы оставляете нас в неведении о себе? Пишите и разуверьте публику»… Иностранная же публика поражена была бы, как обухом, встретить фактическое бытие в России Голубинских, Горских und anderen hervorragenden Personlichkeiten…» [8]«Богосл. Вестник», 1914 г. октябрь-ноябрь. «Из архива профессора С. К. Смирнова», стр. 449-450.

Что последние слова о. Полисадова совершенно правильны, подтверждает отзыв известного барона Гакстхаузена о профессоре Моск. Дух. Академии протоиерее Феодоре Александровиче Голубинском, сказанные им в 1843 г.: «Это один из весьма ученых и образованных между духовными лицами, каких я только встречал в России. С самой обширной классической ученостью он соединяет совершенное знание иностранных литератур и немецкой философии, которую изучил до основания. Признаюсь, я был чрезвычайно изумлен, услышав, как глубоко и вместе с тем понятно он рассуждает о Шеллинге, Гегеле, их направлениях и школах. Он расспрашивал меня о жизни и личности многих из наших немецких ученых, между прочим, о Шлейермахере, Неандре, Гегеле, Шеллинге»… [9]«Etudes sur la situation intérieure etc de la Russie», Hannover, 1847, vol. I, ρ, 63. Тот же Гакстагаузен добавляет: «Голубинский знал вполне немецкую философию и ее последнее развитие, и я с удивлением слушал суждения русского попа о Шеллинге и Гегеле… Несмотря на свою ученость, Голубинский набожен и предан своей церкви» [10]Барсуков. «Жизнь и труды Погодина», т. ХIII стр. 224.Последнее замечание гордого чужеземца особенно характерно.

Надо заметить, что «знаменитые Троицкие ученые» открылись с некоей неожиданностью и самим русским книжникам. Так Погодин писал в Рим к Шевыреву: «Сблизился я с нашею Троицкою Академиею, в которой множество людей первоклассных. Вообрази, что там переведено почти все из новой Немецкой философии [11]Ibid., Т. III, 59-60., и далее о Голубинском: «проф. философии чудный человек. Если бы наше духовенство приладилось к мирянам, научилось бы общаться с ними, то просвещение наше вдруг увеличилось бы втрое» [12]Ibid., 64. Заметил и Н. И. Надеждин: «Человека, подобного Голубинскому, я еще по сию пору на Руси не видывал» [13]Ibid., 61. Юрий Самарин сказал: «Вот в полном смысле мудрец-ребенок. Может быть, в России не найдется трех ученых, которые могли бы с ним сравнятся, а вместе с этим он прост и добродушен, как дитя [14]Сочинения Самарина. Москва, 1911, т. XII, стр. 378..

Достойно внимания письмо ученого августинца о. Пальмиери к о. Д. Якшичу, магистру СПБ. Дух. Ак., [15] «Прибавл. к Церковным Ведомостям» за 1904 г. № 45, стр. 1827-1830 в котором католический богослов говорит с особой симпатией о русских ученых священнослужителях и о высоком уровне богословского образования в наших духовных академиях. Это письмо свидетельствует о том, что Запад уже задолго до «экуменических съездов» знал русское православное богословское сокровище.

Иером. Андроник (Никольский), впосл. новомуч. и Архим. Сергий (Страгородский), впосл. патриарх, в составе Японской Миссии. Фото прибл. 1898 г

«Научная и церковная литература русская почти совершенно неизвестны на Западе. Между столькими предрассудками, которые циркулируют в западном мире против России, существует также предрассудок, что русская научная книга — самого низкого достоинства, и что богословские науки не имеют работников в огромном православном царстве. Пришло время отдать справедливость истине и покончить со столькими клеветами, которые заинтересованные и завистники распространяют против России для того, чтобы уменьшить во вне ее влияние и унизить ее престиж. В русских университетах преподавание более серьезно, нежели в нашей Италии, а находящиеся под религиозным влиянием величественные духовные академии в СПБ., в Москве, в Киеве и в Казани, заставляют нас думать с чувством грусти о скудной и недостаточной образованности нашего итальянского клира. Скажем откровенно, — в нашей Италии и даже в Риме мы не имеем учреждений, которые по своей прекрасной организации, способности профессоров и богатству библиотек могли бы соперничать с русскими духовными академиями. Чтобы убедиться в истинности нашего утверждения, достаточно обратиться к прекрасным официальным органам этих академий: к “Христ. Чтению”, “Богосл. Вестн.”, “Трудам Киев. Дух. Ак.” и “Правосл. Собеседнику”, чтобы видеть, сколько ученых трудов собрано в этих коллекциях русскими богословскими писателями, и насколько мы в Италии далеки от того, чтобы догнать развитие, данное в России богословским наукам. Ватиканская библиотека не имела до сих пор в своих залах русского отдела, который мог бы состязаться с собраниями в отделениях французском, английском и немецком. Стала чувствоваться нужда и в русском отделе. Те, которые любят прогресс богословских наук, не должны верить клеветникам русской церкви, которую недавно упрекали в том, что она имеет только одного богослова Макария!.. Эти глупые жалобы неприличны для католической науки. О. Эрле, префект Ватик. библиотеки, с наилучшим намерением хотел обогатить находящуюся в его ведении библиотеку и русским отделом, который был бы полезен стекающимся со всех концов мира для изучения бесчисленных рукописей, хранящихся в Ватикане. Его инициатива увенчалась отрадным успехом. Получивши официальное поручение предложить обмен русских дубликаций с Ватиканскими изданиями, нижеподписавшийся Α. Пальмиери обратился к русским ученым обществам СПБ-а, Москвы, Киева, Одессы и получил для Ватикана весьма драгоценные коллекции. Образованные русские, посещающие Рим, будут обрадованы, найдя в Ват. библиотеке коллекции: “Журнала Мин. Нар. Просвещения”, Палест. О-ва, Спбского, Моск., Киев., Одесского университетов, Академии Наук, Императорских географического, исторического и археологического обществ, Общества древней слав. письменности, Археологической и Археографической комиссий, Архива Мин. Иностр. Дел, Румянцев. Музея и Общества древностей. Еще более драгоценны полные коллекции “Христ. Чтения”, “Тр. К. Д. Ак.”, и “Богословского Вестника”. Духовные академии охотно приняли предложение обмена изданиями. Никогда не забуду деликатности и вежливости русских дух. академий, что мне пришлось лично испытать. Я встретил столько доброты, столько вежливости в обращении, столько изысканности в услужливости, столько любви к науке между достойнейшими ректорами и профессорами академий, что положительно не знал, как выразить им мою признательность. Русское гостеприимство беспримерно. Вы входите в русский дом, как иностранец, десять минут спустя, вы — уже старый друг, по отношению к которому применяется самое деликатное обращение. И, к несчастью, против этого народа, — удивительного своею стойкостью в христ. вере, своею неиссякаемою энергиею и отличающегося многими другими дарами, которых недостает у нас, увядших и испорченных цивилизацией, без Бога, — мы бросаем также и в католических журналах низкие оскорбления и вульгарные клеветы. Мы приглашаем ученых Италии и др. стран ознакомиться с величественными русскими коллекциями Ватикана. Тут они найдут самое убедительное доказательство интеллектуальной интенсивности русского труда и научной жизненности русской церкви, которую мы по нашему невежеству и по средневековым предрассудкам считаем лишенной святости и учености. Подобные суждения могут произносить только те, которые нарочно хотят быть слепыми. Считаем своим долгом выразить нашу признательность тем, которые помогли нам в нашей миссии. Прежде всего в Петербурге — Обер-прокурору Св. Синода К. П. Победоносцеву, в высшей степени любящему науку и пользующемуся, как писатель, всемирною известностью; затем профессорам Глубоковскому и Миртову, в Москве преосвящ. Евдокиму и проф. Попову, — редактору “Бог. Вестника”, в Киеве преосв. Платону, и секрет. Дух. Академии — Успенскому»…

