Об общине РПЦЗ в Дублине и о том, что произошло потом

Чтец  Джон Йоханссон живет в Ирландии с конца 1970-х годов. Он прибыл туда вскоре после смерти о. Николая Курисса в Дублине. Чтец Джон дополнил рассказ об о. Николае, прежде опубликованный на нашем сайте, рассказом о развитии событий после смерти о. Николаса. Среди его источников информации  – рассказы ряда прихожан, которых теперь уже нет в живых. Он также говорит о современной  церковной жизни в Ирландской Республике. В квадратный скобках даны примечания редакции.

Как Вы стали православным?

С чего начать? Меня не воспитывали в Православии, я не был православным от рождения. Да и рос я в семье вовсе не набожной. Мой отец был иммигрантом из Швеции, и он не был таким уж…  Он был очень добрым человеком, но не сказать, чтобы прямо вот так религиозным. Так вот, в 1921-1922 гг. он служил на шведском флоте, и они заходили в северные русские порты, когда ходили в Россию, и он получил очень сильное впечатление от увиденного там, очень сильное, так что у него всегда были очень левые взгляды. Когда мне было лет 12-13, два моих двоюродных брата, ирландцы-американцы, женились на девушках из албанских семей, они были православными, и это была очень активная албанская община в Бостоне,  думаю, она и сейчас существует. Их кафедральный собор на самом деле помещался в протестантской церкви. Так что у меня было много знакомых православных. А в университете я занимался Восточной Европой и русским языком, и очень увлекся этими делами. Хорошо помню, среди всего прочего, как я смотрел с отцом какую-то телевизионную программу, и ему очень хотелось показать мне русскую революцию, и меня поразила одна сцена из фильма Эйзенштейна «Иван Грозный» – сцена коронации Ивана, там дьякон с огромной бородой читал молитвы нараспев, и я сказал: «Ух! Хотел бы я ходить в такую церковь!» То есть, на меня это очень подействовало. И еще очень хорошо помню — когда я был в университете, я, бывало, разносил небольшие посылки на Рождество — а вы знаете, как в это время бывает холодно, я топал из дома в дом. И я пришел в один многоквартирный дом доставить такой сверток, и позвонил в дверь, и вышел такой греческий священник, и он заставил меня войти, и усадил, и угостил кофе, и его жена настойчиво мне что-то вручала. И я, помню, увидел иконы на стенах и кадило и не знал, что это такое, подумал, что это, наверное, украшение к Рождеству. Вот такой случай. И потом у меня появилось такое трепетное отношение к этой русской церкви в Бостоне – просто в какой-то момент мне стало любопытно, вот и всё. Отсюда всё пошло, через это состояние. Это не просто медленный [процесс], он не допускает нажима, он очень медленный…

Где была эта церковь?

Она и сейчас там.

В Розлиндейле?

Нет, не в Розлиндейле. Я вот в последнее время думаю – и я говорю о настоящей Русской Церкви в изгнании [официальное название РПЦЗ на Британских островах]. Её там не было во времена моей юности, но у меня был друг, грек, зубной врач. И он говорил, мол, у нас есть греческая православная церковь, и он был греко-православным, и это было, надо полагать, в конце 60-х или начале 70-х годов. Я был в ней один раз.

То есть, в Розиндейле?

А вы там бывали?

Да, да, бывал.

Но там, где я был – это Православная церковь в Америке.

Троицкая?

 Да, да, да. Там много чего было, в Бостоне было сильное разделение по национальностям, когда я там был. Учтите, я родился в 1940 г., и не так уж всё сильно изменилось на рубеже веков. Вот в конце 60-х многое поменялось и разделилось. Так, например, тогда в Бостоне была большая украинская церковь. Вообще всё было так странно. И там же была греческая семинария, и еще какие-то подразделения. Были такие, что служили по старому календарю, в Бруклайне. Так что было много всякого, и, к сожалению, между группами не было особого общения. Я был пришлый, не христианин от рождения, без каких-либо этнических привязанностей, и меня это не касалось.

