Отец Виктор Болдевскул родился в 1968 г. в Рочестере, шт. Нью-Йорк. В 13-летнем возрасте он начал посещать Свято-Троицкий монастырь в качестве «летнего мальччика». В 1986 г. он поступил в Свято-Троицкую Духовную семинарию, которую окончил с отличием в 1991-м, получив степень бакалавра богословия. В 1993 г. Виктор получил степень магистра истории в Университете штата Огайо. В июне 1999 г. архиепископ Чикагский и Среднеамириканский Алипий рукоположил его в диакона, а на Покров того же года Владыка Лавр, архиепископ Сиракузский, настоятель Свято-Троицкого монастыря – в священника. С 1999 по 2001 гг. о. Виктор служил в миссии в Коламбусе, шт. Огайо, а затем, до 2005 г. – в Свято-Сергиевском приходе в Кливленде. В 2005 г. митрополит Лавр назначил его заместителем настоятеля Богоявленской церкви (единственного прихода в регионе большого Бостона, служащего на церковнославянском). С января 2007 г. о. Виктор служит настоятелем этого храма.
Отец Виктор, вы знали Владыку Лавра с самого раннего вашего возраста, проводили лето в Джорданвилле, работали в типографии – очень дорогом для Владыки месте.. Не могли бы вы поделиться с нами чем-нибудь о Владыке Лавре?
Ну, во-первых, по-моему, многими уже было достаточно много сказано и написано. Часто отмечали, что Владыка Лавр был человеком, в котором совмещались истинный монах и епископ. Когда я вспоминаю Владыку Лавра, самое важное в этих воспоминаниях – что он по-настоящему любил Церковь, как он любил русскую Церковь и как он был сдержан во всем. Понимаете, в юности мы воспринимаем мир определенным образом, а становясь старше и размышляя о нем, начинаем понимать больше. Владыка учил нас собственным примером и скупыми словами и замечаниями (под «скупыми» я разумею краткие: ему не надо было говорить много, чтобы наставлять нас). Большее понимание может начать приходить, когда тебе за сорок… мне сейчас столько лет, сколько было Владыке Лавру, когда я с ним познакомился. И вот сейчас я понимаю, насколько он был терпелив. Владыка был очень, очень терпелив и с пониманием относился к человеческим слабостям. Встречая человека с добрыми намерениями, он направлял его так, чтобы эти намерения осуществлялись и развивались. Он относился с терпением любящего и ободряющего отца к подросткам и молодежи, когда их обуревали всевозможные соблазны. Становясь старше, мы понимаем – ага, вот почему он не слишком быстро реагировал на такой-то вопрос, или вот почему Владыка был так терпелив с такими-то людьми. Мы начинаем видеть наши собственные грехи и тогда понимаем, почему Владыка был столь милосерден – очень милосерден, особенно если человек из всех сил стремился делать добро и быть полезным Церкви.
Во-вторых, я теперь понимаю, что если хочешь делать что-нибудь хорошее в Церкви, тебе не нужна программа, ты не обязан быть активистом или чем-то вроде того. Важно делать хорошо малые дела, а Бог обязательно позаботится об остальном. Опять-таки, когда мы молоды, у нас много энергии, и мы хотим, чтобы нас замечали; порой мы хотим изменить мир и воображаем, будто знаем, что́ надо делать для решения злободневных проблем. Все это хорошо, но потом мы замечаем, что ничто существенно не изменилось. И понимаем, что надо замедлиться. Если мы позаботимся о малом, Бог, я так верю, позаботится об остальном.
Вы говорите все это как бы в связи с моим вопросом о Владыке Лавре – надо ли понимать ваши слова так, что это для Владыки Лавра было нечто вроде его философии, нет?
Я не вправе говорить, какой была философия Владыки Лавра. Я только могу сказать, как ее понимаю я, как она приложима ко мне.
Но мы, тем не менее, говорим о Владыке Лавре?
Правильно, и все, на что я указал – это то, чему, как я по размышлении зрелом полагаю, я научился у Владыки, или пришел к пониманию того, чему я у него научился. Философии же Владыки я не знаю. А научился я от него любви к Церкви, любви к русским церковным традициям. Владыка, бывало, настойчиво побуждал людей совершать паломничества на Святую Землю, в Грецию, на Афон. Он очень поощрял поклонения мощам святых; куда бы ты по какому бы то ни было делу ни отправился, если там есть мощи православного святого, непременно сделай остановку и зайди им поклониться. И также найди православную церковь, где есть службы на все двунадесятые праздники. Это тоже часть того, чему я научился у Владыки.
Большое спасибо, отец Виктор. Я не уверен, после всего сказанного вами, осталось ли место для моего второго вопроса. У нас был Всезарубежный Собор, который занимался вопросами воссоединения, а вот теперь мы в совсем другой реальности… Когда был Советский Союз, у Русской Зарубежной Церкви была четко выраженная миссия: способствовать проникновению Слова Божия в Россию, способствовать сохранению традиций. Вы сами денно и нощно трудились в типографии. А теперь все эти книги печатаются в самой России. Теперь мы полноправные члены й семьи православных церквей. В чем теперь наша миссия? О чем взывает к нам новая реальность? Что вы считаете сейчас важным?
