Письма кн. Г.Н. Трубецкому и Г.П. Федотову

Письма Архиепископа Анастасия (Грибановского) к Г. Н. Трубецкому

1.

10/23 апр., Келия

Глубокочтимый князь Григорий Николаевич! Христос Воскресе!

Вы, конечно, очень удивитесь, если узнаете, что послал Вам свое пасхальное приветствие из-под Чанака-Кале, вокруг которого так недавно еще вращались вопросы войны и мира: здесь тоже есть часть моей паствы в мире рабочих дружин, служащих у англичан в этом укрепленном ими и до сих пор зорко охраняемом районе.

Я приехал навестить своих рассеянных овец и помочь им устроить свою церковную жизнь.

О. С.Н. Булгаков сегодня должен был выехать из Константи­нополя, напрасно прождавши здесь своего сына. Впрочем, и жена его едва успела оправиться от болезни ноги, которая тоже препят­ствовала им выехать ранее. Мы долго говорили с ним о будущем издании. Будучи согласны издавна (не только в этом пункте) почти во всем, мы расходимся только во взгляде на католический во­прос.¹ Я нахожу, что сейчас трактовать о соединении церквей в смысле и направлении В.С. Соловьева крайне опасно (я беру только фактическую сторону вопроса и не касаюсь принципиаль­ной, которая также требует самого серьезного внимания к себе): это значит сразу восстановить против себя всю зарубежную и коренную Русь, совершенно единодушную в отношении к католи­честву, как известной системе отношений ко всему остальному христианскому и особенно к нашему православному миру. Сергей Николаевич подходит к этому большому вопросу с академической точки зрения, но теперь не такое время и не такая обстановка, чтобы мы могли обсуждать этот предмет с отвлеченных научных высот: слишком близко он соприкасается с жизненными интере­сами момента; и простое благоразумие требует или совсем не касаться его, или подходить к нему прежде всего с реальной стороны. Я не думаю, однако, чтобы затруднения в этом пункте могли бы удерживать нас от осуществления самой идеи, столь давно лелеемой нами. Какое неисчерпаемое богатство другого материала, самого живого и жизненного и чрезвычайно важного и глубокого по содержанию! Мы живем среди такой напряженной борьбы идей и культурных течений, что только отмечать их значит уже оказывать большую услугу не только для теперешних, но и грядущих поколе­ний. Именно находясь в рассеянии и соприкасаясь почти со всем столь глубоко потрясенным миром, мы можем быть эклектиками в лучшем смысле этого слова и подняться на вершину того вселен­ского православия и истинного всечеловечества, которые предре­кал для России Достоевский. Современники, как известно, не ценят величия событий, в которых они участвуют. Обратите внима­ние хотя бы на последнее воззвание архиеп. Кентерберийского, подписанное и католическим архиепископом в Англии и даже великим раввином! Разве это не есть новое историческое значение нашего страшного и вместе чрезвычайно интересного времени — времени глубоких потрясений и великих свершений.

Было бы грешно и стыдно проходить безмолвно мимо таких явлений, не осветив их и не введя их в сознание русских людей, слишком подавленных сменой впечатлений и потому часто не в меру равнодушных к ним. Предстоящее наше совещание в Карловцах, на котором надеюсь встретиться с Вами, облегчит нам, конечно, разрешение этой задачи.

Очень грустно только одно, что Карловцы получили роковое значение и приобретут себе навсегда негативную память в истории после суда над св. Патриархом.²

Засим простите и да хранит Вас Воскресший Господь! Не поставьте мне в вину, что так поздно отвечаю Вам; на будущее время надеюсь иметь больше досугов и потому быть исправнее в переписке.

С глубоким уважением.

Ваш усердный слуга

Арх. Анастасий

Завтра надеюсь возвратиться в Царьград.

2.

24 мая 1925, Иерусалим

Глубокочтимый князь Григорий Николаевич!

Приближающийся день Пятидесятницы невольно возвращает мою мысль в Кламар, в Вашу “скитскую” церковку, приютившую­ся под сению векового парка. Там снова соберется в этот праздник Ваш приход, рассеянный в окрестностях Парижа, и Церковь будет призывать на молящихся “языкоогнеобразную” — Духа благодать, как мы призывали ее в нашей соборной молитве в минувшем году.

После нового великого испытания, потрясшего сердца верующих, мы особенно нуждаемся в благодатной помощи Духа, чтобы не уподобиться овцам рассеянным после поражения их Пастыря.³ Уже теперь мы видим грозные признаки приближаю­щейся новой опасности.

Местоблюститель Патриаршего Престола — человек близко известный нам по своему прошлому — не имеет и малой доли того авторитета и тем менее ореола исповедничества, каким обладал наш почивший святейший Отец. Тем не менее мы готовы оказать ему полное послушание, если он не потребует от нас чего-либо противного канонам и нашей архиерейской совести. К сожалению, я не уверен в этом, ибо он слишком спешит протянуть руку обще­ния и дружбы Советской власти. Своего участия в опубликовании “завещания” патриарха Тихона он не только не отрицает, но даже ставит себе этот акт едва ли не в заслугу. Этот столь пререкаемый ныне документ служит для нас новым источником тяжелых иску­шений,

Я только недавно прочитал его в полном виде и, увы! при­шел к заключению, которого не хочу скрывать от Вас: он, несо­мненно, подлинник, как бы мало мы не хотели признать его тако­вым.

Отсюда начинается для нас новая духовная трагедия; сознание, что Снятый Патриарх ушел от нас, осудив наши взгляды и нашу церковную работу, конечно, не может не действовать на нас угнетающе.

Вы спросите, быть может, на чем основана моя уверенность в подлинности “завещания” или точнее “послания” Патриарха?

На внутренней его логике, вполне отвечающей направлению мысли и действий Св. Патриарха в последние годы.

