Протоиерей Павел Великанов, настоятель Пятницкого подворья при Троице-Сергиевой Лавре, главный редактор портала Богослов.ру. В октябре 2014 года он выступил в Свято-Троицкой семинарии с докладом «Церковность и воцерковление», вызвавшей большой интерес. Настоящая беседа с о. Павлом состоялась в время работы межсоборного присутствия.
Отец Павел, расскажите, пожалуйста, о Ваших впечатлениях от встречи с Русской Зарубежной Церковью.
Я, наверное, хотел бы рассказать о Свято-Троицкой Духовной Семинарии. О тех впечалениях, которые у меня сложились во время моего посещения Джорданвилля и в целом о той приходской жизни, которая сегодня есть в Америке, в православной среде. Как это не парадоксально, но мне очень понравилось то, что налицо определенный кризис, который сегодня есть в Русской Церкви – как Зарубежной, так и Московского патриархата. Этот кризис заключается в том, что то разделение, которое некогда произошло внутри церкви, в результате которого появился раскол, – сегодня с внешней, формальной стороны оно как бы преодолено, но при этом все понимают, что сегодня это не вполне тождественные церковные традиции. Прошло достаточно много лет, и за эти годы выросли разные поколения людей и в той и в другой церкви, со своими привычками, со своими ценностными установками, со своими ориентирами, и просто механически их соединить не то что не представляется возможным, но в общем-то и нецелесообразным.
И тут сразу возникает вопрос: в чем тогда роль и миссия каждой из этих церквей? Если в отношении Русской Церкви-Московского Патриархата все как-то более или менее понятно: ей ничего не надо нового изобретать, она идет в определенной парадигме перманентного обновления, освежения церковной жизни как в России, так и за ее пределами – и это движение, оно может быть не такое эффектное, не такое ярко выраженное на поверхности, но при этом оно стабильное и с каждый годом охватывающее все больше сфер, – то в отношении Зарубежной Церкви у меня сложилось такое впечатление, что есть определенная внутренняя растерянность. Потому что не ясно задачи для самостоятельного существования Русской Церкви, основанной, как оплот спасения от коммунистической власти. И молодежь, которая приходит к вере православной и перед которой возникает выбор той или иной юрисдикции – тем более что она выбирает не только между двумя ветками Русской Церкви, она выбирает и между другими церквами – между антиохийской, между греческой, между сербской, между румынско церковью, которые могут вполне находиться в одном…
Американской…
Американской церковью – OСA, которые могут находиться в одном и том же городе, то, естественно, у нее должны быть какие-то достаточные основания для того, чтобы выбрать именно, предположим, РПЦЗ. И если то, что было дорого первому поколению эмигрантов и их детям, отчасти, то понятно, эти ценности сегодня превращаются… ну, скорее в музей, куда интересно прийти, посмотреть, но жить где далеко не всякий захочет.
И вот этот кризис, на самом деле, – это очень хорошо и это очень полезно.
Почему? – потому что состояние кризиса позволяет провести не поверхностную ревизию, а именно глубинную ревизию каких-то основных смыслов и основных акцентов, которые существуют в церкви. И то, что я увидел желание молодых преподавателей, студентов… то, что молодые преподаватели и студенты понимают момент перехода – перехода из одной парадигмы в другую, в ту, в которую они еще не понимают куда, но они видят, что есть определенные смысловые вакуумы, есть особая, высокая, я сказал бы, степень разреженности, которая неизбежно должна заполниться какими-то смыслами, каким-то содержанием. А каким – пока еще никто не знает. И в этом смысле можно сказать, что в РПЦЗ сегодня распахнуто такое окошко возможностей, именно для творческого переосмысления и, может быть, даже к какому-то, я бы сказал так, консервативному преображению жизни по духу древних отцов, по духу первоапостольской общины, при этом не отказываясь от всего того богатого и правильного наследия, которое существовало в Русской Церкви в течение всех веков ее существования. Очень важно в этом смысле, мне представляется, более глубокое взаимодействие между учебными и научными институциями Русской Церкви, в пределах Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви. Потому что в Русской Зарубежной Церкви сегодня, очевидно, нет таких академических ресурсов, которые позволили бы осмыслить, переработать и превратить в доступный для широких научных кругов весь тот архив русской эмиграции, которым она обладает. Это включает не только собственно церковно-богословское измерение, но и все то, что связано с жизнью русского зарубежья. С другой стороны, понятно, что для наших современников, особенно для молодежи, прикосновение к этому во многом сохранившемуся в неприкосновенности – и быту, и ориентирам, и ценностям русской эмиграции – позволит увидеть новое, и я бы сказал, может быть даже вдохновенное и заразительное в чем-то … заразительную привлекательность дореволюционной русскости.
Та, что осталась, – она где-то витает.
Мне кажется, она и витает, и потом, прежде всего, она сохранилась, конечно, в виде тех артефактов, которые, собственно говоря, и являются предметом интереса для историков, для архивистов, – то есть для всех тех, кто всем этим занимается.
Какое могло бы быть сотрудничество между Свято-Троицкой Семинарий и духовными школами в России?
Сейчас в России идет очередной виток реформы духовного образования, который заставляет нас проводить ревизию самой системы духовного образования, и если переносить все то, о чем я говорил ранее, на ситуацию Русской Зарубежной Церкви, становится очевидным, что роль учебных заведений – а в первую очередь это Джорданвилльская семинария – здесь должна значительно вырасти. Потому что где, как не здесь, должны продумываться, прорабатываться все те ответы на вызовы современного общества христианской вере, которые с каждым годом становятся все более острыми. И здесь может быть очень благодатным и плодотворным взаимодействие между учебными заведениями Московского патриархата и Джорданвилльской семинарией. Почему? – потому что многие те процессы, которые в Америке давно уже идут и в общем-то каким-то образом отрефлексированы, – в России и сопредельных странах они только начинаются. И это позволяет нам не просто выработать некую консолидированную позицию, но и обогатиться тем опытом, который уже имеется у нашей братии – причем не обязательно только православных, это могут быть и католики, это могут быть и протестанты, поскольку перед лицом вот этих глобальных вызовов разница между конфессиями – она становится все менее значимой, менее значимой. И мне кажется, что здесь можно было бы проводить какие-то совместные мероприятия, конференции, семинары, может быть даже не обязательно с реальным присутствием: это могли бы быть какие-нибудь вебинары, что-то такое, что позволило бы, с одной стороны, русским людям понимать те реалии, в которых живут православные в Америке, а с другой стороны, не быть растворенными в тех проблемах, в которых сегодня живет наш современник. Это как бы с одной стороны. Но с другой стороны ведь есть очень интересные направления, в том числе и в современных науках, которое могут становиться хорошим мостиком между религией как таковой и современным неверующим секуляризованным человеком. Это прежде всего область психологии, та область, которая называется нейропсихология. Это изучение высшей деятельности головного мозга, высшей нервной деятельности. Это все те вопросы, которые являются областью междисциплинарных исследований; это область, опять-таки, соприкосновения философии как таковой, богословия и точных наук. Если мы говорим о вопросах происхождения веры, происхождения человека, теории эволюционизма, креационизма и других… На самом деле, таких вопросов очень много сейчас, и с каждым годом напряженность вызова, обращенного к церкви за ответом – прежде всего ответом каким-то смысловым, мировоззренческим, содержательным – становится все острее. И мне кажется, здесь как раз-таки роль духовных учебных заведений должна существенным образом повышаться.