Ну и я часто относил себя к русским, потому что в их среде я обратился в Православие, но я совершенно спокойно ходил в румынскую общину, которая у нас была в Корке, или там есть антиохийская группа, которая собирается раз в два месяца. Я им помогаю, чем могу. Я думаю, это важно. Может статься, что будущее православия в Ирландии в том, может быть, что приходы все равно будут англоговорящие, но я входил в христианство вот так, и это не важно, а важно, что христианское свидетельство существует. А я входил вот так, и…

И Вы приняли Православие в этой…

Да.

В конце 1960-х?

Да. Помню, как я познакомился с одним из «заново рожденных» христиан, и он спросил меня, когда я стал христианином. Сам он назвал время своего обращения с точностью до часа, а я подумал, что со мной это так не работает. Не было такого, чтобы Святой Дух снизошел прямо на меня.

Вы, может быть, сказали бы: «Я еще над этим работаю»?

Я все еще над этим работаю, да, и считаю, что это правильно и полезно. А пришло к тому, что, когда мне было 33 года, я встретил 21-летнюю студентку факультета искусств из Дублина. Забавно – мы до сих пор вместе, у нас четверо детей и пятеро внуков, а я в минуту слабости переехал сюда в конце семидесятых. Я знал – мы теперь переходим к отцу Николаю Куриссу – я знал, что в Дублине есть православная община, но понятия не имел, где она, и никто вроде бы ничего о ней не знал. Но когда мы сюда переехали, я узнал, что отец Николай скончался год назад. А году в 1980-81-м здесь создалась церковь, настоящая община.

Вы имеете в виду — здесь, в Корке?

Нет, здесь в Дублине. Православные друг друга поддерживали по всей стране, но я помню, как в 1981 или 1982 году приехал в Дублин, и там был пастор. И как-то раз все православное население Ирландии в полном составе пришло в ресторан под названием «Дерево ирландцев», и большинство из них было из греческогопосольства.  То есть их была всего только горсточка.  Но как это получилось: в 1948 году китайские коммунисты заняли город Харбин и они выслали всех старше 40 лет, и все, кто был младше 40 лет, поехали в Советский Союз.

Но не только?

Не только, но высланы были по большей части люди, у которых уже не было детей, а у ирландского правительства была дурная слава по части приема беженцев. Плохо принимали. Так что жить в Ирландии приехала лишь небольшая горстка, я думаю, человек двенадцать. Некоторые из них вступили в брак с ирландцами. Все они, странно, большинство из них похоронены на кладбище Mont Jerome, что близ нашей церкви в Дублине. Так повелел Дух Святой, это никто специально так не обустраивал.  Действительно, когда отец Георгий [Заверщинский], один из первых поехавших туда священников, был удивлен, когда один православный, который, надо полагать, был изприхожан отца Николая Курисса, сказал ему: «Вон там русские могилы». Это поразительно; впрочем, сам отец Николай Курисс здесь не похоронен, он похоронен на севере Дублина. Я расскажу вам о нем, что знаю. Говорят, что он родился в Санкт-Петербурге. Я думаю, что он родился в Царском Селе, и он происходит из очень аристократической семьи, и в качестве такового он был офицером,  одним из этих высокопоставленных лейб-гвардейцев или что-то такое.

Разве не требовалось, чтобы он непременно был греческого происхождения?

Нет, так он и не был. Он определенно был русским. Это он взял себе такую фамилию, а он был не грек, он был русский, и воевал где-то на турецком фронте. Он не попал под…  Он был с… как это сказать правильно… Он был с генералом Врангелем, который отступал из Крыма. Надо полагать, он был одним из врангелевских офицеров. Он прибыл в Константинополь, когда его заняли союзники, и он был там несколько лет. Как вы знаете, вышло так, что господин Ульянов решил аннулировать паспорта всех перемещенных лиц. Так что у всех этих людей не было документов, и они не могли никуда уехать. Но он принимал участие в сборе средств для белоэмигрантского движения и познакомился с одной женщиной из квакеров. Она была из Дублина, как я понимаю. Она была в одной из международных организаций по оказанию помощи, и ей удалось получить для него специальный паспорт для лиц без гражданства.