Схема послания ясна и последовательна: никаких уступок в области веры и канонов, но подчинение не за страх, а за совесть Советской власти, как попущенной волей Божией — и естественно вытекающее отсюда осуждение всей контр-революции. То, что прежде давалось в виде разъяснений или распоряжений по отдель­ным конкретным случаям, теперь определилось в систему постоян­ных церковно-государственных отношений.

Цель новой политики, указанная в самом послании, состоит в том, чтобы приобрести некоторые льготы для Церкви (открытие богословских школ, миссионерских журналов и проч.) и через это увеличить ее силы и средства в борьбе с церковными отщепенцами. Все послание проникнуто искренним желанием блага Церкви – и потому, конечно, оно не могло выйти от большевиков.

Выражение, что патриаршее слово и совесть не могут быть связаны никакою властью на земле — придает ему даже оттенок некоторого величия, напоминающего язык достойнейших пред­ставителей Церкви. Я не знаю, как принято послание церковными кругами в России: быть может, там оно отражает общее настроение, определить которое отсюда очень трудно. Но нам усвоить эту точку зрения не только трудно, но даже пока невозможно, ибо это было бы равносильно нашему самоотрицанию и осуждению всего, что мы делали и к чему мы стремились до сих пор. Кроме того, столь решительная перемена взглядов на большевистскую власть создала бы для нас ложное положение пред лицом других церквей и государств, приютивших нас именно как неприемлющих крова­вого и безбожного коммунизма. Теперь, когда последний обнажил лицо свое пред всем миром и за это подвергается повсюду справед­ливым преследованиям, эта перемена ориентации была бы почти безумием, ибо это явно было бы во вред не только беженцам, но прежде всего России — той национальной России, остатки которой многие еще склонны видеть в нас и наших единомышленниках, оставшихся на Родине. Я боюсь, что если во главе Русской Церкви останется митрополит Крутицкий Петр, то временный разрыв заграничной Русской Церкви с нашим Церковным Управлением в России станет тяжелой неизбежностью. Между тем мы, к прискор­бию, остаемся недостаточно еще согласованными между собой; напротив, потеряв “Удерживающего”, мы можем распасться на

несколько “автокефалий”, что будет новым соблазном для верую­щих и источником новых бедствий для Церкви.

Правда, история Церкви свидетельствует, что Православие оставалось нерушимым и тогда, когда, повидимому, совершенно распадалась церковно-административная организация Церкви, но надо думать не только о крепких, но и о слабых духом, которые могут не выдержать этого нового испытания.

Так опасно положение обезглавленной Церкви, не напрасно оно называется ее “вдовством”. Пастырско-исповеднический авторитет почившего Патриарха остается для всей его паствы непрере­каемым: никто из нас не вправе судить его, хотя он с нашей точки зрения и мог впадать в ошибки в области церковной политики, т, е. в сфере внешних отношений Церкви, где не затрагиваются прямо вопросы веры и церковной дисциплины.

Теперь у нас нет этого живого символа единства Русской Церкви, и нам остается возложить все свое упование на Небесного Пастыреначалыника, Который не оставит нас “сир”.

Само собой понятно, что отсутствие полномочного канони­ческого Представителя Русской Церкви колеблет наше положение и здесь, в Палестине, где английские власти взяли наше имущество под свое “управление”. Я не имею права пока жаловаться и сето­вать на нашего “администратора”, который искренне заботится о наших приходах, но сегодняшний день не всегда ручается за зав­трашний.

На днях мы имели большое духовное утешение – дождаться наконец освящения нашей Хевронской (у Дуба Мамврийского) церкви, совершенного патриархом Дамианом, Присутствовали пред­ставители всех находящихся здесь церквей, кроме католиков.

Как процветает Ваш новый приход и Академия, где, повиди­мому, принимает столь ценнейшее участие владыка Вениамин? Мои усердные приветствия графу, княгине и всей Вашей семье, а также С.Н. Глебовой, В.Н. Лермонтовой и Осоргину. Божие благословение да будет над Вами.

Душевнопреданный

Арх. Анастасий

Р. S. Верховный комиссар Палестины сэр Г. Самуэль окон­чил свой пятилетний (по контракту) срок: его заменяет Ф. Плюмер, на которого все возлагают большие надежды.

РР.S. На пути из Лондона и Парижа в Иерусалим я посетил Рим. Д’Эрбини⁴ тщательно следил везде – особенно в Риме -за мною и посвятил в одном из Ватиканских журналов специаль­ную статью о моей поездке в Англию, направленную против англи­чан, и поразившую меня своею осведомленностью.

Он не только знает все, что я говорил или делал, но почти читает мои мысли. Если каждый иезуит может развивать такую же энергию, то что же могут сделать они все в совокупности! Сами папы бессильны были упразднить этот орден, тогда как последний неоднократно устранял неугодных ему Первосвященников,

Замечательно, что Д’Эрбини сам прислал мне свою статью, на которую я готовлю ответ.

Арх. Анастасий

3.

28.6 /11.71925, Иерусалим

Досточтимый князь Григорий Николаевич!

Вопрос, затронутый Вами в связи с моим письмом, так деликатен, что его можно обсуждать только в доверительной обстановке. Есть в нем такие стороны, которые нельзя доверять даже письму, и я мог высказаться пред Вами с полной откровен­ностью только в устной беседе.

Возвращаясь к “завещанию”, я должен сказать, что оно только по недоразумению называется этим именем: это “послание” к пас­тве, рассчитанное на полное выздоровление и возвращение к испол­нению своих обычных обязанностей святейшего Патриарха.

У меня есть целый ряд достоверных сведений из Москвы, свидетельствующих о том, что курс церковной политики в послед­ние годы вполне совпадает с точкой зрения, изложенной в посла­нии. Те тяжкие недоумения, которые возникают при этом, и кото­рые Вы так хорошо сформулировали в Вашем письме, доказывают только существование глубокого психологического разделения между нами, доходящее до того, что мы перестаем понимать друг друга.