(Далее Пальмиери говорит о русском благочестии, что уже не имеет прямого отношения к русскому духовному просвещению).

Как видим, ученый католический библиофил-августинец отнесся к русской науке и к богословской школе нашей с исключительной симпатией и редким уважением. В частности, и К. П. Победоносцеву он воздал должное почитание, во всяком случае отнесясь к нему с большим вниманием и беспристрастием, чем иные русские вольнодумцы.

Симпатии Пальмиери не ограничиваются одним этим письмом к о. Д. Якшичу. Пальмиери писал иногда и в наших богословских журналах, подписывая свои статьи псевдонимом «С. Братков». Кроме того, в 1910-1911 г. он выпустил уже первые два выпуска своего словаря русских богословских писателей. Заглавие этого задуманного сборника: «Nomenclator litterarius Theologiae orthodoxae Russicae a Graecae recentioris» (Volum I, fasc. 1-2. Pragae). Эти первые выпуски не без больших недочетов: много неточностей в хронологии, много ошибок в именах, неправильно переданы некоторые термины русского церковного быта, немало пропусков, но все это неизбежно в подобного рода словарях и справочниках. Важно то, что католический ученый задолго до наших дней и до теперешних международных встреч открыл для себя Россию и русскую богословскую науку, очаровался ею и в своем благоговейном к ней почитании не побоялся открыть и своим западным собратьям этот доселе им неведомый материк. А случилось это потому, что Пальмиери встретил и заграницей и в России образованнейших священников и ученейших профессоров, по эрудиции своей никак не меньших, чем западные, а по своей верности апостольской традиции Православия могущим всем нам послужить примером бескомпромиссного стояния за правду против соблазнов лжеучений.

Вот наиболее яркие примеры. На посту настоятеля посольской церкви в Афинах были: архимандриты Антонин (Капустин) и Петр (Троицкий), в прошлом профессоры Киевской Дух. Академии; архим. Сергий (Страгородский), впоследствии ректор СПБургской Академии. В Берлине священствовали: прот. Василий П. Полисадов, впоследствии профессор СПБургского Университета и прот. Тарасий Серединский, до этого преподаватель греческого языка в СПБургской Академии. Висбаден знал знаменитого о. Иоанна Л. Янышева, впоследствии долголетнего ректора СПБургской Академии, придворного протопресвитера и выдающегося деятеля в вопросе сближения с старокатоликами. В Вене был б. бакалавр СПБургской Дух. Академии о. Г. Т. Меглицкий. При нашей Миссии в Швейцарии священствовали оо. В. Разумовский и С. Красноцветов, оба из профессоров СПБургской Академии по кафедре греческого языка и гражданской истории. Нашу Духовную Миссию в Иерусалиме возглавляли звезды первой величины: архим. Порфирий (Успенский), доктор эллинской словесности СПБургского Университета и прославленный византолог; еписк. Кирилл (Наумов), доктор богословия и профессор СПБургской Дух. Академии; уже упомянутый архим. Антонин (Капустин) и архим. Леонид (Кавелин), известный писатель по церковно-историческим вопросам. При нашем посольстве в Константинополе священствовали: архим. Феофан (Говоров), доктор богословия и профессор СПБургской Дух. Академии, более известный под именем Затворника Вышенского; уже помянутые архимандриты Антонин, Петр, Леонид и архим. Борис (Плотников), впоследствии дважды ректор СПБургской Дух. Академии и председатель Училищного Совета при Синоде. В нашей церкви в Копенгагене был в свое время очень известен прот. С. К. Сабинин, бакалавр СПБургской Академии, о котором ниже будет сказано подробнее. При нашей Миссии в Мадриде священствовал прот. К. Л. Кустодиев, избранный впоследствии профессором СПБургского Университета. О нем будет сказано подробнее. В нашей церкви в Неаполе был прот. П. А. Сперанский, до того бакалавр Священного Писания в СПБургской Академии. Парижская наша церковь знала профессора философии СПБургской Академии прот. Д. Вершинского и проф. греческого языка в той же академии прот. И. Г. Смирнова, скончавшегося здесь в 1936 г. Кроме того, особенно известен был прот. И. В. Васильев, впоследствии Председатель Учебного Комитета Св. Синода. О нем также будет сказано свое слово. Совершенно особое место должно было бы быть отведено нашей Пекинской Миссии, блиставшей такими известными синологами, как архимандриты Аввакум (Честной), Палладий (Кафаров) и Иакинф, но это выходит из пределов настоящей краткой заметки. Место настоятеля посольской церкви в Риме занимали известные в свое время профессоры: архимандр. Феофан (Авсенев) по кафедре философии в Киевской Академии и Порфирий (Попов), читавший Патристику в Моск. Дух. Академии. В Стокгольме настоятельствовали прот. А. П. Соколов, профессор СПБургской Академии и прот. П. Е. Образцов, впоследствии профессор Юрьевского университета. Наконец, при нашей церкви в Шτуτгaрτе священствовал в свое время б. профессор философии СПБургской Дух. Академии прот. И. М. Певницкий. Упомянем еще о. Петра Григорьевича Преображенского, служившего в церквах в Праге, Вене и Баден-Бадене и благодаря возможности работать в заграничных библиотеках написавшего монографию «Летописное повествование св. Феофана Исповедника» (Вена, 1912 г.), за которое он получил степень магистра в СПБ. Дух. Академии в 1914 г. Это интересная работа представляет собою вклад в науку византиноведения.