Вооружившись им и ее приглашением, я не знаю ее имени (это снова утраченная информация), он получил приглашение в Ирландию. У него было сколько-то денег, и они купили ферму где-то на севере графства Дублин (на самом деле North County Dublin – это избирательный округ в Ирл. Респ., созданный только в 1997 см. Wikipedia – перев.) , что, вероятно, стоило им сотню фунтов, то есть это было не то, что нынешняя земля, не могло быть, и он, судя по всему, первым внедрил разведение грибов, и снова, я не знаю, откуда это известно. У него с женой и сыном была грибная ферма. Насколько я знаю, он также обучал верховой езде солдат ирландской армии, которая тогда только что образовалась, учил прыжкам, потому что он был превосходным наездником, судя по всему.

Еще в конце 30-х годов  он открыл школу русского языка, и она просуществовала всю Вторую мировую войну. Два его ученика стали печально известными шпионами – Берджесс и Маклин [очень маловероятно]. Они оба были его учениками. Полагаю, они приехали в Ирландию, чтобы никто не знал, что они изучают русский язык. Так вот, во время Второй мировой войны ирландское правительство очень подозрительно относилось к любому, кто был иностранцем или чем-то вроде шпиона или чего-то еще. Конечно, после Второй мировой войны они узнали о Берджессе и Маклеане, и я думаю, там были некоторые проблемы. Но он познакомился с владыкой Антонием [Блумом], когда только приехал туда после войны. Он был убежден, что он агент или вроде того, он явно был настоящий параноик. И вышло так – когда появилась в Дублине диаспора из старых людей или стареющих людей, которые прибыли [из Харбина]. Он очень с ними подружился, а затем произошло несчастье. Его сын умер, и его жена умерла, по-моему, примерно одновременно, ну, может с разницей в год или два. Тогда он отправился в Америку, в Джорданвиль, как я полагаю. Он был рукоположен в священника, направлен в небольшую общину и вернулся. Здесь никогда не было, по словам нескольких из них, кого я знал, не было  новообращенных, насколько точно я могу судить из их слов, а они у меня вот в этой книге, они тут снимали разного рода жильё и часовни здесь и там.

Позвольте спросить, от кого вы получи ли сведения об обстоятельствах жизни отца Николая? Как Вы узнали о нем?

От Дафны Почин Моулд (Daphne Pochin Mould), от одного парня по имени Рори (Rory), не могу вспомнить его фамилию…

Он был из русских?

Нет, нет. Они все новообращенные. У Дафны Почин Моулд было двое духовных родителей. Один был отец Николай, другая — принцесса Илеана из Румынии. Она была ее духовной матерью. Она была кладезь информации, и все, что я знаю, идет от нее или от этого парня Рори. Довольно необычно: как я сказал, когда я впервые приехал сюда, я стал искать православную церковь. Я прочел о ней в газете и пошел туда, и там был румынский священник, отец Ириней (Ireneos)  и шесть или семь прихожан, [это было] в старой протестантской церкви без иконостаса на Мэри-стрит (Mary Street), за почтой, и её сдавали в аренду православным. Это был мой первый опыт, кажется,  в 1980 году. Не помню точно, в каком месяце. Там был молодой человек, наверное, лет двадцати, и его пожилая мать. Я сказал: “Можно я подвезу вас домой?” – потому что я жил тогда с моим тестем;  и вот мы едем, и я называю парня Джоном, потому что я услышал, когда подходил к причастию, как он сказал: “Это на самом деле моё православное имя, вообще-то меня зовут  Дростен (Drosten)”.