Кажущаяся безысходность положения ввиду укрепления большевизма по необходимости заставила их приспособляться к обстановке: стоит сделать только один шаг в этом направлении, чтобы за ним незаметно последовал другой и третий, а за практи­кой следует и теория, ее оправдывающая. Внутренние противоре­чия последней видны нам, но не тем, кто создали ее для успокое­ния своей совести,

Я не смею никого осуждать, ибо не уверен, что не поступил бы хуже, если бы оказался в таком горниле испытаний, но, ко­нечно, не могу считать для себя и нравственно обязательным то, что не мирится с моею совестью. Очень опасаюсь, что преемники Св. Отца пойдут дальше, чем хотел он, и разрыв будет объявлен прежде всего с их, а не с нашей стороны. Что касается нас, то мы должны, конечно, исчерпать все средства и все свое долготерпение, чтобы сохранить нерушимым наше единение с канонической Церковью в России, но Вы сами изволите знать, что бывает такое положение, когда мы обязаны сказать поп possumus и по необходимости начать самостоятельно устраивать свою церковную жизнь. Наконец, в России просто может начаться церковная анархия. В предвидении такого исхода дел мы и должны серьезно подумать об организации нашего церковного строя за границей.

Все попытки ввести наши внутренние церковные отношения за границей в определенную систему и придать им более или менее стройный и законченный вид до сих пор не увенчались, к сожале­нию, успехом. Порядок, который предносится Вами, как лучший из возможных, т. е. чтобы каждая епархия жила за границей самостоятельной жизнью, не представляется для меня таковым. 1) Это’ разделение не пройдет безболезненно и расколет на части не только заграничную иерархию, но и паству: отчасти это наблюдается уже в настоящее время, когда у нас образовалась своя “восточная” и своя “западная” Церковь. 2) Разъединение создаст известную деморализацию в наших рядах и ослабит нас одинаково и пред лицом Православной России, и пред другими православными и христианскими церквами, пред которыми мы должны иметь единство представительства. Моя поездка по Востоку и Западу (особенно в Англии) убедила меня, как чутко там относятся к нашим внутренним разногласиям — особенно в церковных вопро­сах. До сих пор у нас был, по крайней мере, видимый символ нашего православного единства — это Святейший Патриарх: в нем мы все сходились, как лучи в центре, хотя бы на перифериях мы и расходились между собой.

С уходом его — мы можем превратиться в саморазделив­шееся царство, которое не устоит пред натиском врагов. Я не сторонник той крайней и опасной меры, которую Вы так остро­умно называете “церковной кирилловщиной”. Мы не можем ни­кому в России вменить в обязанность повиноваться избранному нами заместителю Патриарха:⁵ этот вопрос обсуждался уже на про­шлогоднем епископском соборе и единогласно решен в отрицатель­ном смысле. Но отсюда, однако, не следует, что мы не должны стремиться создать единую церковную организацию для заграницы, дабы сплотить церковные ряды и предупредить опасность борьбы за власть, что бывает всегда, когда усиливается центробежное “автокефалистическое” течение. Вот мысли, которыми я хотел бы поделиться с Вами теперь; если Бог судит нам свидеться в скором времени, я дополнил бы их более конкретными доказательствами, от которых я должен воздержаться в письме. Вероятно, этого большого вопроса коснется и Ваше епархиальное собрание, и от того направления, какое оно даст церковной жизни в Западном округе, будет в значительной степени зависеть последующее тече­ние нашей заграничной церковной жизни вообще.

Кажется, в Париже будет созван, наконец, давно уже пред намеченный и столь благовременный теперь патриотический съезд, который также должен будет затронуть наш церковный вопрос, ибо последний стоит теперь в центре всей жизни. Дай Бог, чтобы это было во благо Церкви. Мой усердный привет всей Вашей семье. Господь да благословит Вас.

Душевно преданный Вам

Арх. Анастасий

4

4/17авг. 1925

Досточтимый и дорогой князь Григорий Николаевич!

Простите за замедление в ответе на Ваше последнее письмо: время от времени мне приходится выезжать из Иерусалима для посещения наших миссийских владений, рассеянных по всей Палес­тине, и тогда за мною невольно накопляются неуплаченные долги по переписке. Мои поездки почти всегда приурочены к местным праздникам, и тогда они получают двойной интерес и смысл.

Так, день прор. Илии — 20 июля мы праздновали в нашей церкви на горе Кармил, где в этот день бывает большой народный праздник со всеми характерными для востока особенностями. Завтра — накануне Преображения Господня выезжаю на Фавор, чтобы оттуда посетить наше чудное место в Магдале на берегу Тивериадского моря.

Каждый раз скорблю о том, что здесь так мало русских паломников — особенно из учащейся молодежи, для которой палестинские впечатления остались бы неизгладимыми на всю жизнь. Возвращаюсь, однако, к предмету нашей прежней беседы. Кажется, Вы не вполне уяснили себе мою мысль о необходимости удержать не только внутреннюю нравственную связь, но выражен­ное во внешних формах каноническое единство заграничных рус­ских церквей; я не предлагаю ничего нового под этой формулой, но хотел бы сохранить уже существующий порядок наших иерар­хических отношений, установленных на последних двух епископ­ских соборах в Карловцах.

Самое дорогое для меня в этом строе — это соборное начало, Л на котором он утверждается в своей последней основе.                    ‘

Вопрос о единстве представительства также имеет очень важное значение, особенно для сношений с Православным Восто­ком, на который теперь обращен взор всей верующей России и даже самих живоцерковников. Здесь я должен сказать с полным беспристрастием, что имя владыки Антония есть единственный авторитет, с которым здесь серьезно считаются.

