Расскажите нам, пожалуйста, о себе.
Я родилась в Нью-Йорке, в семье пресвитерианцев, детство мое прошло на Лонг Айленде. Получила степень бакалавра по русскому и немецкому языкам в Университете штата Нью-Йорк в Освего, магистра по русскому языку в Университете Вандербильта, и магистра по обучению английскому как иностранному от колледжа Моллой. В девятом классе я начала изучать русский язык и благодаря чтению Достоевского стала интересоваться Православием. Во время и после учебы в колледже я трижды ездила в Советский Союз в рамках программы культурного обмена, после чего переехала в Англию, где работала переводчиком и архивистом в Кестон-колледже в Кенте. В первый год моей жизни в Англии я прошла оглашение и была крещена в Православной церкви архимандритом Алексием [Попджой] в Великую субботу 1978 года; моими крестными стали князь Дмитрий Голицын и монахиня Пелагия из Лесненского монастыря. Все три года лет моего пребывания в Англии (1978-1981 годы) я посещала службы в Успенском соборе РПЦЗ.
Когда я решила стать православной, я поняла, что хочу креститься в Русской Православной Церкви – благодаря моим связям с русским языком и культурой и благодаря моим поездкам в Советский Союз, где я много раз посещала церковь и где обрела свой духовный дом. Я решила войти в РПЦЗ, потому что мне было ясно, что Московский Патриархат не свободен и что некоторые священнослужители сотрудничают с коммунистами.
Вернувшись в Нью-Йорк, я стала работать в Архиерейском Синоде, где и оставалась с 1982 по 1990 годы. В 1990 году я вышла замуж на Виктора Ненчина и переехала в Вайнленд, штат Нью-Джерси, где мы растили сына Кристофера и дочь Катерину. В 1998 году мы по семейным обстоятельствам вернулись в Лонг-Айленд. Сейчас я профессор колледжа Моллой, участвую в Программе для выпускников Отдела образования (Graduate Program of the Division of Education), занимаюсь подготовкой преподавателей английского языка как иностранного (ESL); также я преподаю русскую литературу на кафедре английского языка (English Department). В настоящее время я пишу докторскую диссертацию по прикладной лингвистике в Университете Маккуори в Сиднее, Австралия (в удаленном режиме). Я пою сопрано в хоре в церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Глен-Кове и, по возможности, посещаю службы в Синодальном соборе.
Вы работали в Архиерейском Синоде почти десять лет между 1982-1990 годами. Каковы были ваши обязанности?
Я начала работать в Синоде в 1982 году. О. Владимир Шишков принял меня помощником по административным вопросам. Когда он был там, мои обязанности были достаточно широкими и в основном были связаны с управлением домашним хозяйством: вести переговоры с грозными поварами, организовывать трапезы для заседаний Синода и Архиерейского Собора, заказывать все необходимое, следить, чтобы место дежурного при входе не пустовало, помогать в архивах и так далее. Примерно ко времени прибытия епископа Илариона, ныне митрополита, я взяла на себя ответственность за книжный магазин Синода, помогала с перепиской на английском языке, работала над переводами и преподавала в рамках программы православного образования для взрослых (Cathedral Studies Program), в которой я преподавала русский язык, другие преподавали литургику и иные предметы, связанные с церковью.
Могли бы ли вы поделиться своими воспоминаниями о митрополите Филарете?
Митрополит Филарет запомнился мне в первую очередь святостью, смирением и молитвой. Как-то раз в воскресенье вечером [после всенощной] он спросил меня, не была ли его проповедь слишком длинной. Я ответила, что нет, но для него это всегда было важно. Он не верил в пользу долгих речей и считал, что лучше быть кратким и точным. Действительно, никто никогда не мог упрекнуть его в том, что его проповеди слишком длинные. Они всегда были блестящими.
Я, наверное, была единственным американским человеком, когда-либо посещавшим «кружок» митрополита Филарета, который часто проводился по воскресеньям после служб . Митрополит часто рассказывал о церкви, о святых, а еще любил рассказывать, на более лёгкой ноте, истории про русских эмигрантов в Китае и даже о своем отце, архиепископе Димитрии. Он вспоминал времена, когда он жил с Владыкой Иоанном, и о том, как они ни разу не обменялись резким словом. Он также любил пересказывать эпизоды из жизни Оптинских старцев, особенно старца Амвросия. Одна из историй, которые он часто рассказывал мне, когда я беспокоилась о своем будущем, – как кто-то пришел к старцу Амвросию, потому что волновался о том, что будет в будущем. Старец ответил: «Что будет, то и будет. И что будет, устраивает Бог, и то, что Бог устраивает, Он устраивает хорошо» [цитируются слова преподобного: «Будет то, что Бог даст. Бог же устраивает все только полезное, и душеполезное, и спасительное.]