Жизнь в Европе и возможность работать в лучших библиотеках Запада, равно как и общаться с представителями иностранной учености давали нашим заграничным священникам возможность близко познакомиться с европейской наукой, многое узнать и расширить свой кругозор. Они за долгие годы своего пребывания заграницей составляли прекрасные библиотеки, посылали в отечественные журналы интересные сообщения об иностранной жизни, печатали неизвестные в России документы. Многие становились членами иностранных ученых обществ, о чем будет сказано ниже.

Но не только настоятели церквей пользовались этими благами. Члены причта наших заграничных храмов обогащались интеллектуально в годы своих командировок в западные столицы. Вот несколько примеров. При нашей церкви в Токае (Венгрия) несколько лет был в качестве церковника известный впоследствии философ Григорий Сковорода, прекрасно использовавший годы своего заграничного пребывания. Бывший диаконом при нашей Венской церкви о. Кудрявцев стал впоследствии профессором Новороссийского Университета. Следует заметить, что наше дипломатическое ведомство старалось замещать и диаконские и псаломщические вакансии при заграничных храмах лицами с высшим академическим образованием. Напомним еще имена: псаломщик нашей посольской церкви в Лондоне Η. В. Орлов был профессором King’s College’a. Замечателен пример Горчакова. Окончив в 1861 г. СПБургскую Дух. Академию молодой кандидат Михаил Ив. Горчаков поступил псаломщиком в русскую церковь в Штутгарте, где он провел четыре года и за это время усердно занимался в университетах Тюбингенском, Хейдельбергском и Страсбургском. Вернувшись в Россию и приняв священство, он всецело отдался ученой деятельности; получил последовательно степени: магистра богословия (1866 г.), магистра прав (1868 г.), доктора прав (1871 г.) и доктора богословия Киевской Дух. Академии (1881 г.) и был долголетним профессором СПБского Университета.

Служа псаломщиком при Токайской церкви, Иван Фальковский учился в школе Пиаров, в совершенстве изучил языки латинский и немецкий, поступил в Будапештский университет, а по прибытии в Киев, пострижен был с именем Иринея, стал известным профессором академии, а потом епископом Смоленским. Архиеп. Филарет Черниговский очень высоко ценил его «Orthodoxae Theologiae dogmaticae Compendium», считая его «лучшим из писанных дотоле в России по ясности, отчетливости и систематической строгости». («Обзор русской духовной литературы»).

Дать полную характеристику всех потрудившихся на ниве сближения западного мира с церковью православной, конечно, невозможно в рамках краткой речи. Для этого потребовались бы многотомные исследования. Столь богата содержанием жизнь таких людей, как арх. Порфирий (Успенский), или прот. Сабинин, Базаров, Васильев и др., что они еще ждут, и вероятно, долго будут ждать своих биографов. Но, говоря о нашей заграничной церковной работе до 1917 г. мы считаем все же необходимым дать хотя бы несколько беглых характеристик известных когда-то, а теперь полузабытых наших священнослужителей.

Настоятель церквей в Штутгарте, Франкфурте и Висбадене с 1844 по 1895 г.г. прот. Иоанн Иоаннович Базаров занимает в ряду наших заграничных священников особое и может быть первенствующее место. Туляк (родившийся 21 июня 1819 г., сын магистра I курса СПБской Дух. Академии), и сам магистр XV к. оной (1843 г.), он провел за рубежом отечества почти всю свою жизнь. Деятельность его в Германии исключительно важна и интересна. Он перевел на немецкий язык многие богослужебные книги и литургию, равно как и «Историю церкви» Муравьева. Этим он положил начало будущей деятельности прот. А. П. Мальцева. Очень большой известностью пользовалась его «Библейская история», выдержавшая 29 изданий и вышедшая в количестве до 1 миллиона экземпляров, — тираж для того времени небывалый. Он был центром всех приезжавших в Германию соотечественников, но кроме того много делал для ознакомления немцев с русской церковью, наукой и обществом. Интересна его переписка с бар. Гакстгаузеном о соединении церквей, изданная в 1877 г. «Обществом любителей духовного просвещения». На долю о. Базарова выпало напутствовать в Баден-Бадене умиравшего там Вас. Андр. Жуковского. Кстати добавить к этому, что наше заграничное духовенство еще дважды послужило русской литературе в ее скорбные минуты: 26 августа (7 сентября) 1883 г. о. Дим. Васильев отпевал в церкви на rue Daru скончавшегося в Буживале Тургенева, а 2-го июля 1904 г. висбаденский протоиерей С. В. Протопопов отпевал скончавшегося в Баден-Вейлере Чехова, где потом (в 1908 г.) и освящал его памятник.

Среди многочисленных печатных трудов прот. Базарова заслуживает упоминания также, имеющая отношение к данной теме статья: «С. С. Джунковский и его возвращение в Православие». [16]«Правосл. Обзор.» за 1866 г. (XIX), стр. 430-442 . Дело в следующем: Степан Степанович Джунковский, окончивший в 1842 г. СПБ. Университет, принял в Риме католичество, стал иезуитом, а в 1853 г. миссионером Парижской епархии. Засим он был наименован «Префектом Апостольского престола». Аббат Migne издал его двухтомный «Dictionnaire des Missions». Джунковский потом женился на англичанке, по англиканскому обряду, но быстро с нею разошелся. Прочитав «Разбор римского учения о главенстве папы», еп. Никанора Бровковича, он снова вернулся в Православие, как простой мирянин. Случай поучительный…

Протоиерей придворного духовенства И. Янышев (ум. 1910), через собеседования с которым царица-мучц. Александра обратилась к Православию