Читали ли Вы его последнее “скорбное” послание к Констан­тину VI?⁶ Кто из нас решился бы выступить против Вселенского  Престола с такой силой дерзновения? При обострившейся теперь вновь борьбе с “живцами” нам придется постоянно апеллировать к древним апостольским кафедрам, а для них после кончины Свят, Патриарха нет такого органа Русской Церкви, которому они могли бы доверять безусловно, ибо митрополита Петра здесь никто не знает и самые его канонические полномочия нельзя еще назвать вполне признанными со стороны других Патриархов. Кто же будет осведомлять их о положении Православия в России и предстатель­ствовать пред ними за страждущую Русскую Церковь? Конечно, для этого не нужно облекать митрополита Антония какими-либо новыми полномочиями: достаточно тех, какие он имеет уже теперь, как председатель Синода и как старейший и авторитетнейший ие­рарх из всех, находящихся за границей.

Ваши опасения, связаться с его принадлежностью к монархистам, имеют больше значения для нас, русских, чем для Право­славного Востока, ибо здесь все видят в восстановлении царской власти единственный залог возрождения России.

Конечно, ни в каком случае нельзя догматизировать от имени Церкви ту или другую форму правления, но владыка Анто­ний едва ли дойдет при всех своих симпатиях к монархизму таких крайностей, особенно после уроков Карловацкого Собора Во всяком случае, он не решится утверждать это как учение Церк­ви; ⁷ если же паче чаяния случилось бы что-нибудь подобное, то соборный голос всех епископов снова восстановит истину. Опыт наших предыдущих собраний уже показал, что наш предсе­датель подчинялся соборным решениям даже тогда, когда внутрен­не не был вполне согласен с ними.

Усиливаться же провести полную аполитичность иерархов там, где они не выступают как официальные представители Церкви, едва ли необходимо и даже едва ли целесообразно в наше время, ибо это, с одной стороны, противоречит заветам нашей истории, а с другой – незаметно может привести их к тому, к чему путем недолгой эволюции пришли “живоцерковники”, т. е. к полному примирению и даже к союзу с советской властью. Известно, что они также начали с защиты принципа “аполитичности Церкви и духо­венства”.

Чистый аполитизм возможен только в аспекте вечности. В условиях реальной земной жизни он почти недостижим.

Что касается канонических полномочий, полученных влады­кой Евлогием от Святейшего Патриарха, то они ясны только и даже несомненны относительно западно-европейских церквей. Попытка толковать их расширительно встречает очень серьезные возражения со стороны остальных епископов, и владыка Евлогий проявил не только бескорыстие, но и большую мудрость в том, что не стал распространять своих претензий на единоличное управление всей Зарубежной Церковью.

Вот мысли, которыми я хотел на этот раз поделиться с Вами в ответ на высказанные Вами положения.

Да благословит Господь Вас и всю Вашу семью, которую душевно приветствую.

Глубокопочитающий Вас и преданный

Арх. Анастасий

ПРИМЕЧАНИЯ

1. О. Сергий Булгаков, действительно, в Крыму еще и будучи в Константинополе,   увлекался   идеей   церковного   единства   с  католичеством (см. его Автобиографические записки, а также “Из дневника”, Вестник РХД, №129 и 130)

2. Имеется в виду постановление Карловацкого собора ноября 1922-го года о восстановлении в России самодержавной монархии Дома Романовых Это постановление, сделанное как бы от лица всей Русской Церкви послужило обвинением против патриарха.

3. Имеется в виду кончина патриарха Тихона 25 марта/7 апреля 1925 г.

4. Епископ М. d’Herbigny  –  известный иезуит, автор нескольких книг о Русской Церкви революционного периода. Сам d’Herbigny ездил в Россию и общался там с церковными кругами, включая обновленцев. В начале двадцатых годов он был вдохновителем политики Ватикана в отношении России и основателем Понтификального Восточного Ин­ститута в Риме.

5. В 1925 г. в Карловцах обсуждался вопрос о провозглашении митропо­лита Антония “заместителем патриарха”.

6. Послание касалось признания обновленческого Синода Константино­польской Патриархией.

7. Увы, именно такое утверждение митрополит Антоний и высказывает в письме Г. Н. Трубецкому (опубликованному в том же выпуске ВРХД – Вопросы истории Русской Зарубежной Церкви)!

(Вестник Русского Христианского Движения, Париж 1987, №151)

Три письма Архиепископа Анастасия Г. П. Федотову

Настоящие письма позволяют глубже понять архи­епископа Анастасия (Грибановского), ставшего в 1936 г. Первоиерахом Русской Зарубежной Церкви, и его отношение к Церкви в России. Предлагаемый вниманию читателей материал продолжает публика­цию в номере 151-м «Вестника РХД» (III, 1987) писем архиепископа Анастасия Г.Н.Трубецкому. В письме к последнему Владыки Анастасия, от 24-го мая 1925 г. выражено его убеждение о несомненной подлинности «завещания» Патриарха Тихона. «(…) Сознание, что Святый Патриарх ушел от нас, осудив наши взгляды и нашу церковную работу, конечно, не может не дейст­вовать на нас угнетающе». Это суждение архиепископа Анастасия указывает на его историческую проница­тельность¹, и, одновременно, верность принятому тог­да курсу Русской Зарубежной Церкви. Содержащийся в третьем письме к Федотову отзыв о политике митро­полита Сергия, как последующей Патриарху Тихону, также является штрихом к внутреннему портрету архи­епископа Анастасия, так ярко отображенному в пись­мах Трубецкому. Отношение архиепископа Анастасия к советской власти становится более понятным в свете образа святителя Филиппа, Митрополита Московско­го. Архиепископ Анастасий отвергает не советскую власть как таковую (кстати, он вел переговоры с ее представителями в Москве, при настоловании Патри­арха в 1917 году²) а глубоко убежден в необходимости отдаления Церкви от любой мирской власти.

Фраза в послании Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви, бывшего в июле 1933 года³: «Молчи, только одно тебе говорю — молчи», заимствована из «Святителя Филиппа» Федотова⁴. Это позволяет предположить, что послание или значительная его часть было написано архиепископом Анастасием.

