Архиепископ Никодим Ричмондский и Великобританский почил 4/17 октября 1976 года, будучи в глубокой старости, в возрасте 93 лет. С раннего детства и юности Владыка жил в благочестии и преданности Церкви. Вся его жизнь, пожалуй, отличалась смирением и бегством от людской славы. В миру он был зачислен в Русскую Царскую армию, повышался в чинах и непременно стал бы генералом. Достоевский писал, что в старой России “даже у наших нянек чин генерала считался за предел русского счастья и, стало быть, был самым популярным национальным идеалом спокойного, прекрасного блаженства.” Но не для Владыки Никодима.
В миру его звали Николай Васильевич Нагаев. Историю эту рассказал его знакомый, который впервые встретился с ним в Югославии. Знакомый спросил Владыку, как его зовут. “Нагаев, ” – ответил Владыка. “Не геренал ли Нагаев?” – спросил знакомый опять. Обычно от другого человека можно было бы ожидать в ответ: “Да, он и есть. Служил в таком-то полку, сражался в таких-то битвах”, и так далее, и тому подобное. Но не от Владыки. Несмотря на то, что он был награжден орденом Святого Георгия за храбрость и высшими наградами военного отличия Царской России, он не хвалился и не выставлял на показ свои достижения. Владыка ответил со смирением: “Да, когда-то я был генералом”.
Много лет спустя, когда он уже был епископом и жил в Англии, его спросили, как он пришел к монашеству. И опять он ничего не сказал о себе, а ответил: “О, это длинная история, и я ее забыл. Но я расскажу, как мой старец стал монахом”.
В миру Владыка был женат, но он очень скоро овдовел, и как многие другие русские, оказался после Гражданской войны в изгнании в Югославии. Здесь он присоединился к Братству праведного Серафима Саровского, братству, посвященному углублению понимания его членами символа Церкви и традиций благочестия. В то время Владыка был мирянином, и все же он ежедневно посещал церковные службы, пел на клиросе и был чтецом. Таким образом, он подвязался в благочестии и пришел к богопознанию.
Он не получил формального богословского образования, и все же, как показали последние месяцы его жизни, когда на него нападали великие искушения и испытания, он имел такое глубокое понимание нашей спасающей Веры, каким в наши дни обладают единицы. Он изучал богословие в церкви, в молитве, в поклонении Святой Троице.
Владыка писал: “Бог не раскрывает нам Свои Тайны сразу. Духовная жизни – процесс медленный и постепенный, во время которого совершается много ошибок”. Эти слова позволяют нам понять, что раскрывались ему тайны Божии не через изучение богословских книг, а через благочестивую духовную борьбу. Отцы говорят, что Божиим тайнам научиться нельзя, их нужно выстрадать.
Монахов Владыка учил полному отречению от мира, хотя советы его всегда бали уравновешаны мудростью. Однажды он рассказал мне историю о монахе-пустыннике, у которого был ручной петух, которяй будил его каждое утро. Монах был очень привязан к своему питомцу, но однажды утром дьявол попытался схватить его через эту привязанность.
Петух, на в этот раз скорее, дьявол, подошел к двери его кельи, поцарапал ее когтями и закричал, и расшумелся так, что стало ясно, что-то случилось. Монах поспешил к двери, чтобы посмотреть, что происходит, второпях не защитившись крестом или молитвой.
Петух, немного отбежав, с тревогой поворачивался назад, давая монаху понять, что он должен следовать за ним. Монах так и сделал. И привел его петух на высокую гору, и когда места стали совсем непроходимыми и монах упал в пропасть, “петух” исчез, раскрыв свою подинную сущность.
Возможно, кому-то эта история покажется причудливой. Но через нее Владыка показал, как необходимо не привязываться ни к чему в этом мире, и быть всегда внимательным, и постоянно обращаться своим вниманием к нашему Спасителю. Этому хотел меня научить Владыка.
Он не был фанатичным или категоричным в своем проповедовании отречения от мирских забот. “Требуется отречение не от самой жизни в миру, а от ее темной стороны”, – писал он.
Он сознавал также, что человек может стать просветленным только в той степени, в какой он отделил себя от суеты этой темной стороны жизни. “Вы хотите доверить свою душу Отцу N, – писал он, – но вы пишете, что он не дает вам никаких духовных наставлений. Это означает, что у него нет дара старца”. Владыка позже объяснил, что причина этому в том, что этот отец был вовлечен в различные заботы и предприятия, и потом он заключает: “Старчество требует непременного отречения от мирских забот и непрерывное пребывание в молитве”.