Протопресвитер Иоанн Леонтьевич Янышев провел заграницей только 13 лет (1851-1856 в Висбадене и 1858-1866 в Берлине и снова в Висбадене), но имя его известно всем, кто хоть мало-мальски знаком с историей русского духовного просвещения в России и заграницей. Родом из Калужской губернии (род. 14 апреля 1826 г.), он окончил 1-м магистром СПБ. Дух. Ак. в 1849 г. Два года провел он бакалавром в родной Академии, после чего поехал священником в Висбаден. Годы 1856-1858 он провел в России профессором СПБского Университета, после чего снова на 8 лет уезжает в Германию. Затем в течение 17 лет он состоит Ректором СПБской Академии. Эти годы справедливо признаны были в истории этой академии «янышевским периодом». Тут он прославился своим широким нравственным, а главное, духовным влиянием. Последние 27 лет его жизни были посвящены управлению придворным духовенством. Он в свое время готовил к переходу в Православие датскую принцессу Дагмару, впоследствии супругу имп. Александра III, императрицу Марию Феодоровну. Он был щедро оценен за все свои заслуги; имел орден св. Андрея Первозванного; Казанской Дух. Академией был увенчан титулом почетного Доктора богословия, был членом многих обществ. За свои 59 лет священства он очень много сделал для сближения старокатоликов с Православной церковью. Труды его многочисленны и весьма известны. Ему принадлежит один из лучших учебников нравственного богословия (2-ое издание: СПБ. 1906).

Прот. А. Мальцев (1854-1915)

За последние годы до революции в Германии был особенно известен настоятель Берлинской церкви прот. Алексий Петрович Mальцев. Родившийся в 1854 г., он окончил СПБскую Дух. Академию в 1878 г. уже по новому уставу. Ученик о. И. Л. Янышева, он степень магистра получил в 1879 г. за «Нравственную философию утилитаризма». Кроме того писал по Педагогике, был некоторое время преподавателем СПБ. Дух. Семинарии. Но главная часть его жизни прошла в Германии. Деятельность его была чрезвычайно плодотворна: он организовал церкви не только в самом Берлине и Потсдаме, но и повсюду в Германии; особенно старался он созидать храмы в местах пребывания русских на курортах и других более или менее крупных центрах; создал известное Св.-Владимирское Братство в Берлине, много помогавшее русским. Из литературных его трудов надо прежде всего отметить переводы на немецкий язык русских богослужебных книг. То, что о. Базаров начал, о. Мальцев с успехом продолжал. Переведены почти все книги: Октоих, Триоди, Требник, Служебник и отдельные чинопоследования. Деятельным помощником ему был в этом деле б. римокатолик о. Василий Геккен, который под влиянием о. Алексия Мальцева перешел в Православие, сделался священником при Берлинской церкви. Говоря о литературной деятельности Мальцева, надо упомянуть и изданный им в 1895 г. русский перевод Нового Завета, сделанный в 1844-1846 г.г. Жуковским.

Еще одно имя известно было в наших церквах в Германии. Это прот. Тарасий Феодорович Серединский. Родом с юга (род. 1822 г.) он по окончании Одесской Семинарии с прекрасным знанием новогреческого языка поступил в СПБскую Академию, которую и окончил магистром в 1845 г. Два года он преподавал греческий язык в Академии, после чего был священником в наших церквах в Неаполе (1846-1859 г.г.) и в Берлине (1859-1886 г.г.). За свои 51 год священства он сделал очень много в деле ознакомления русских с католичеством в Италии, равно как и итальянцев и немцев с Православием и русской наукой. Его многочисленные ученые труды касались главным образом сравнительной литургики и обличительного богословия, литургического богословия. Он давал многочисленные рецензии иностранных книг. Владел он в совершенстве языками: еврейским, древне- и новогреческим, латинским, французским, немецким и итальянским. Дом его в Берлине был центром для всех приезжавших заграницу соотечественников. У него бывали такие, как: Гоголь, Боткин, Пирогов, Самарин, гр. Адлергберг и др. Скончался он 16 апреля 1897 г. [17]Интересны его труды: «О важности богослужебных книг православной Церкви в догматическом отношении» (маг. … Continue reading

Едва ли не одной из самых красочных фигур на этом фоне должен быть признан прот. Стефан Карпович Сабинин. Воронежец родом (род. в 1789 г.), он окончил СПскую Дух. Академию в составе ее IV курса, т. е. в 1822 г. Один год он преподает немецкий язык в Академии, но потом уезжает заграницу, где проводит почти сорок лет. Первые четырнадцать лет он священствует в Копенгагене, а с 1837 г. в Веймаре. Диапазон его интересов и знаний был поистине редчайший, но главным образом он тяготел к двум областям: ветхозаветному богословию (влияние великого ученого протоиерея о. Г. П. Павского) и к филологии. За 10 лет (1829-1839) им напечатано в «Христианском Чтении» 17 экзегетических этюдов по Ветхому Завету. Им был сделан перевод книги Иова на русский и прозой и стихами. В рукописи осталась его грамматика сирского языка. Академия наук издала его грамматику исландского языка. Им были сделаны переводы саг, написаны исследования о половцах, печенегах, разные филологические этюды. Он был в постоянной переписке с Шафариком, Ганкой, Погодиным. Был избран членом датского «Королевского Общества Северных Антиквариев». Довелось ему в 1857 г. отпевать в Берлине M. И. Глинку. Сам о. Сабинин скончался 14 мая 1863 г. На Сабинине, как редко на ком другом сказались: одаренность нашего духовного сословия, расцветшего в наследственной благодатной атмосфере и исключительно высокий уровень нашей духовной школы, путем долголетней селекции отбиравшей из своей среды таких высоко образованных ученых и разносторонние писателей.