Мы не имеем писем Федотова архиепископу Анастасию, но в статье, опубликованной им в 1930-м году («К вопросу о положении Русской Церкви»⁵ он выска­зывает мысли, часто перекликающиеся с его позицией в отношении Церкви и гражданской власти, отражен­ной в письмах (см. примеч. 12 и 13).

Сам факт переписки архиепископа Анастасия с Фе­дотовым, проходившей в момент жестокой холодной войны между «евлогианами» и «карловчанами», инте­ресен тем, что отличен, например, от следующего под­хода к Г.П. Федотову, выраженному почти в то же время «правыми», чьи голоса были наиболее слышны из стана Русской Зарубежной Церкви: «На том же съезде в Клермоне с докладом против сего чтимого Русской Церковью святого [преп. Иосифа Волоцкого] выступил бывший до революции участник террористичес­ких сообществ Г.П.Федотов»⁶.

Думается, что пребывание в Иерусалиме, вблизи места Распятия и Воскресения Спасителя, способство­вало тому, что взгляд архиепископа Анастасия был на­правлен прежде всего к вечному и непреходящему, да­лекому от крайностей многих членов Зарубежной Церкви. Такое настроение отражается в письме о. Льву Липеровскому, секретарю Русского Христианского Движения в Западной Европе⁷, в котором Владыка упоминает о «живом общении с Голгофой и Гробом Гос­подним [которое] издавна духовно питало, укрепляло, ободряло и утешало верующий русский народ» и выра­жает желание всевозможной помощи в паломничестве в Святую Землю профессорам и студентам Русских Христианских кружков в Западной Европе.

Печатаемые ниже письма архиепископа Анастасия хранятся в фонде епископа Григория ([Граббе] М0964) в отделе Особых коллекций библиотеки Стэнфордско-го университета, в папке «Письма Митрополита Анастасия Граббе» (Вох 1, folder 1), без указания фамилии адресата и его ответных писем. Остается поблагода­рить отдел Особых коллекций (Courtesy of Department of Special Collections, Stanford University Libraries), | а также А.Г. Шатилову за разрешение на публикацию этих писем. (Уже после этой публикации в Вестнике РХД было обнаружено, что эти письма были опубликованы после Второй мировой войны в журнале Церковная жизнь.- Вопросы Истории Русской Зарубежной Церкви.)

5

24 января/6 февраля 1928

Русская Духовная Миссия.

Иерусалим.

Милостивый Государь достоуважаемый г. Профессор!

Ваше прекрасное исследование о святителе Филип­пе достигло и до меня, отделенного от Парижа дале­ким расстоянием, и доставившего высокое духовное наслаждение, как, несомненно, и другим Вашим чита­телям.

Образ Св. Филиппа был особенно близок мне с ран­ней юности. Еще будучи мальчиком, я не мог без тре­петного волнения читать потрясающий диалог между ним и Грозным, происходивший некогда в Успенском Соборе. Уже тогда я воочию уразумел эту победу, по­беждающую мир — вечное торжество Церкви над вся­кою внешнею сопротивною ей силою, как бы могуще­ственна не была по видимому последняя.

Долголетнее пребывание мое в Москве и частые службы в Успенском соборе вблизи мощей Великого Святителя всегда еще более обновляли, укрепляли и уг­лубляли эти впечатления детства⁸.

Не предо мною только одним Св. Филипп предсто­ит как идеальное воплощение истинного пастырства. Он был в течение веков подлинно Пастырем пастырей и Отцом отцов. Совершенный им великий исповеднический подвиг служил для всех нас лучшим оправдани­ем пред лицом тех, кто склонен уничижать историчес­кое прошлое нашей Церкви и ее пастырей.

Современные события, заставившие Церковь снова вступить в решительную борьбу с мирскою и притом безбожною властию, особенно ярко озарил для всех незабвенный образ св. Филиппа, который осветил нам смысл того, что мы переживаем в настоящее время.

Сотни умученных ныне архипастырей и пастырей вдохновлялись его огненным примером,  когда шли в темницу и на смерть за свидетельство истины.

Тем более было удивительно, что мы не имели до пор жизнеописания, достойного его светлой и свя­зи памяти. В церковно-исторической литературе не хватало такого творческого о нем труда, какой давно уже дала живопись.

Вы восполнили ныне этот пробел и тем исполнили 1не наш общий долг пред Исповедником Русской Церкви, являющимся ее вечным украшением и похвалою.

Подвиг Святителя-Мученика, засвидетельствованный еще его современниками, так недосягаемо высок: красноречив, что не нуждается, конечно, ни в каком оправдании и защите. Но Вы оказали однако большую услугу науке, построив жизнеописание Святителя I широком историческом основании и очистив его от всех тенденциозных наслоений, внесенных недобросовестными историками⁹.

Среди неумолкающих споров об отношении Церкви к Государству, возникших в связи с гонимым по­тением Церкви в России, наша мысль невольно об­далась к заветам Св. Филиппа, запечатанным его мученическою кровью. Ваше научно-художественное изображение Святителя настолько  приблизило его нашей эпохе, что мы особенно явственно слышим обличающий и вразумляющий голос, и не устоят перед его судом те, кто хотели бы пожертвовать пророческим призванием Церкви ради устроения ее земного благополучия.

Оживляющей благодатной росой падет Ваше красноречивое слово особенно на сердца руководимой Вами учащейся молодежи¹⁰. Сколько юных душ, алчущих и жаждущих только правды и презирающих нравствен­ные компромиссы, зажгутся, б.м., чистым огнем от чте­ния Вашей поучительной книги! Это несомненно са­мая благодарная почва для сделанного Вами посева, плоды которого мы видим уже теперь.

Призываю на Вас благословение самого прослав­ленного Вами великого печальника Русской Земли и столпа непоколебимого Российской Церкви, с глубо­ким почтением и душевною признательностью имею честь быть Вашим усердным слугою

Архиепископ Анастасий.

Р.З.

Прошу извинения за то, что не мог назвать Вас по имени и отчеству, которых, к сожалению, не знаю.