Живя как мирянин в Югославии, Владыка был предан Церкви и никогда не пропускал церковных служб. В то время он также стал духовным сыном известного афонского старца отца Кирика, о котором он всегда говорил как о своем Старце, и он тянулся к духовным наставлениям таких отцов, как митрополит Антоний и старец Амвросий из Милково. Здесь же он получил монашеский постриг с именем праведника Никодима, пекаря просфор Киево-Печерского монастыря. Этот праведный отец празднуется Церковью 31 октября, в тот же день, что и Св. Аристовул, первый епископ Британии, и именно будучи епископом Британии, Владыка должен был закончить свои дни. Есть поразительное сходство между Святым Никодимом Киевским и нашим Владыкой. О первом едва ли что-либо известно, кроме того, что он был соратником святого Спиридона Печерского, и что он продолжал свое послушание до конца своих дней. Так же и владыка Никодим, будучи глубоким старцем, несмотря на свою слабость и немощь, продолжал управлять епархией и служить Литургию до последних недель своей жизни, зная, что его некому заменить.
В диаконство и священство Владыка был рукоположен митрополитом Анастасием. Став священником в 1943 году, он служил во время войны армейским капелланом. Позже отец Никодим перебрался в Мюнхен, где после войны помогал основать монастырь святого Иова Почаевского, которого он очень любим и почетал. Вскоре, в 1948 году, он был назначен приходским священником церкви в Осье-ла-Ферриере во Франции. Некоторое время он также служил с Архиепископом Леонтием в Женеве. Архимандритом он был отправлен в Англию в 1952 году управлять епархией, где и оставался до своего упокояния двадцать четыре года спустя.
В 1953 году Синод решил посвятить архимандрита Никодима в сан епископа, сделав Престонскую епархию викарией Западно-Европейской епархии. Посвящение Владыки Никодима состоялось 5/18 июля, в день святого Афанасия Афонского и преп. Сергия Радонежского, в 1954 году, в Церкви Царя Николая II в Брюсселе, в Бельгии. Приснопамятный архиепископ Иоанн (Максимович), тогда глава Западно-Европейской епархии, епископ Александр и епископ Леонтий совершили посвящение, и Владыка был назначен епископом Престонским. Позже название Престонский было изменено на Ричмондский. В 1963 году епархия стала независимой от Западно-Европейской епархии, и Владыка стал епархиальным епископом. В Праздник Покрова Пресвятой Богородицы в 1968 году Владыка узнал, что Синод поднял его до сана Архиепископа.
Один из духовных детей Владыки, который ухаживал за ним в последние дни, рассказывает: “Вы хотите, чтобы я сказал вам, когда смогу, об упокоении Владыки. О многом можно рассказать, но чувства меня переполняют настолько, что я боюсь, вы меня неправильно поймете.
26 сентября, по новому стилю, на Воздвижение Святого Креста, Владыка захворал. У него появились боли в затылочной части головы. Но он все-таки отслужил службу и возвдвиг Святой Крест. Он был измотан, когда мы привезли его в Подворье. На следующий день он не смог служить Божественную литургию и отдыхал. В тот день у него на лбу появилась какая-то сыпь, и поднялась невысокая температура. Пришел доктор Геркен и сказал, что судя по всему, это опоясывающий лишай, и дал все необходимое для выздоровления больного.
Позже нам стало ясно, что необходимо мнение другого доктора, так как ситуация ухудшилась. Лицо Владыки отекло и болело, он почти ничего не ел, ему было больно глотать. Он отказался ложиться в госпиталь. Он и прежде просил меня не отвозить его в госпиталь в случае серьезной болезни. Он не хотел, чтобы его куда-то увозили, он хотел умереть в своей келье. Я постоянно был рядом с ним и делал все возможное, чтобы максимально создать больному удобства и облегчить его физические страдания. Я был для него и медсестрой, и прочим. Кормил его из ложки, давал ему пить. Он хотел, чтобы я читал ему молитвы, утренние и вечерние, и просил меня читать очень медленно и очень тихо, что я и делал. Святое Причастие он получил дважды – в начале своей болезни и в самом конце.