Всегда верный памяти своего учителя прот. Павского, Сабинин писал ему из Копенгагена в мае 1830 г.: «Вы возбудили во мне ревность заниматься Ветхим Заветом» [18]См. А. Родосский, «Рукописные памятники трудов по переводу В. Завета прот. Павского и его ученика прот. … Continue reading. Вот краткий перечень написанных Сабининым и напечатанных в «Христ. чтении» статей по ветхозаветным вопросам «Пророчество об Измаиле» (1829 г.); «Авраам и его потомки» (тогда же); «Пророчество об Иакове и Исаве» (тогда же); «Пророчества Иакова, касающиеся его сынов и в особенности Иуды» (1830 г.); «Пророчество Валаама» (тогда же); в следующем 1831 г. в том же журнале родной академии он печатает: «Пророчество Моисея об иудеях», «Пророчество Моисея о пророке подобном ему», «Ветхозаветные пророчества, касающиеся нынешнего состояния иудеев». Три статьи появляются там же в 1832 г.: «Изъяснение 53-й гл. пророчества Исаии о Иисусе Христе», «Исторический взгляд на пророчество о падении Вавилона». Засим, далее им печатаются все там же: «Историческое рассмотрение ветхозаветных пророчеств о Трое» (1833 г.), «Изъяснение пророчества Ноева о судьбе потомства его» (1839 г.), «О состоянии иудеев в плену Вавилонском» (тогда же) и «Изъяснение пророчеств о Египте и подтверждение их историческими событиями» (1840 г.). В этом году Сабинин прекращает печатать свои статьи, что объясняется возникновением несчастного дела прот. Павского[19]Ibid., стр. 750-752.. В рукописи остались его «Пророчества Исаии»[20]Ibid., стр. 762-766..

Среди прославленных своей ученостью священнослужителей необходимо помянуть настоятеля парижской церкви о. Димитрия Степановича Вершинского. Он родился 14 ноября 1798 г. (тверяк родом) и окончил СПБскую Дух. Академию 1-м магистром ее VI курса, т. е. в 1825 г. Еще на студенческой скамье он начал печатать свои произведения и по окончании курса был оставлен при Академии бакалавром, а потом в звании ординарного профессора преподавал философию в продолжение 10 лет. Он один из первых русских академических философов и прославился как основатель русской философской терминологии. Ему принадлежат переводы «Логики» Бахмана и «Истории философии» Аста. В «Христ. Чтении» сохранилось до 25 переводов его из святых отцов и 17 оригинальных статей. Но может быть еще более замечательным должно быть признано его сочинение «Месяцеслов правосл. кафолич. восточной церкви», Прежде всего потому, что это первое ученое произведение в этой области. Вершинский первый начал критически изучать жития, работая по сборникам Болландистов. Следуя его примеру создавались потом и другие исследования в этой области (Косолапова, архиеп. Димитрия Самбикина и архиеп. Сергия Спасского). Такого высоко ученого клирика наш Синод с уверенностью послал в Париж настоятелем нашей церкви. Вершинский мог с успехом показать западному миру уровень нашей науки и быть достойным представителем нашего образованного духовенства в столице европейской цивилизации. Такие пастыри, как о. Д. Вершинский высоко держали знамя наше. В Париже он пробыл 14 лет (1835-1848) и скончался в Петербурге в 1858 г. (8 ноября). Сохранился прелестный портрет его, писанный в Париже

Протоиерей Дм. Степанович Вершинский (1798-1858)

Bouchardy в 1839 г. Он изображает о. протоиерея без бороды, но с бакенбардами, в статском одеянии, что вообще было вполне в стиле той эпохи и гораздо больше могло импонировать европейцам, столь непривычным к нашему восточному облику. На дочери Вершинского был женат проф. СПБ. Дух. Акад. Ив. Вас. Чельцов.

Деятельность о. Вершинского не была, однако, достаточно ярко представлена в Париже. Особенно стал известен во Франции его преемник о. прот. Иосиф Васильевич Васильев. Это была одна из звезд первой величины в среде нашего заграничного клира. О нем следует сказать несколько подробнее.

Родился о. Васильев в 1821 г. Происходил он из Орловской губернии. Окончил СПБскую Академию первым магистром XVI курса (1846 г.), когда и был назначен в Париж, где он провел 21 год, сделав за это время очень много в деле укрепления нашего влияния во французской среде и для расширения нашей миссии среди католиков. Он был больше организатор и миссионер, чем кабинетный ученый.

При нем совершилась постройка и освящение теперешнего нашего парижского кафедрального собора св. Александра Невского. 30 августа 1861 г. еп. ревельский Леонтий (Лебединский, впоследствии митр. московский) совершил освящение этой церкви в сослужении многочисленного духовенства и при стечении огромной массы людей, как русских, так и французов. В числе сослужащих епископу лиц, кроме о. И. Васильева, были и прот. И. Янышев, и архим. Аввакум (Честной), известный наш синолог, бывший когда-то с Гончаровым на фрегате «Паллада».

До этого наша церковь помещалась в № 12 на rue Berry, а теперешняя rue Daru называлась тогда rue da la Croix du Roule. Вся работа по сбору пожертвований и по устройству храма, равно как и самая мысль о создании настоящей величественной церкви принадлежала о. И. Васильеву и тогдашнему послу гр. П. Д. Киселеву. В этом храме в 1867 г., 7-го июня было совершено в присутствии двух императоров Александра II и Наполеона III молебствие по случаю избавления русского царя от покушения на него. В этой церкви, как сказано выше, преемник о. И. Васильева, о. Д. Васильев совершил отпевание Тургенева. В этой связи интересна одна маленькая подробность.

Русская церковь в Париже. Вторая половина 19-го века

Тургенев скончался 22-го августа в Буживале под Парижем. После отпевания тело довольно долго стояло в помещении теперешней нижней церкви в ожидании исполнения всех необходимых полицейских формальностей для отправления его в Россию. И только приблизительно через месяц (3-го октября 1883 г. по нов. стилю) тело было перенесено на Gare du Nord и там была отслужена панихида, последняя на французской земле. Панихиду служил тот же о. Д. Васильев, а перед панихидою было сказано несколько надгробных речей. Первым говорил… Ренан! За ним Эдмонд Абу, археолог и писатель и наконец проф. Сорбонны и Collège de France Григорий Николаевич Вырубов, издававший с Литтрэ «La revue positive», философ-позитивист [21]Заимствую из заметки кн. Д. Оболенского «У гроба Тургенева», в «Истор. Вестн.», 1903, кн. II, стр. 942-947. Вырубов … Continue reading.

Странное сочетание! Париж, православная панихида, отжимая русским священником у гроба великого русского писателя, и речи перед ней: Ренана, порвавшего с иерархией и официальным католичеством, Абу, археолога и Вырубова, позитивиста, профессора и видного ученого, а главное, по всему своему складу совершенного француза (он потом и принял французское подданство), и утонченнейшего европейца, лишний раз может быть подтвердившего Европе, что русские не варвары и не неучи…

Освящение Свято-Александро-Невского собора в Париже 30 сен. 1861 г.