6

Достоуважаемый Георгий Петрович!

Надеюсь, Вы уже ознакомились теперь с посланием Архиепископа Углического Серафима, бывшего в дни заключений Митрополита Сергия Заместителем Пат­риаршего Местоблюстителя¹¹. Это документ потряса­ющей силы, искренности и правды. Он написан слеза­ми и почти кровью. В нем поставлен ряд глубоких величайшей важности вопросов, неотступно терзаю­щих ныне совесть верующих, если они только хотят быть искренними сами с собою (подчеркнуты А.А. — М.П.).

Этот свидетель верный, который говорит столько мужественной правды пред лицом Советской власти, достоин несомненно всякого уважения и доверия.

«Вы принесли в угоду кому-то и чему-то внутреннюю свободу Церкви, — дерзновенно пишет он нынешнему кормчему Церкви. — Вы повергли нас в область страш­ных нравственных мучений (подчеркнуты А.А. — М.П.). Раньше мы страдали молча и терпели, зная, что страдаем за истину (подчеркнуто А.А. — М.П.)… Своей декларацией и основанной на ней церковной полити­кой Вы силитесь ввести нас в такую область, в которой [мы уже лишились этой надежды, ибо отводите нас от служения истине, а лжи Бог не помогает (курсив мой  [А.А.])».

«Неужели Вы не найдете мужества сознаться в сво­ем заблуждении, в своей роковой ошибке (подчеркнуто А.А. — М.П.) изданием декларации 16/29 июля 1927»…

«Страшный стон (подчеркнуто А.А. — М.П.) несется со всех концов России» …

«Проявите мужество, сознайтесь в своей роковой [ошибке, и, если невозможно Вам издать новую декларацию, то для блага и мира церковного передайте свои права и власть заместителю другому» (подчеркнуто |АА. -М.П.).

Что может быть показательней и красноречивей этих слов. Я снова слышу здесь голос Св. Филиппа, отстаивающего истинную свободу Церкви и обличающего нынешнюю шатающую политику своего отдаленного преемника.

Слава Богу, дух Великого Исповедника еще жив в Русской Церкви, только не митрополит Сергий и его ближайшие сотрудники являются носителями последнего.

Можно ли после этого сказать, что те, кто прямо [или косвенно, открыто или прикровенно разделяют [эту пагубную политику, идут по правильному пути и даже, что они находятся в единении со своею Матерью Церковью, которая всегда была чужда «компромиссов, противных истине» (подчеркнуто А.А. — М.П.) (Слово 1 того же послания).

Простите, и да благословит Вас Бог.

С глубоким почтением

Архиепископ Анастасий.

7/20 июня, 1928

7

5/18 июля, 1928

Глубокоуважаемый Георгий Петрович!

Я понимаю Вашу деликатность, столь естественную при заочном, только письменном знакомстве, пот<ому> что я сам до известной степени связан тем же чувством. Но у нас с Вами, слава Богу, есть одно об­щее средоточие и нравственное мерило — это Св. Филипп. Исходя оба из его бессмертных заветов, мы не расходимся с Вами в принципиальной (подчеркнуто А.А. — М.П.) оценке действий нынешних кормчих Рус­ской Церкви¹². Наши точки зрения не совпадают толь­ко там, где вопрос спускается с идеальных высот в об­ласть практического обсуждения жизни¹³. Известно, что последнее всегда требует компромиссов, и даже Церковь, поскольку она живет и действует на земле, должна приспособляться к окружающей ее практичес­кой обстановке. Я не берусь теперь широко обсуждать вопросы с этой стороны ввиду того, что это было бы слишком сложно для письма. Быть может, я буду скоро иметь случай представить Вам изложение моих мыс­лей по этому предмету отдельно в более систематичес­ком и законченном виде. А теперь я хотел бы обратить Ваше внимание на следующие соображения и факты.

1. Вполне допускаю мысль, что мы не знаем отсю­да сложных условий современной церковной жизни в России, мы не можем однако не доверять свидетель­ствам, исходящим от тамошних иерархов. А они — в ли­це, по крайней мере таких авторитетов, как Митропо­лит Агафангел¹⁴, Митрополит Иосиф¹⁵ и Архиепископ Серафим осуждают новую (хотя она в сущности не яв­ляется таковой после известных актов, изданных Пат­риархом Тихоном¹⁶) политику Митрополита Сергия, не только с принципиальной точки зрения, но и со стороны ее целесообразности или пользы для Церкви (подчеркнуто А.А. — М. П.). Они находят, что она на несла новые раны последней, умножила число сосланных и изгнанных епископов и отягчила положение ос­тальных, стоящих далеко от мирской политики.

Т.о. жертвы, принесенные Церковью Советской власти, остались не только не оправданными, но при­чинили ей явный ущерб. Причину такой неудачи, по­стигшей «мудрые», казалось бы шаги Митрополита Сергия, означенные святители видят справедливо в том, что лжи Бог не помогает (подчеркнуто А.А. — М.П.).

Если на неправде нельзя созидать даже самого простого житейского дела, то еще менее этот материал пригоден для церковного строительства. И хотя на стороне такого гнилого строительства оказалось бы большинство иерархии и паствы, никто и ничто не может обязать нас следовать за ними, ибо церковная ис­тина никогда не измерялась большинством голосов.

2. Допустим, что Митрополит Сергий и его едино­мышленники хотели поднять Церковь над земной суе­той и очистить ее от давних обвинений (хотя, конечно, лаже не всегда заслуженных ею) в угодничестве государ­ству. Но разве они удержали ее на такой высоте?

Разве она фактически осталась бесстрастной зри­тельницей политической борьбы, а не вмешалась в по­следнюю тем, что стала открыто поддерживать Совет­скую власть и одобрять ее такою, какою она показала себя в действительности? Разве введение в употребле­ние церковной молитвы за безбожную власть, которая кощунствует над последней, не есть самая недопусти­мая и безнравственная политика (подчеркнуто А.А. — М.П.), какую можно себе представить?