Я сказал: «О, как интересно, а у меня есть дочь, которую звали бы Дростен, если бы она была мальчиком». Он спросил: «Правда?» И я: «Моя жена всегда любила это имя; у нее была близкая подруга, и, по её словам, у этой подруги были два сына, братья Дензал (Densal) и Дростен, они жили где-то на задворках. [Женщина сказала:] “У меня два сына, один Дензол, другой Дростен”. Оказалось, что Дростен и его мать – старые друзья моей жены. Она не знала, что они православные, вообще ничего не знала об этих делах. Но, снова скажу, как всё чудно устроено! Кончилось тем, что я стал крестным отцом одного из детей Дростена. К сожалению, через несколько лет он умер, и его мать тоже умерла. Я знал людей, которые знали отца Николая Курисса, и они рассказывали мне о нем, как я могу сказать, как я получал эту информацию? Он делал важные вещи в Ирландии. Дафна Почин Моулд – а она географ, а также археолог, убеждена, что разведение грибов в Ирландии – его заслуга. У него была небольшая община; двое из нее были еще живы, когда я приехал туда в конце семидесятых. Они жили в домах престарелых, и отец Ириней совершал над ними обряд миропомазания. Вот реальные события: в конце восьмидесятых в Дублине жили несколько румынских монахов, и при их посредстве разыгрывались эдакие шуры-муры между Ватиканом и режимом Чаушеску. Ватикан обеспечивал им возможность приезжать на Запад по учебным делам, чтобы они могли защищать диссертации и становиться докторами богословия, но большинство из них оставалось только на год. При этом Securitate [румынская тайная полиция] проводила с ними собеседования, им говорили: мы с вами потому говорим, что вы румыны, и вам захочется вернуться. Это важный пункт, потому что здесь были два отца Иринея, и отец Теофил был учеником в католической семинарии, и в Дублине жили два грека-киприота. Один преподавал что-то инженерное в колледже Trinity, а другой импортировал оливковое масло. Они пришли к епископу Мефодию и спросили его: «У нас есть священник в Лондоне, община в 20-30 человек, в основном из посольства или консульства, можно мы отслужим литургию?» И они заключили соглашение с Ирландской церковью, у которой было огромное множество пустующих церквей. И там была церковь на Мэри-стрит, теперь там паб или что-то такое, страшно подумать – и нам ее дали в аренду. Там были православные вроде меня, о которых никто не знал. Так возникла эта маленькая община и…

 И что в эту общину вошли те, которые помнили отца Николая?

Да. Но их было меньшинство. Этот парень Рори – отец Николай [Евсеев, нынешний священник общины РПЦ в Корке], мог бы сказать вам его фамилию, а я не знаю. Таких семей оставалось только две.  Но и эти люди жили в домах престарелых. И вот владыка Антоний Сурожский и епископ Мефодий сказали, что у нас будет общий приход для всех православных, которые живут в Ирландии. К сожалению, греческий. Вот как все это началось. К сожалению, двое других румынских монахов уехали, один был убит в Иерусалиме, мы думаем, что он был убит тайной полицией и не вернулся в Румынию. Я не знаю, что случилось с другим, может быть, он вернулся. Настоятелем часто назначали священника греческой епархии.

То есть он был румыном, клириком греческой епархии?

Да, он стал им. И вот, после того, как он пробыл здесь около двух лет, стало ясно, что он всероьез собирается защищать докторскую. И ему стали поступать угрожающие телефонные звонки. Я знаю это, потому что я слышал их. Один из очень благочестивых прихожан, теперь он священник.

Вы говорите о телефонных звонках от службы безопасности?

И кроме того, от епископа из Румынии, настаивавшего, чтобы он вернулся. Существовало неписаное соглашение, что оставаться можно год или  два. Это ж только вот те шуры-муры, не взаправду. В Дублине есть священник, отец Ириней Кэрролл (Ireneos Carroll), священник греческой церкви. Он прежде служил в ирландских ВВС. Собственно, он был пилотом. Он часто летал с важными политиками, такими как премьер-министр. Встал вопрос, может ли отец Ириней потерять визу.

Он проследил, чтобы этого не случилось. Но фактически отец Ириней стал настоящим эмигрантом. У него бы возникли проблемы, если бы он вернулся, так он и не возвращался, пока режим Чаушеску не рухнул. Таким образом, основной приток начался, когда Румыния вошла в Европейский союз, тогда сюда хлынуло множество иммигрантов. Вскорости стали приезжать из Латвии, Эстонии и Литвы, потом из Чешской Республики. Они называли себя русскими, но на самом деле происходилир из таких стран, как Польша. Отец Николай – один из немногих реально русских. Дело в том, что здесь больше русских по традиции и языку, чем фактически живущих в России. Раньше к нам приезжала сюда была небольшая группа, это было прекрасно. Небольшая группа, приезжали раз в год. Здесь жили и сербы, гречанка из Америки, пара румын.