Я старалась записывать в дневник некоторые его истории. Вот еще одна:
«Я когда-то знал мальчика (мы учились вместе) который однажды, когда он был намного меньше, испугался грозы в Санкт-Петербурге и прибежал за защитой в дом святого Иоанна Кронштадтского. Когда он был там, вошла женщина с больной дочерью. Она умоляла святителя молиться Богу о выздоровлении ее тяжело больной дочери. Святой Иоанн взял ребенка на руки, крепко обнял и несколько минут молился Богу. Было очень интересно наблюдать, как он молился – смело, но смиренно, требуя от Бога ее телесного здоровья. И когда он отдал девочку матери, она была здорова. Итак, вы видите, что мы должны молиться с верой, зная, что Бог услышит наши молитвы.» Интересно, что он рассказал мне эту историю, когда я чувствовала, что вера моя слабеет, хотя я ничего не говорила ему о своей проблеме. Казалось, он всегда знал, о чем я думаю. Он предсказал, что я выйду замуж и не рекомендовал для меня монашество.
О путях Божиих митрополит Филарет сказал мне: «Смотрите, не говорите о Боге так, как будто все, что Он делает, может быть понятно нам или как будто Он думает так же, как мы думаем. Некоторые вещи для нас тайна и останутся таковыми; так что не вкладывайте слова в уста Божии, потому что мы не знаем всего» (в воскресенье после Сретения, 1983).
Возможно, самое страшным из его предсказаний для всех нас, и Моховы тоже, наверное, его запомнили, было его предсказание в день именин в 1984 году, когда он предсказал, что не доживет до следующих своих именин. Мы плакали. Он также предсказал, что о. Никита недолго проживет после своего ухода на покой. Оба предсказания сбылись.
Недавно о. Андрей Филипс написал на своем сайте:
http://www.orthodoxengland.org.uk/rocorold.htm «Нет сомнения, как сказал два года назад покойный о. Роман Лукьянов, что митр. Филарет сейчас был бы за восстановление общения внутри Русской Церкви» Поскольку я была близка к митрополиту Филарету, многие спрашивали меня, какой бы, по моему мнению, была его позиция в вопросе о примирении. Я всегда отвечала: «Я не знаю». В 1985 году, когда скончался митрополит Филарет, нельзя было предвидеть те условия, которые теперь сделали примирение возможным. Сторонники каждого из мнений, обосновывая собственный выбор, утверждали, что митрополит Филарет сделал бы то-то или то-то. Но никто ничего не может сказать с уверенностью, и мы совершаем по отношению к нему великую несправедливость, когда осмеливаемся предположить, как бы он поступил сейчас, и использовать эти предположения для подтверждения наших собственных действий.
Расскажите, как Вы помните Епископа Григория (Граббе)?
Когда приближается Пасха, я вспоминаю, как епископ Григорий посылал меня в Страстную пятницу разносить пасхальные угощения – творожную пасху и кулич – пожилым прихожанам, которые не могли покинуть свои жилища. Я также помню, каким радушным хозяином он был на каждой пасхальной трапезе.
Ежедневно сталкиваясь с митрополитом Филаретом и епископом Григорием в годы моей работы в Синоде, я видела, что они трудятся вместе во взаимном согласии и проявляют друг к другу глубочайшее уважение и почтение. Их отношения не были основаны на неравной власти – одной сильной и одной слабой, но, скорее, на равных взаимоотношениях между двумя служителями Церкви, полностью преданными делу, которому они себя посвятили, – Церкви и своей пастве, делу, которому они отдавали бо́льшую часть своей жизни и которому служили вместе в течение 21 года, с 1964, когда епископ Филарет стал митрополитом, до 1985, когда он почил в Господе.
В целом я вспоминаю его как целиком преданного Церкви, как ведущего специалиста по вопросам РПЦЗ. Он был в высшей степени эрудированным, блестящим мыслителем и ярким собеседником. Помню, как он напоминал мне, как важна духовная пища и что не надо выдумывать оправдания для пропуска службы в церкви.
Мне кажется, что попытка создать Американскую Православную Церковь под эгидой РПЦЗ потерпела неудачу. Я считаю, что этот провал был связан не только с тем, что многие американские приходы оставили Церковь в 1986 году, но и с тем явлением, что «новообращенные» не настолько постоянны, как «этнические», поскольку многие из вошедших в РПЦЗ в 70-80-х годах в конце концом отошли от Православия. Вы согласны?
Я никогда не слышала о каких бы то ни было попытках РПЦЗ «создать Американскую Православную Церковь» под своей эгидой. Все иерархи, которых я знала, были единодушны в мнении, что Америка не готова иметь свою Церковь. Они вовсе не были склонны принимать претензии Православной Церкви Америки на автокефалию. Они считали, что предоставление / признание этого было (а) уловкой со стороны митрополита Никодима (и Московской Патриархии в целом и, в более широком смысле, КГБ) для дальнейшего раскола в Русской Православной Церкви в диаспоре и б) со стороны ПЦА, для укрепления и усиления своих позиций среди «юрисдикций». Я не имею представления, как возникли эти разговоры об американской Церкви, но они, несомненно, не исходят от Синода.