Какие бы благие намерения не имел нынешний возглавитель Русской Церкви, ими нельзя оправды­вать неверных поступков, особенно когда виновники последних не хотят добросовестно признаться в своих ошибках и продолжают утверждать, что избранный ими путь есть единственный полезный для Церкви?

Каждый из нас сознает, что, находясь вне досягае­мости для Советской власти, мы не вправе произно­сить укоризненного суда на своих собратьев в России, страждущих «под игом работы», но одно дело осуждать их лично (подчеркнуто А.А. — М.П.), другое дело об­суждать направление и характер их церковного води­тельства. Если мы будем слепо следовать за ними, дове­ряя им более, чем голосу своей совести, Евангелию и указаниям церковной истории, то не получим за это похвалы ни в сей, ни в будущей жизни.

Признавая погрешность в действиях М. Сергия, Вы находите, что грех этот надо покрыть любовью, но грех от этого сам по себе не перестает быть грехом, особенно если он совершен пред Церковью.

Именно потому, что мы по милости Божией пребы­ваем на свободе, мы обязаны свободно исследовать ис­тину и свободно, по совести, а не по принуждению сле­довать за ней.

Здесь мы опять приходим к Св. Филиппу, которого пример имеет для нас вечное непреходящее значение, а не условное, приложимое только к той исторической обстановке, в какой жил этот великий Святитель.

Иначе мы должны признать относительными и ус­ловными самые заветы Христовы, которым он следует, полагая душу свою за паству свою, и не пытаясь подме­нить это вечное требование Божественного закона собственною мудростью или, лучше сказать, лукавым чиновническим мудрованием.

Сокращая слово, скажу, что я ни минуты не сомнева­юсь в искренности Ваших чувств и суждений в приме­нении к нынешнему положению в Церкви в России; це­ню при этом и опыт, вынесенный Вами от долгого пребывания там лицом к лицу со всеми жестокостями и безумием современного режима, но простите мне мою откровенность: я боюсь, что последний [т.е. опыт] имеет, быть может, не только положительное значе­ние, но и заключает в себе некоторую опасность, по­скольку заставляет сживаться с духом приспособляемо­сти, который, по-видимому, широко разливается теперь в России, изнемогающей под бременем своего креста. Но ведь Христос на кресте основал Свою Цер­ковь и только «страданьми» она достигает совершенства. Позволю себе говорить об этом, опять не [в] осужде­ние, а только в рассуждение ради выяснения истины.

Простите, если сам в чем-либо погрешил против последней и буду искренне признателен, если окажете мне расположение и внесете поправки в мои суждения с такою же свободою и искренностью, какие отличают нашу переписку до сих пор.

Как бы мы не расходились по некоторым пунктам, Св. Филипп, я верю, сумеет снова соединить и прими­рить нас между собою.

Его молитвы и благословение да будут всегда с нами и над нами.

С душевным почтением остаюсь Вашим преданным слугою,

Архиепископ Анастасий.

5/18 июля, 1928

Иерусалим

Примечания

1 Только в начале 1990-х гг. А.И.Нежный доказал подлинность под­писи св. Тихона под «завещанием» («Допрос Патриарха», М., 1994.
С. 38).

² Из заявления протопресвитера Н.А.Любимова в ХLVI Деянии Всероссийского Поместного Собора от 20.10.1917 г. С. 4 (М., Перездание Новоспасского монастыря, 1996. С. 22-23.

³ По поводу послания Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола Митрополита Сергия от 23 марта 1933 года к Патриарху Сербскому Варнаве. Архиепископ Никон (Рклиицкий). Жизнеописание блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого, 6 Нью-Йорк, 1960). С. 298.

⁴ «Одно лишь повторяю тебе, честный отче, молчи (…)». По париж­скому изданию 1928 года. С. 143.

⁵ Опубликована в «Вестнике РСХД» ном.10 за 1930 г. В настоящей публикации цитируется по изданию: Г.П. Федотов. Судьба и грехи России. Издательство «София». СПб., 1991, С. 185-196.

6 «ИМКА развивается», «Двухглавый орел», 13 (25 окт./7 ноября, 1927). С. 34.

⁷  «Вестник Русского Студенческого Движения в Западной Европе», 6 (1926): 18. Благодарю о. Виктора Соколова за присылку ксероко­пии этого письма.

⁸   Анастасий   (Грибановский  Александр Алексеевич,   6.8.1873-22.5.1965) — митрополит. По окончании Тамбовской Д.С. поступил в МДА, которую окончил в 1897 года со степенью кандидата бого­словия. С 1900 инспектор Вифанской Д.С., с 1901 ректор Москов­ской Д.С., архимандрит. 29 июля 1906 был хиротонисан во еписко­па Серпуховского, викария Московской епархии. 14 мая 1914 г. переведен на самостоятельную Холмскую и Люблинскую кафедру
(Прот. В. Цыпин, статья в «Православной энциклопедии», 2. М., 2001. С. 237-239).

⁹  Традицию идеализации опричнины царя Иоанна IV Грозного на­чинает С.М. Соловьев, его современники К.Д. Кавелин и Бестужев-Рюмин считали Грозного великим предтечей Петра I (Г.П. Федотов. Святитель Филипп. Париж,1928. С. 208-211).

¹⁰ Кредо Федотова-педагога дано в его статье «Изучение России», опубликованной в «Вестнике РХСД» ном. 2 (1928), с которой мог быть знаком Архиепископ Анастасий. Из этой статьи следует, что в 1928 году Федотов под эгидой Движения организовал три семина­ра для молодежи: по изучению марксизма, литературный и истори­ософский.