Когда я увидел, что он ослаб, я попросил отца Никанора и отца Иоанна сделать для него Соборование, что и было сделано. Владыка был в сознании на протяжении всей болезни. Он только не мог говорить из-за своей слабости… До болезни он молился Иисусовой молитвой, перебирая четки. Когда он слег, он продолжал молиться так же, и опять, и опять крестился, и опять, и опять крестил всех нас… Владыка благословлял тех, кто приходили к нему, а потом много раз повторял: “Да благословит вас Господь, ныне и присно и во веки веков”, словно видел перед собой всю свою паству. Мне хотелось плакать, но я не плакал. Владыка не мог открывать глаза из-за сильного отека лица, который был особенно сильным в области глаз… Он легко уставал и спать днем. По ночам боль усиливалась и в лице был зуд, хотя позже с лицом полегчало. Чтобы не плакать от боли, он начинал петь: “Богородица, Дева, радуйся!”, или “Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа!”, начальные слова Божественной Литургии, а потом повторял отрывки из Божественных служб.
Он пел во весь голос, и, видимо, от этого боль ослабевала… Последние три ночи он вдруг стал упоминать имена. Как-то сказал: “Аверкий” [1]Архиепископ Аверкий Сиракузский, Нью-Йорка и Свято-Троицкого монастыря, почилл 31 марта / 13 апреля 1976 года., – и указал на в небо. А потом: “Никон [2]Архиепископ Вашингтонский и Флоридский Никон, почил 22 августа / 4 сентября 1976 года. всем указал путь”, а затем: “Бог призывает всех предстать перед Ним, каждый должен помнить об этом. Теперь и я добрался до Бромптона.” (Кладбище, на котором его похоронили). Владыка вспоминал многих болящих и новоприставленных. Однажды произнес: “Ах, Александра Петрова” (приставилась на Крещение 1972), а позже сказал: «Я видел Арапова». Не зная, кто это, я спросил его об этом. Владыка ничего не ответил. А утром нам сообщили, что господин Арапов скончался. Несколько раз Владыка произнес: “Исповедники Божии…”
Возможно, он вспоминал все духовенство в концентрационных лагерях, о которых я еще недавно ему читал. Он тогда так расстроился, что даже расплакался. В нем было столько сострадания к тем святым людям, пострадавшим ни за что, а только потому что они не делали ничего плохого, а наобот. Они проповедовали и служили Богу.
Я постоянно спрашивал Владыку, нет ли боли, или нужно ли ему что-либо. И он всегда был таким смиренным и благодарным за все…”
Владыка слабел. “Он молчал, а однажды начал петь: “И́же Херуви́мы та́йно образу́юще…” – гимн, который мы поем во время службы. Он спел его до конца. И только позже я понял, что ему легче было выразить то, что он хотел сказать в “И́же Херуви́мы та́йно образу́юще”. Он хотел, чтобы я не беспокоился, и предоставил все земные заботы Богу.
Владыка слабел еще больше, и “я попросил отца Никанора cовершить последнее напутствие, пока Владыка был под кислородом. Владыка был в сознании, но ему не удавалось отдохнуть. Несколько раз он звал свою маму, которую очень любил. Он хранил носовой платок своей матери на подставке с иконами и относился к нему, как к чему-то святому, и каждый вечер целовал его по окончании своих молитв после того, как целовал все свои святые иконы. И еще прежде он просил меня вложить носовой платок своей матери в его руку, когда он умрет, что я и сделал.
Время от времени ему становилось легче дышать, и тогда он спал. Как-то, после ухода доктора, я сел рядом с ним. Отец Никанор тоже был там, чтобы помочь хоть чем-то. Время от времени Владыка начинал волноваться, как будто он чувствовал во сне что-то страшное. И это был не совсем чтобы сон. Тогда я заговоривал с ним, вспомнив, как он сказал мне, что когда человек умирает, злые духи пытаются испугать его душу, а затем Ангел забирает душу и охраняет ее: “Владыка, успокойтесь, не пугайтесь – они вас не тронут. Помните? Ваш ангел. Он с вами. Он вас охраняет”. И стоило мне произнести эти слова, как Владыка затихал и успокаивался. Это повторялось несколько раз. И каждый раз, когда я утешал его, напоминая, что он среди Святых Ангелов, и что Святая Богородица примет его и утешит, он умиротворялся, при этом все время держась рукой за свой крест.
