Семья Шишковых была очень церковная. И мой дед и прадед были церковные. Прадед служил ведомстве Святейшего Синода в Москве, основал училище церковного пения. Детские воспоминания моего отца в Санкт-Петербурге связаны с церковью. Потому что они всегда всей семьей ходили в храм.
Я родилась в Сербии. Мы жили в Панчево под Белградом. Мой брат прислуживал с семи лет. Хорошо помню о. Виталия Тарасьева. Очень сердечным был о. Петр Беловидов. Помню о. Иоанна Сокаля. Владыка Анастасий очень любил торжественность. Моей любимой службой было воздвижение креста. Когда приезжал свят. Иоанн Шанхайский, он был дальним родственником, моего мужа, то митрополит Анастасий ему говорил, что он должен одеть праздничное облачение. А свят. Иоанн возил с собой чесучовую рясу и складывающуюся митру. А Владыка Анастасий очень любил торжественность. У него было одно облачение, которое он надевал только на заутреню. Он было очень тяжелым. Ему уже было столько лет, но он все равно в Нью-Йорке одевал это облачение и мой брат Володя, бывший иподиаконом, говорил, что мы еле-еле его тащили. Красота, торжественность богослужения остается в памяти, имеет большое воспитательное значение. Мы всегда ходили на великопостные вечерни. Когда митр. Анастасий выходил пасхально приветствовать богомольцев, то он светился и вы не могли не чувствовать какая это красота.
Был 1941 год, моему брату было 14 лет у него обнаружили внутреннюю опухоль величиной в детскую головку. Была назначена операция. Накануне привезли Курско-Коренную икону Пресвятой Богородицы и скуфью св. Прав. Иоанна Кронштадтского. Был отслужен молебен. С ним в комнате осталась спать тетя Мариша, врач. Когда мы приехали на операцию она попросила чтобы еще раз сделали рентген, так как у Володи спал жар. Сделали рентген и ничего не обнаружили.
Прошло много лет. Володя женился. Ему нужно было вырезать желчный пузырь. У нас была сводная сестра Наташа Покровская. Она была медсестрой и была с Володей на операции. Она спрашивает мою маму, «что у Володи было животе?» – «У него ничего не было в животе». – «Доктор сказал, что у него сплошные спайки, но он удивился так как не видел никаких шрамов». Потом мама вспомнила, «это спайки от этой опухоли». Так что у него действительно была страшная опухоль от которой остались эти спайки. Так что у нас есть доказательство исцеления Пресвятой Богородицей.
В 1945 году Володе исполнилось 18 лет. Папа не хотел чтобы немцы взяли Володю в армию и записал его в РОА. Там был человек, который с папой учился в гимназии в Костроме. Папа написал ему письмо и когда этот человек подтвердил знакомство, отправил туда Володю. Он в военных действиях не участвовал.
Когда мы уезжали из Мюнхена в Америку мой папа пошел к митрополиту Анастасию и спросил куда нам ходить когда приедем в Америку. И тот сказал Батгейт Авеню, где служил архиеп. Виталий (Максименко).
Когда мы приехали в Америку мы ходили в собор на Бронксе. Владыка Виталий был очень духовный. Помню кто-то читал апостола и запутался. Он повернулся и сказал, «Не волнуйся! Ты читаешь Господу Богу, а не народу». В Джорданвилле он работал не земле, пахал, ездил на тракторе. Он в любое время года ходил в одной рясе и шутил, обращаясь к Владыке Митрополиту Анастасию «ну что Вы мерзнете?» Владыка Архиепископ Виталий (Максименко) и Владыка Митрополит Анастасий (Грибановский) были полной противоположностью один другому. Когда Архиерейский Синод прибыл в США, то поселился в Магопаке.
При соборе на Бронксе жил архиеп. Никон до самой своей смерти. После того, что здание собора в Бронксе было продано, приход вместе с настоятелем (о. Пантелеевым) оказался на улице. На вырученные от продажи деньги было куплено большое имение в Глен Кове с четырьмя акрами земли. Там в бальном зале была устроена церковь. Там была канцелярия Восточно-Американской епархии. Там были казначей, мой супруг, и секретарь. Я была против соединения, считала, что это должно было быть сделано по другому. Я очень прямо высказываюсь (I am opinionated). У меня есть свои взгляды. Помню была встреча с Владыкой Андреем Рокландским и был какой-то вопрос задан и Владыка Андрей говорит, “а Вы Машенька молчите”. Меня отец учил, что мы должны уметь спорить, относясь к собеседнику с уважением. Когда ты споришь, то должен доказать свою точку зрения. Когда ее оспаривают, ты можешь переменить свою точку зрения или еще более убедиться в свой правоте.
Владыка Аверкий был против танцев, считал, что это что-то ужасное. Один раз на всенощной он говорил проповедь чтобы задержать молодежь. И он спрашивает моего брата, «ну что я их задержал?» А мой брат говорит, Владыка посмотрите, кто в храме остался и там был одни человек.
Наша семья была очень дружной. Мой двоюродный брат, о. Александр Шмеман был большой умницей, но я с ним не была согласна. Когда о. Александр Шмеман приезжал к моему отцу, здесь в Нью-Йорке, то мой отец с ним спорил в отношении автокефалии. Он говорил, нужно проглотить горькую пилюлю, на что мой отец говорил, «это нельзя делать в церкви». Его идея была, что все церкви в США войдут в эту автокефальную церковь. Но, это не осуществилось.
Они выиграли лотерею во Франции и тут они приехали, как раз было пятидесятилетие брака моей дедушки и бабушки. Они приехали и если бы не началась война, то они бы дольше остались. Он ездил в Корпус. Мой муж, когда жил в Париже, то дружил с братом-близнецом, о. Александра – Андреем. Когда тот уезжал в Америку, то Андрей ему сказал, вот ты поедешь в Нью-Йорке и женись на моей двоюродной сестре (моей старшей сестре) и когда он приехал в Нью-Йорк, то он выяснял, где тут Шишковы. У моего отца два брата служили в Семеновском полку и через них моя тетка Анна Тихоновна познакомилась с их другом Дмитрием Николаевичем Шмеманом, за которого она вышла замуж – родителем о. Александра.
О. Александром прекрасно читал доклады, но совсем другое дело давать показания под присягой во время судебного процесса между Русской Зарубежной Церковью и Северо-Американской митрополией (происходившего после получения автокефалии в 1970 г). Все знали, что приход Казанский приход принадлежал к РПЦЗ, что храм освящал Архиеп. Виталий (Максименко), что первым священником здесь о. Василий Мусин-Пушкин. Каждый консультант участвовавший в процессе должен был быть одобрен обеими сторонами, что он специалист в своей области. Если бы я кончала семинарию, я бы не получила столько знаний, как на этом процессе. Потому что каждый каноничный вопрос очень подробно разбирался. Так как каждая сторона старалась «утопить» другую. Судья сказал в конце «What the hell is Sremski Karlovtsy? Я обязательно поеду в Сремски Карловцы. Я все время это слышу».
Расшифровка звукозаписи беседы записанной диаконом Андреем Псаревым