¹¹ Серафим   (Самойлович   Семен   Николаевич,   18.07.1880   — 4.11.1937) — архиепископ. 15.02.1920 г. хиротонисан во епископа Угличского, викария Ярославской епархии. Возведен в сан ар­хиепископа Святейшим Патриархом Тихоном, назначен времен­но управляющим Ярославской  епархией.  С  29.12.   1926  г.  по 12.04.1927 г., согласно завещательному распоряжению митрополи­та Ленинградского Иосифа (Петровых), был Заместителем Патри­аршего Местоблюстителя (в период заключения митрополита Сер­гия (Страгородского). После освобождения митрополита Сергия передал ему церковное управление. В марте 1927 г. отказался при­нять диктуемые Советской властью условия легализации Церкви и был выслан в г. Углич. 6 февраля 1928 г., в составе группы архи­ереев Ярославской епархии во главе с митрополитом Агафангелом, подписал декларацию об отделении от митрополита Сергия и учрежденного при нем Временного Патриаршего Священного Синода. Одновременно с подписанным всей группой ярославских иерархов «актом отхода», архиепископ Серафим послал Замести­телю от себя лично письмо, которое цитирует Владыка Анастасий. 17.02.1927 г. арестован и сослан в Буйничский Свято-Духов монас­тырь. 11.04.1928 г. был уволен митрополитом Сергием и его Сино­дом от управления Угличским викариатством. 30.05.1928 г. запрешен в служении. 20.01.1929 г. направил обращение к архипасты­рям, пастырям и пасомым Русской Православной Церкви, в кото­ром писал, что все прещения, наложенные и налагаемые митропо­литом   Сергием   и   т.н.   Временным   Патриаршим   Синодом, незаконны и неканоничны, ибо митрополит Сергий и его едино­мышленники нарушили соборность, прикрывши ее «олигархичес­кой коллегией», попрали внутреннюю свободу Церкви, уничтожи­ли самый принцип выборного начала епископата, принесли много (страданий Церкви Божией… В послании архиепископ Серафим отказывается признавать власть митрополита Сергия и призывает следовать своему посланию о решении церковных дел на местах автономно, обращаясь в крайней нужде к митрополиту Иосифу. В 1934 году, находясь в ссылке в Архангельске, архиепископ Сера­фим провел совещание нескольких ссыльных епископов, от имени ^которых было составлено и разослано воззвание, призывавшее к объединению и решительным «действиям в блоке со всем оппо­зиционно настроенным духовенством». В этом воззвании архиепископ Серафим запрещал в священнослужении митрополита Сергия. Прославлен как новый священноисповедник РПЦЗ в 1981 г.,в РПЦ-МП в 2000 г. (Примечание подготовлено к.ф.н., старшим на­учным сотрудником Отдела Новейшей истории РПЦ в ПСТБИ в Москве, О. В. Косик).

¹² «Митрополит Сергий создал традицию — традицию лжи, которой, к счастью для России, не вынесла русская церковная совесть» Федотов. Судьба…, С. 194).

¹³ «Возвращение Зарубежной Церкви в карловацкую юрисдикцию означало бы удушение ее в политике, человеконенавистничестве и злобе. Дело Святейшего Патриарха Тихона не подлежит пересмотру. Нужно идти его новым, свободным путем, как ни трудно на-пать его в наступающем мраке» (Там же. С. 196).

¹⁴ Агафангел    (Преображенский    Александр    Лаврентьевич, 7.09.1854 — 16.10.1928) — митрополит. Хиротонисан во епископа Киренского, викария Иркутской епархии (10.09.1889), епископ Тобольский и Сибирский (с 17.07.1893), епископ Рижский и Литов-(с 04.10.1897). Возведен в сан архиепископа (06.05.1904). Архиепископ Литовский и Виленский (с 13.08.1910), архиепископ Ярославский и Ростовский (с 22.12.1913), возведен в сан митрополита (23.12.1917). На Поместном Соборе 1917-1918 гг. избран по­тным членом Священного Синода. Указом Патриарха облечен полномочиями Местоблюстителя (16.05.1922). В завещательном распоряжении Патриарха Тихона (от 07.01.1925) назван 2-м кандидатом в Местоблюстители Патриаршего Престола. 06.02.1928 вместе своими викариями и митрополитом Иосифом (Петровых) подписал заявление об официальном отходе от митрополита Сер­гия (Страгородского). В 05.1928 в основном примирился и вернул­ся в общение с Заместителем Местоблюстителя. Скончался в Яро­славле 16.10.1928, похоронен на Леонтьевском кладб. Прославлен как новый священноисповедник РПЦЗ в 1981 г. и РПЦ-МП в 2000 г. (Примечание подготовлено д.и.н. М.В. Шкаровским). ¹⁵ Иосиф, митрополит (Петровых Иван Семенович, 15.12.1872 — 20.11.1937). Хиротонисан во епископа Угличского, викария Яро­славской епархии (15.03.1909). Временно управлял Рижской епар­хией (1918). Архиепископ Ростовский, викарий Ярославской епар­хии    (февраль    1920    —    август    1926);    временно   управлял Новгородской и Старорусской епархиями (1925). Член Священно­го Синода при Патриархе Тихоне (с мая 1924). Назначен митропо­литом Ленинградским (август 1926). Вместе с митрополитом Агафангелом (Преображенским) и его викариями подписал акт отходаот митрополита Сергия и его Синода (6.02.1928). Расстрелян 20 но­ября 1937 в Чимкенте. Канонизирован РПЦЗ в 1981 (М.В. Шкаров­ский. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб.: «Мемориал», 1999. С. 287-288).

¹⁶ Роспуск Высшего Церковного Управления Заграницей в 1922 г.; Постановление от 8-го апреля 1924 года по вопросу о деятельности зарубежного русского Высшего Церковного Управления, в кото­ром говорится, что митрополит Антоний не имеет никакого права говорить от имени Русской Православной Церкви и всего русского народа («Акты…». С. 314).

Публикация, предисловие и примечания

подготовлены Марией Псаревой

(Джорданвиль, Нью-Йорк), октябрь 2003 г.

(Вестник Русского Христианского Движения, № 187. Париж, 2004)