Ну, в этом вопросе кроется много чего, и я бы подошел к некоторым вашим замечаниям с соблюдением известных нюансов. Так, я бы не сказал, что единственной целью Русской Зарубежной Церкви было издание книг для России. Самой главной ее целью была и остается забота о пастве, забота о своих прихожанах; это главное и первостепенное. Это никогда не изменялось и никогда не должно изменяться. Наши прихожане и приходы очень «динамичны». Я не люблю этого слова, его используют в мирской речи, но, скажем так, мы очень разнообразны – у нас настоящее многообразие – в смысле происхождения, социального положения, опыта, – и мы должны заботиться обо всех наших прихожанах. Многие из них привязаны к России и другим странам бывшего Советского Союза, другие – к Западу и странам, в которых они находятся. Например, в Бостоне немалый процент моих прихожан могут вернуться домой или поехать на лето в Москву или вообще в Россию. Кому-то надо навестить дочь, кто-то чувствует непреходящую потребность что-то сажать у себя на даче – но потом они возвращаются сюда. Сюда также приезжают из России на учебу, а отсюда едут в Россию. Я имею в виду – во многих наших приходах кипит жизнь и деятельность. И мы должны заботиться обо всех и обо всем. Так что работы нам всем хватает.
Приезжают учиться из Украины?
Из Украины, Беларуси. Из других бывших республик. Не забудем – Россия такая огромная. Ее восток не похож на Москву. Санкт-Петербург не похож на деревню под Владивостоком и т. д. А у нас есть прихожане из всех этих мест. К нам беспрерывно приезжают люди отовсюду – одни три года состоят в одном приходе, а потом в связи с работой переезжают куда-нибудь еще. Я снова подчеркиваю – мы должны служить всем этим людям наравне с рожденными на Западе, и это одна из причин, почему разрешить вопрос воссоединения было так важно десять лет тому назад. Да, можно это рассматривать с канонической точки зрения. Можно это рассматривать исходя из Положения о Русской Зарубежной Церкви, и все это вполне весомые причины, сами по себе требующие единения, но реальность, кроме того, такова, что наши приходы сейчас более текучи, чем раньше – мы уже с вами говорили о причинах. Мы действительно живем в обществе глобализма, где все взаимосвязано, и работа заставляет людей переезжать. Поэтому то обстоятельство, что вопрос воссоединения Русской Церкви решен и остался в прошлом, приносит облегчение, так как единство делает возможным определять миссию Церкви как пастырское и духовное служение.
Ровно так же некоторые никогда не пришли бы в нашу церковь.
Большинство переходили из приходов Московской Патриархии в приходы Русской Зарубежной Церкви и обратно, так что я не знаю, сколько людей никогда не пришли бы в наши приходы. Но разделение было необходимо так или иначе преодолеть. И теперь, когда вопрос решен, стало гораздо легче выполнять пастырскую работу. Воссоединение произошло милостию Божьей, ну и, разумеется, благодаря желанию Владыки Лавра творить волю Божью. Это произошло во время его предстоятельства и при его руководстве, и если мы посмотрим на то, как он сделал то-то и как не сделал того-то, мы опять-таки можем многому научиться. И этот ход мыслей связан с тем, с чего мы начали нашу беседу. О подходе Владыки к вопросу воссоединения было много сказано и написано теми, кто был гораздо ближе к этому процессу, например, нынешним епископом Тихоном (Шевкуновым), отцом Николаем Артемовым, отцом Серафимом Ганом, отцом Виктором Лохматовым, епископом Манхэттенским Николаем – и все они могут многое рассказать о том, как Владыка вел процесс объединения по мере возникновения новых вопросов. Размышляя обо всем этом сегодня, я должен признаться, что в своей незрелости, в своей близорукости я был в числе тех, кто вопрошал: «Ну почему Владыка не делает больше? Почему не спешит? Почему так долго?» А Владыка знал, что́ делает, и знал как, потому что был человеком Церкви, а это был вопрос церковный, вопрос духовный, вопрос пастырский. Владыкой водила Благодать, которую он обрел посредством своего монашеского подвига.
Именно так, отче. Когда я бываю в России, я слышу, как люди представляют Владыку Лавра как человека, которого будто-бы всю жизнь занимала эта идея, и отвечаю, что Владыка был человек Церкви: он просто был послушен зову и ощущал, что пришло время действовать. А не потому, что им владела идея-фикс.
Нет, конечно. Я как-то давал интервью одной русской газете. Я никогда со своей точки зрения – другие могут знать лучше – но я никогда не видел, не ощущал ни намека на то, чтобы он полагал это своей миссией – как раз наоборот. На мое ощущение, он бы предпочел просто поддерживать кого-то другого на этой стезе. Но он просто увидел, что время пришло; Христос поставил его Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви, и начатый им процесс был процессом Церкви, и он прислушивался ко всем сторонам. Сказать по правде, я чувствую себя виноватым, что, может быть, слишком давил, находясь на одной из этих сторон. Спору нет, хорошо, когда твоя сторона оказывается побеждающей стороной, а вот я теперь несколько переживаю. Воссоединение произошло не потому, что его кто-то проталкивал. Нет, оно произошло благодаря молитвам Владыки и других наших маститых архиереев. Воля Божья свершилась. И вот что говорил Владыка тем, кто в то время угрожал расколом: «Воссоединение есть воля Божья». Когда ему кричали: «Как вы могли такое сделать!», он отвечал: «Такова воля Божья». И глядя на духовное состояние нашего сегодняшнего падшего мира, я думаю, что нам было бы много труднее жить православной жизнью, не будь мы в полноценном общении с Русской Церковью.
Да. И это хорошее дополнение к вопросу о Владыке Лавре… Благодарю Вас, отец Виктор, за ваши поучительные слова и за согласие на это интервью.
Рад общению.
Беседовал диакон Андрей Псарев