Но возвращаюсь к освящению церкви на rue Daru. Приехавший еп. Леонтий (Лебединский, потом митр. Московский), громоподобный протодиакон, митрополичий хор. На французов все это произвело необыкновенное впечатление. Они словно открыли какой-то новый материк: русские, оказываются, имеют свою древнюю церковную культуру, их священники прекрасно говорят по-французски, они начитаны и образованы. Об освящении храма писали газеты, о посещении столицы французской империи православным епископом только и говорили в печати и в обществе.

Но не одно только внешнее благолепие и благочестие исходило из нового храма на rue da la Croix du Roule. Его настоятель был вы-дающийся миссионер и мог представить среди французов во весь рост русскую богословскую ученость и правду апостольского предания, хранимого Православием.

Прот. Иосиф Васильев (1821-1881 гг.)

Вопросы обличительного богословия интересовали о. И. Васильева еще на школьной скамье. Свое магистерское сочинение он писал на тему «О главенстве папы». И из Франции он неоднократно писал статьи в «Странник», в «Воскресное Чтение», в «Журнал Мин. Нар. Просв.» и в «Чтения в Общ. истории и древности». Подписывался иногда псевдонимом «Абу-Юсеф» (т. е. «отец Иосиф»). Это были по преимуществу опять-таки статьи из области полемического богословия, ответы на послания некоторых католических кардиналов и самого папы Пия IX, на предложения англиканского духовенства о возможности соединения их с Православием и т. д. Но важнее другое: о. Иосиф Васильев положил основание в Париже журналу «L’Union Chrétienne», который им издавался совместно с С. П. Сушковым и ставшим потом знаменитым аббатом René Fr. Guettée. Это был едва ли не первый, как теперь принято говорить «экуменический» журнал. Он, как показывает само название, посвящен был вопросу о воссоединении с Православием отпавшего от него римо-католичества и отпавшего от последнего протестантизма.

Книга аббата Геттэ, Папство

Имя аббата Геттэ имеет здесь огромное значение и в этой связи надо сказать, как нашим заграничным духовенством понималось их служение воссоединению обломков христианского мира. Они были прежде всего защитники истины Православия и не сомневались в этой истине. Посему-то они и были ей верны без всякого компромисса. А храня эту истину, они ее и несли тем, кто от этой истины были удалены в силу тех или иных исторических условий.

В признак апостоличности церкви входит ее миссионерская деятельность. Православие никогда не стыдилось и не отказывалось от прозелитизма. Если бы оно от него отказалось, оно потеряло бы один из существенных признаков церкви. Но, конечно, прозелитизм этот, как было сказано выше, был всегда очень спокойным. Православно чужд дух воинственного наступления на своего противника, равно как ему чужды костры инквизиции или переодевания в литургические одежды иного исповедания. Оно идет открыто в свой миссионерский поход и ему не нужно никаких инсценировок, чтобы ‘под ними скрывать затаенную цель.

Пасхальная заутреня в русской церкви в Париже. Вторая половина 19-го века

Очень большой интерес представляют «Парижские письма» прот. И. В. Васильева к Обер-прокурорам Св. Синода и другим лицам, с 1846 по 1867 гг. (Петроград, 1915, стр. 322). В них раскрывается вся миссионерская работа о. Васильева, дело о переходе в Православие аббата Геттэ, дело о построении храма в Париже и мн. др. Издатель этих писем приводит выдержку из газеты «Le Nord», от 25 сентября 1862 г., которая может прекрасно дополнить приведенную выше восторженную оценку аббата А. Пальмиери, на сей раз исходящая из уст знаменитого греческого ученого митрополита Филофея Вриенния. «В торжественном собрании в присутствии Константинопольского патриарха, профессором дух. училища на о. Халки, Фи-лофеем Вриеннием была сказана похвальная речь, в которой между прочим, он говорит: «в богословской полемике, равно как и во всякой другой, знаменитейшие писатели древние или новейшие должны служить нам образцом… Никто, конечно, не станет оспаривать, что между лицами, достойным образом представляющими нашу Церковь посреди папизма, один из отличнейших есть ученый и достопочтенный прот. Васильев. Полемические статьи его делают величайшую честь нашей Церкви: благородство, скромность и деликатность выражения, дух любви христианской, кротость, справедливость и точность, все эти качества, с которыми этот славный богослов Православной Церкви выступил на арену, составляют характеристические черты его таланта» (стр. 5). Кроме того, там же приведен текст «Послания Свят. Вселенского Патриарха Иоакима вкупе с Святым Собором», от 23 августа 1862 г., в котором Патриарх восхваляет миссионерскую деятельность нашего парижского настоятеля (стр. 259-261). Эти два заявления от имени греческой церкви особенно ценны, т. к. в тоже время среди греческого общества и клира нередко слышались выражения опасения панславизма, чрезмерных притязаний России и несколько свысока отношение образованных греков к Славянам и в частности к России. В этих письмах, особенно в тех, что писаны о. Васильеву нашим Синодом, неоднократно высказывалась мысль о том, что Русская церковь не желает вмешиваться в дела других поместных церквей (напр., стр. 8; 13 и др.). Впоследствии, как мы это указывали, данный мудрый принцип невмешательства был, к сожалению, забыт, и мы на территории Вселенского Патриарха стали создавать свое особое русское епархиальное священноначалие, предтечу сегодняшних притязаний части русских архиереев заграницей.

Западному, точнее, католическому сознанию это было непривычно. Но, надо сказать, что тихой и миролюбивой проповеди о. И. Васильева удавалось сделать гораздо больше, чем это сделали бы угрозы и притеснения. Он покорил своим пастырским влиянием вышеупомянутого аббата Геттэ.

Маленький провинциальный священник Ренэ-Франсуа Геттэ (род. в Блуа в 1816 г.) был очень одарен для научной работы. Ему принадлежит семи-, а во втором издании двенадцатитомное сочинение «История французской церкви». В 1852 г. его книга уже внесена в «индекс запрещенных книг», а в 1857 г. ему запрещено священнослужение в епархии парижской. В 1861 г. еп. Леонтий, приезжавший на освящение русского храма в Париже, принял от о. Геттэ прошение о присоединении его к Православию. В 1862 г. он был принят (разумеется, в сущем сане!). Он пламенно полюбил и Православие и Россию. С этого времени он — уже о. Владимир и перешел в русское подданство. Умер он в 1892 г. и завещал себе похоронить в России, но почему-то похоронен в Париже на батиньольском кладбище.