Если бы ваша воля, вы переехали бы в Дублин?

Хотел бы. Двое моих сыновей родились там, там оны были крещены.

В тот румынский приход, о котором Вы говорили?

Да

Это была Ваша церковь?

Да, единственная церковь, которая у нас реально была. Румыны образовали там что-то вроде прихода в приходе. Иногда они приходили на литургию. Вот что произошло у нас, когда начался настоящий приток румын. В Париже две юрисдикции, одна из них отделена, [как] Зарубежная Церковь. Там был один епископ, который впервые стал приезжать сюда, и он организовал.

Откуда? С Рю Дарю. То есть из церкви русской юрисдикции, которая в Париже?

Нет, нет, нет.

А, из Румынии?

Из Румынии. Это почти всем известно. Румынских юрисдикций В Париже было тоже две. Я даже не знаю, состоят ли они в общении между собой, они обе отделены.

Вроде как Румынская церковь заграницей?

Да, именно так. Один из епископов приехал сюда, и был один из прихожан, который теперь стал священником из Румынии в румынской церкви, но он изначально был римско-католическим священником, собственно говоря, иезуитом, но он ушел из католической церкви. Он женился и был рукоположен в священника в одном приходе отделенной румынской церкви в Дублине, и он все еще там, так что из этого первоначального прихода всё и пошло, вся огромная масса последующих событий. Сюда начала съезжаться настоящая русская диаспора, отец Михаил Гоголев был здесь много лет, и он стал наведываться где-то раз в пару месяцев в Дублин, я всегда приходил на его литургию.

Так что по существу он основал новый приход?

Он создал русский приход.

В середине девяностых?

Да, но это все происходило все еще в Греческой церкви.

И это в греческой? На самом деле?

Всё там и происходило. Греческая церковь переехала. Была церковь на Мэри-стрит, которая превратилась в паб, нас выкинули оттуда под смешным предлогом, а дали полностью заброшенное здание, которое, очевидно, было церковью для прислуги членов Ирландской церкви. Там была старая крыша из луженого железа, и на неделе там проводились занятия по каратэ, но все же у нас было место. Там был крещен один из моих сыновей. Наконец, спустя несколько лет, я не помню точную дату, но мы смогли купить здание на месте под названием Арбор-Хилл, где находится теперешняя греческая церковь.

Но греческие церкви существовали наравне с детищем отца Николая Курисса?

Нет, отец Николай умер. И они начали все заново, но, надо полагать, это было в составе русской юрисдикции. Епископ Антоний Сурожский – это было как Божий дар.

Значит, ничего другого не существовало?

Нет.

То есть, только его община?…

Да, но сам он так и не приехал сюда. Епископ Каллистос, ну то есть Тимоти Ware, он приезжал сюда по временам. Я встречался с ним несколько раз, и я просто не думаю, что тут было какое-то русское присутствие. Так что это как бы прошло.

Я встречался с отцом Годфри (Godfrey) и спрашивил его об отце Николае, и он сказал, что помнит, как Ростропович приезжал выступать в Дублин, и после концерта просил о встрече с какими-нибудь русскими старичками, и играл для них, как-то он устроил, что мог играть специально для них, в частном порядке.

Это видимо были уже самые последние из харбинских приезжих. О, надо еще одну вещь сказать. Там был еще один священник, который приехал сюда очень ненадолго. Я знаю о нем очень мало, кроме того, что он был инженером, или химиком, или что-то такое, и он был здесь только несколько месяцев, а потом у него был сердечный приступ, и он умер.

И он…

Сослужил отцу Куриссу.

Я думал, что там был какой-то французский профессор, преподаватель французского, который в начале семидесятых года два был священником.

Нет, здесь вы путаете. Этот человек, у меня здесь есть его имя. Он не был французом, нет.

Я хотел сказать, что он преподавал французский.

Нет; впрочем,  может быть, но мне казалось, он был технарь.