Я имел здесь в виду Американскую Православную Миссию, возглавляемую епископом Джеймсом Томпсом в 1950-х годах, а затем «здоровую альтернативу» «Мировому Православию», которую предложил о. Пантелеимон.
Синод того времени, когда я начала там работать, больше всего был озабочен тем, чтобы сделать Истину Православия доступной для не-русских людей и таким образом исполнить завет Господа «идти по всему миру, крестя …». Я никогда не чувствовала, что у них был какой-то [иной] скрытый мотив чтобы так горячо принимать новообращенных. Они, по моему мнению, взяли на себя миссионерскую задачу в основном потому, что хотели правильно представить Православие. Orthodox Life – старейшее издание на английском языке, этот журнал внес значительный вклад в миссионерскую работу в Америке и, как вы знаете, он издавался в Джорданвилле. Митрополит Филарет настаивал на том, что на каждой литургии во всех приходах РПЦЗ в англоязычных странах должны быть по крайней мере две ектении, а также апостольские и евангельские чтения по-английски. Он сам мне об этом говорил. Но он также отмечал, что о. Никита Чакиров, его диакон и келейник, не хотел, чтобы митрополит, с его слабым здоровьем, выстаивал слишком долгие службы, поэтому в Синодальном кафедральном соборе эта практика не была установлена, но внизу, в церкви преп. Сергия, всегда были службы на английском языке.
Хотя РПЦЗ никогда не пыталась создать Американскую Церковь, о. Пантелеимон и Бостонский монастырь, как многие считают, стремились создать что-то вроде «Церкви в Церкви» (а не Американскую Церковь). Но Синод даже в мое время делал все возможное, чтобы предотвратить это. Благословенной памяти архиепископ Западно-Американский Антоний, в частности, стремился ограничить влияние о. Пантелеимона в границах своей епархии, хотя при доступности телефонной связи его усилия не могли остановить эту волну.
Миссионерская деятельность РПЦЗ среди англоязычных народов была в значительной степени сведена на нет недальновидным сопротивлением тогдашнего архиепископа (позднее митрополита) Виталия использованию в наших церквях любого языка, кроме церковнославянского. Тот миссионерский масштаб, во всяком случае – в Восточно-Американской епархии был достигнут несмотря на него, а не благодаря ему. Его идея миссионерской работы, как было отмечено в моих показаниях [Синоду], заключалась в том, чтобы привлечь нецерковных русских к церковным службам, что само по себе хорошо, хотя этому не хватает широты кругозора св. Иоанна Сан-Францисского. Для митрополита Виталий английский язык был осквернен тысячелетним отступничеством. (Он сам сказал мне об этом.) Как лингвист я могу сказать вам, что это является лингвистическим абсурдом и что когда Англия была православной, ни ново-, ни даже среднеанглийского языка еще не существовало, а древнеанглийский был в значительной степени смесью англосаксонских диалектов, и мы не смогли бы ни понять его, ни говорить на нем, независимо от того, считаем ли мы его освященным. В истории Русской Церкви миссионеры всегда использовали языки местных народов, и по сей день пример русских миссионеров на Аляске служит образцом не только самой миссионерской работы, но и двуязычного обучения.
Что касается противопоставления непостоянства «новообращенных» постоянству «православных от рождения», я не думаю, что такие сравнения могут быть полезными или свидетельствовать о чем-либо, кроме предвзятости. В конце концов, у РПЦЗ есть множество приходов, в которых нет заметного контингента молодых людей. Целые поколения русских прихожан покинули свою Церковь – их гораздо больше, чем горстка новообращенных, которые отказываются от борьбы. Крайне мало было сделано, чтобы удержать нашу молодежь. Им недостаточно прислуживать в алтаре, петь в хоре или стоять в церкви на протяжении всего детства. По мере того как они переходят во взрослую жизнь, им нужно знать, во что они верят, чему учит Церковь, почему мы поклоняемся так, как мы поклоняемся, и так далее. Им нужна реальная альтернатива светскому миру. Им нужна причина оставаться православными.
Для многих русских слово «новообращенный» имеет негативный оттенок. Но ведь само по себе это слово нейтрально. Люди придают ему негативный оттенок, когда говорят о новообращенных пренебрежительно. Но если мы посмотрим на историю Православной Церкви, мы можем увидеть много святых, которые были обращенными, начиная со св. ап. Павла и вплоть до 20-го века со святыми новомученицами императрицей Александрой и великой внягиней Елизаветой. Поэтому я не согласна с вашей оценкой.
Беседовал диакон Андрей Псарев