Настал вечер. В ту субботнюю ночь в Подворье не было бдения. Пришли люди, молились, просили у него прощения. Он все чувствовал, и это его немного беспокоило, особенно если поднимался гул голосов. Наконец все ушли… Я помолился и посмотрел на доброе и мягкое лицо любимого Владыки. Я вспоминал, насколько он был добрым, насколько благородным и иногда строгим. Решив прочитать для него свой любимый акафист Пресвятой Богородице, я взюл в руки свой молитвослов, но тут же заметил, что его дыхание внезапно изменилось. Оно остановилось, и я снова начал давать ему кислород. Владыка открыл глаза. Он был таким слабым. Знаком он показал, что кислорода не надо, и рукой отодвинул кислородную маску. Потом он поднял глаза и глубоко вздохнул. И с этим последним вздохом его душа покинула его тело. Я держал его за руку и почувствовал, что нашего любимого Владыки больше уже нет с нами в этом мире. Тогда я осознал, что тело – это всего лишь оболочка. Мне захотелось посмотреть вверх, словно Владыка был там. И в то же время у меня возникло чувство, что в воздухе есть нечто таинственное. Отец Никанор подтвердил, что Владыка скончался и начал приготовления тела”.
Так мирно упокоился Владыка Никодим ранним воскресным утром, в день празднования святого Иерофея, епископа Афинского. В тот же день, позже, у его постели собрались верующие и спели первую панихиду, держа в руках свечи из пчелиного воска, сделанные для этого самим Владыкой. Позднее его тело отвезли в Русскую церковь Успения Богородицы, где в следующий четверг Фрхиепископ Женевский Антоний отслужил погребальную службу.
Мы надеемся, что наших читателей не возмутит то, что в это небольшое посвящение Архиепископу Никодиму мы включили длинное и очень личное воспоминания о его последних днях и упокоении. Апостол нас наставляет: “Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их.” Евр., 13:7).
В этих словах духовного чада Владыки много полезного и поучительного для тех, кто умеет слушать. Они говорят о “плодах его деяний” или, как говорится в библейской версии царя Иакова, об “окончании его разговора”, об его истинно христианской кончине, безболезненной, непорочной и мирной, несмотря на внезапную тяжелую болезнь и страшные искушения, о непоколебимой стойкости, и мирном и спокойном принятии его души Богом.
Дай нам Бог сил подражать его вере. Те, кто знал Владыку, знают также о его непреклонной преданности Православию, как огнем испытанной в последние несколько месяцев его жизни, когда враг возбуждал разногласия в финансовых делах епархии. Тогда Владыка своим поведением показал, что значит исповедание Православной веры. Несмотря на то, что его управление епархией было безукоризненным, кем-то был поставлен вопрос по этому поводу, и Владыка предстал перед Архиерейским Синодом. Это был еще один пример его смирения и терпения.
Те, кто знал его, были свидетелями его стояния в молитве перед Учителем во время богослужений, и видел, как с каким благоговением и благочестием служил он в святом алтаре. Владыка был человеком, которого нужно было хорошо узнать, поскольку он всегда держался очень скромно, и все-таки он несомненно обладал старческим даром, о чем свидетельствуют его духовные чада.
И даже для тех, кто его не знал, в кратком описании его жизни можно увидеть пример той стойкости и решимости, с которыми до глубокой старости Владыка продолжал служить в церкви и руководить епархией, что само по себе является свидетельством его глубочайшей веры.
Отягощенный старостью, он жил на чужбине, где было мало его соотечественников, да и те были бедны. Его паства была рассеяна по всему свету, среди самых разных народов – и каких народов! – среди тех людей, которые отличаются своим безразличием к благочестию, холодностью и отсутствием совести в вопросах Веры. И тем не менее, мы, будучи гораздо моложе его, и не испытывающие особых испытаний, всегда готовы отступить в поисках утешений и удобств.
Владыка был другим. Он был благородным исповедником веры, который прошел испытания, неустанно двигаясь к венцу своей победы. Он бежал от мирской славы и теперь получает славу и честь вечную, даруемые ему нашим Спасителем.
Мы просим всех благочестивых и православных христиан вспоминать Владыку в своих молитвах и увековечить его имя в Литургии. И мы надеемся, что через его молитвы, наш Спаситель пошлет свои благословения на епархию Владыки и на нас всех, и что подаст Он нам так же закончить наши дни в добром исповедании Веры, в набожности и с миром в душе. Да будет так.
Перевод Миры Паркер