О. Владимир Геттэ принадлежал к числу тех людей, которые не способны скрывать истину или идти на искусственные компромиссы истины с заблуждением. Еще до своего перевода в Православие он писал: «Янсенизм и иезуитство» (1857 г.), «История иезуитов» (1858 г.), «Папство мирское, осужденное папой Григорием Великим» (1861 г.). Он не мог быть в «двойном подданстве», — истины и анти-истины. Он не только поверил в правильность Православия, но и открыто начал обличать неправду неправославия. За свое сочинение «Схизматическое папство» он был Советом Московской Дух. Академии удостоен степени Доктора Богословия, — случай небывалый в истории русской науки! Его «Изложение учения Православной церкви и других христианских церквей» (1868 г.) было дважды издано в России (Казань, 1869 и СПБ. 1869 г.г.), кроме того, оно было переведено и на другие языки славянские и на английский. Интересны его воспоминания, переведенные на русский язык. И кто бы мог в этом батюшке с окладистой бородой, в широчайшей восточной рясе, с докторским крестом признать бывшего французского католического аббата?…

Дело ознакомления французов с Православием продолжалось и после о. И. Васильева. Издавались по-французски богослужебные книги, проповеди митр. Московского Филарета в переводе A. Serpinet (три тома, 1866 г.) и под. Достойно упоминания, например, изданное свящ. Н. Поповым, настоятелем русской церкви в По, «Чин, како приимати приходящих ко Православной церкви от Арменского или Римско-латинского вероисповедания» (СПБ. 1912 г.) Это — параллельные тексты на славянском, немецком, французском и испанском языках. Немецкий текст взят с перевода Берлинского прот. А. Мальцева, a испанский принадлежит Г. А. Колемину и православному испанцу Гарсиа Рюи-Пересу, офицеру испанского Генерального Штаба.

Кроме только что упомянутого французского перевода проповедей митр. Московского Филарета, следует привести еще ряд переводов русских богословских трудов.

Эти проповеди были переведены и по-английски. Знаменитый Катехизис того же митрополита был на немецком языке переведен Доктором А. Блюменталем, а на английский Schaff-ом (New-York, 1877). Тот же доктор Блюменталь перевел на немецкий язык сокращенное Догматическое богословие митр. Моск. Макария (Булгакова), в 1875 г. На греческий оно было переведено Неофитом Пагидой (Афины, 1882 г.), а на болгарском оно увидело свет в 1901 и на сербском в 1898 г. «Историческое учение об отцах церкви», архиеп. Филарета (Гумилевского) Черниговского было переведено на греческий Неофитом Пагидой (Иерусалим, 1885-1887). Того же Филарета Черниговского «История русской церкви» появилось на немецком языке в Франкфурте на Майне в 1872 г. в переводе уже не раз упомянутого доктора Блюменталя.

Хотя переводы эти и не были исполнены нашими заграничными священниками, но ими широко распространялись в иностранной среде, что давало возможность Европе знакомиться с Православием задолго еще до так, теперь, называемого «экуменического движения».

Кстати и о пребывании о. Геттэ в Москве. Он был 6 июня 1865 г. у митр. Филарета, где присутствовали и еп. Леонид (Красно-певков), викарий митрополита, Η. В. Сушков, который об этом и повествует в своих «Записках о жизни и времени святителя Филарета, митр. Московского» (Москва, 1868, стр. 235-240) и переводчик. Разговор шел через переводчика по-французски и о. Владимир говорил о возможности соединения всех христиан. Митр. Филарет решительно восставал против участия православных в международном обществе для соединения церквей. (Мы бы теперь сказали, «в экуменическом движении»). Он стоял на непреклонной позиции не оказывать никаких уступок в делах веры, православной дисциплины и нравственности. Решительно отвергал возможность «интеркоммюниона» с англиканами. Особливую осторожность он высказывал в отношении именно англиканского вероисповедания, опасаясь между прочим и политической подкладки этого дела. Эту опасность он предвидел в особенности на Востоке. Закончил митрополит свою беседу с о. Геттэ словами: «намерение программы благословенно, но сильна ли надежда исполнить? Отрицать не желаю, утверждать не убеждаюсь». Сомневаясь в искренности предлагаемого общения англичанами и вовсе не рассчитывая на присоединение французов, митрополит более верил побуждениям американцев.

Провозглашение Ватиканского догмата 1870 г. не оставило равнодушным и другого римо-католического ученого, Бьерринга, который не без влияния Васильева, перешел в Православие, написав смелое письмо папе Пию IX. Это письмо полно достоинства и откровенного исповедания невозможности подчиниться догмату папской непогрешимости.

После 21 года пребывания в Париже, о. И. Васильев был переведен на очень высокий и ответственный пост Председателя Учебного комитета при Синоде и на этом месте оставался 14 лет до самой смерти, последовавшей 27 декабря 1881 г. На дочери о. Васильева был женат проф. СПБ. Дух. Академии А. Л. Катанский, оставившей интересные «Воспоминания старого профессора», в которых он между прочим рассказывает и о своей поездке в Париж, о знакомстве с о. Иосифом и о его личности[22]«Христ. Чтение», 1914 и 1915 г.г..

Еще одно имя нашего деятеля за границей в эпоху до 1917 г. заслуживает быть упомянутым. Это прот. Константин Лукич Кусτодиев. По формальным данным он вряд ли мог бы рассчитывать на широкую известность. Школьный ценз его был далеко не блестящим. Саратовский семинарист, он окончил Моск. Дух. Ак. в составе ее XXIII к., т. е. 1862 г. не только не магистром, но даже одним из последних в разрядном списке, во всяком случае, в четвертом десятке из 50 воспитанников курса. Отметки не имели для него никакого значения. Курс этот вообще в Академии считался мятежным, с ними постоянно были у начальства разные «истории». О какой бы то ни было блестящей карьере для Кустодиева не могло быть и речи. Но знанием он всегда интересовался. Еще на школьной скамье он в газете «Астраханская Речь» (1861-62 г.г.) написал интересное сообщение «Сведения о капуцинах и иезуитах в Астрахани в XVIII-ХIХ вв.». Читал он очень много, но не для получения какого-либо балла и не для формального зачета.

По окончании Академии он поехал псаломщиком (а потом стал и священником) в нашу церковь в Мадриде. Там он очень быстро расцвел. Прежде всего, он быстро изучил испанский язык, которым потом вполне и в совершенстве овладел. Он перевел на испанский обе наши литургии. Скоро после этого он был приглашен ученым обществом «Атенэй», коего стал членом, читать в нем лекции по русскому языку. В Россию он посылал весьма интересные статьи: «О состоянии испанских духовных семинарий» («Христ. Чт.»), «Испанские мистики» («Прав. Обозр.»), «О мозарабской литургии в Толедо» (там же), «Последнее ауто-да-фэ в Севилье в XVIII в.» («Русск. Вестн.»), «Христианство в Испании под владычеством мусульман». Но самое может быть интересное его сообщение относится к найденным им в Мадриде депешам испанского посла, дука де-Лириа при дворе Петра II и Анны Иоанновны, которые он и напечатал в «Русском Архиве». По-испански им напечатано «Сравнительное изложение учения главнейших христианских исповеданий». В 1870 г. он переведен настоятелем церкви в Ирэм, около Будапешта. Здесь скончалась его жена в 1872 г., что сильно повлияло на его душевное состояние, хотя и не сломило его воли к дальнейшим научным изысканиям. Из Венгрии он продолжал посылать интересные сообщения из области истории славян в Венгрии, в Пряшевской Руси, из истории сербов в Венгрии; о посещении Петром Великим Карлсбада и т. д.

Но формально о. Кустодиеву не давалась научная карьера. В 1870 г. он подал Моск. Дух. Академии сочинение на соискание степени магистра, на тему «История ветхозаветной женщины». В это время только что вводился новый академический устав, защита диссертации было делом новым и Совет Академии под председательством Горского отклонил это прошение до введения новых правил. В 1872 г. о. К. Кустодиев подал аналогичное прошение в Киевскую Академию, но архим. Филарет (Филаретов) и на этот раз дело отклонил.

Однако, несмотря на эти неудачи, по предложению проф. М. И. Горчакова о. Кустодиев баллотировался на кафедру богословия в СПБ. Университет. Из 39 голосов он получил 31 голос и был таким образом избран ординарным профессором Университета, не имея ученой степени магистра. По слабости здоровья о. Кустодиев отказался от этого почетного избрания и вскоре после, в 1875 г. скончался в Ирэме, где и погребен. Очень интересны воспоминания о нем его академического товарища проф. Филиппа Терновского в журнале «Странник» за 1884 г. ( т. I, стр. 71-88; 292-302).

Остается сказать несколько слов о деятельности нашего духовенства в странах англосаксонского населения. Оставляя в стороне образование и организацию нашей миссии в Соед. Штатах Сев. Америки, что потребовало бы особого исследования, скажем лишь о работе нашего священства в Англии, где в особенности потрудились священники нашей Лондонской церкви о. Евгений Иванович Попов, пробывший в Копенгагене и Лондоне 33 года (СПБ. Дух. Ак. выпуска 1835 г.) и о. Евгений Константинович Смирнов, а также и упомянутый выше псаломщик нашей лондонской церкви Н. В. Орлов, проф. Лондонского университета.

О. Евгений К. Смирнов (кандидат СПБ. Академии 1871 г.) был бэка, печатая их в «Христ. Чтении». Кроме того, его перу принадлежит сочинение «Начатки движения в англиканской церкви к соединению с восточной» (Москва, 1865).

Прот. Е. Смирнов, поседний настоятель посольской церкви и первый – приходской в Лондоне (ум. 1923). Christian East, 1923

О. Евгений К. Смирнов (кандидат СПБ. Академии 1871 г.) был два года псаломщиком в Нью-Йорке, был некоторое время в Брюсселе, а с 1876 г. стал настоятелем лондонского храма. При нем состоялось освящение посольской церкви во имя Успения Пресв. Богородицы (1879 г.). Он сопровождал в СПБург англиканского священника Георгия Ньюж, ходатайствовавшего о новом его рукоположении в священника (1879 г.). Им написан ряд ценных работ по вопросам полемического богословия, а именно: «Религиозная жизнь в Сев. Америке», «Церковный конгресс в Норвичь», «Церковный конгресс в Шрусбери», «Православен ли старокатолицизм?», «Православен ли интеркоммунион, предлагаемый нам старокатоликами?» и «Чин присоединения иноверцев к Православной церкви». (Лондон 1896 г.). Кроме того, известно его «А short Account of the istorical development and present position of the Russian orthodox Missions».

Проф. Η. В. Орлов, магистр СПБ. Академии 1874 г. за монографию об ирвингианстве, написал много работ по тем же вопросам полемического богословия. Известны его: «Instruction in God’s Law» (перевод «Начатков христианского учения» прот. Смирнова) и переводы на английский: Часослова (1898), Октоиха (1898), Общей Минеи (1899), Праздничной Минеи (1899).

Прот. Владимир Вилгертс служит паннихиду по оо. Евгению и Иакову Смирновым. Кладбище Кенсал Грин, 2016 г. Source: www.rocor.org.uk

Таков краткий и более чем поверхностный очерк деятельности некоторых наших заграничных церквей до революции и их священнослужителей. Это все — прошлое, но прошлое славное и богатое своими памятниками, которые не погибли и не могут погибнуть. Они открыли западному христианскому миру глаза на глубины нашего богословия, на нашу верность апостольской традиции, на связь со святыми отцами древности, на наше великолепное и глубоко содержательное богослужение. Они явили миру свет тех некоторых замечательных пастырей, о которых сказано это скромное и недостаточное слово.

Мы живем в настоящем. Оно положило начало новым дерзаниям богословской науки и христианского упования. Запад встретил на своей почве изгнанников русского Православия, вошел с ними в более тесное общение. Многочисленные съезды и личные встречи связали нас и их новыми и крепкими узами. В основе их лежит взаимное уважение, старание понять друг друга, надежда на возможность когда-нибудь, по милости Пастыреначальника, увидеть не одни только обрывки разорванного Христова хитона, но и осуществляющееся в любви и в твердой верности церковному учению единство во Христе. На западной почве вырос и Богословский Институт св. Сергия в Париже, наследник славных русских духовных академий.

В будущем — неизвестность. Но в ней мы храним залог веры в успех евангельской проповеди в становящемся безбожным мире. У нас достаточно примеров, которым мы призваны подражать. О некоторых из них сказано было выше.