Он был преподавателем французского, но это тот самый, что поступил в Trinity [колледж в  Дублине].

Он жил здесь только год или два. А, вот где вы можете путать: сам он был технарь, а француженкой была  его жена, а он был крестным отцом одного из моих детей. Но священником он не был. Он был очень хорошим музыкантом и руководил хором.

А тот человек в основное время был священником, этот франкоязычный?

Да, но я думал, что он был англичанином. Я проверю.

Он был англичанином.

Да, хорошо, но он был рукоположен в…

Я вот о чем – он не был с отцом Николаем?

Считал ли я, что они были одновременно. Я проверю, у меня это записано.  Нет, но видите, какие дела? Как легко всё перепутать. Ну ладно. О чем я говорил? Я ужасно сбился.

Нет, это я Вас сбил с толку.

Церковь переезжала с места на место несколько раз. Последний раз в конце 90-х, это была школа в том месте, которое называется Арбор Хилл, оно было очень знаменито в истории Ирландии, потому что там была британская военная база. Именно там казнили участников восстания 1916 года, это очень важная достопримечательность ирландского национализма. На холме Арбор Хилла был старый рабочий район с небольшими кирпичными зданиями. Была школа, и это была школа для детей британских солдат и казармы, и все это было переделано в первую постоянную православную церковь, она до сих пор там. Священником там отец Томас Кэрол. До этого была долгая история переездов. Я помню, как пришел туда, и там был отец Михаил, я познакомился с ним, а несколько месяцев спустя, может быть через год, приехал патриарх (он тогда не был еще патриархом) [митрополит] Кирилл, и у них была эта чудесная литургия в греческой церкви. Отец Михаил представил меня ему и рассказал, что происходит в Корке, и я сказал: «Отче, у нас литургия раз в году». Он прислушался ко мне, потому что как только в Дублине все было налажено, отец Михаил и его новый священник отец Георгий приехали в Дублин, и я созвал сбор. Мы дали объявление в местные газеты, и у нас собралось много русскоговорящих в отеле недалеко отсюда. Это было 10 лет назад.

Отец  Михаил родился во Франции? Он был русским из Франции?

Да, несомненно, оба его деда с обеих сторон были офицерами Белой армии, должно быть, во Франции у них были какие-то деньги. Через них его родители и познакомились. Он выучился на инженера и ездил в разные места вроде Африки, и в конце концов получил большую работу в Москве, и там был рукоположен в диакона. Он знает всех. Я ездил с ним в Дивеево, и встречался в Москве с самыми разными людьми,  приобрел много друзей, и снова встретился с патриархом, тогда еще председателем отдела внешних сношений, я познакомился там со всеми этими людьми, такими как отец Чаплин, который руководит телевизионной сетью. Необыкновенно. И еще одно: когда открылась русская церковь, явился этот монах и создал хор. Связи с этой маленькой ирландской церковью и с русскими церквями – это нечто необыкновенное.

Воистину. Итак, о. Георгий наследовал о. Михаилу, а теперь о. Николаю.

Нет, я думаю, что было восемь приходов. Кто-то спросил меня, сколько было приходов, и я начал считать. Я думаю, их было около восьми. Потому что отец Николай окормляет Дрогеду, он окормляет Корк, он окормляет Уотерфорд и Голуэй, это четыре. Затем, есть совместный приход. О, это интересно. Там есть человек моего возраста  из очень богатого аристократического ирландского рода. Он живет в Стрэдболли, в поместье под названием Стрэдболли Холл, это огромное поместье; и он стал православным, и на своей земле построил небольшую православную церковь. Я это хорошо помню, потому что мой друг Дростен (он умер, я Вам о нем рассказывал) – я как-то раз был у него в Дублине, и он представил меня этим русским архитекторам,  которые там выполняли какие-то работы, проектировали купол для этой церкви в Стрэдболли. А я поехал туда на освящение, которое совершал епископ Берлинский Марк. Я приехал, и в тот день там было по меньшей мере одно крещение. Так вот, Стрэдболли Холл, как это место называется, церковь все еще там, а вообще это место очень знаменито,  потому что там каждый год проходит международный рок-фестиваль, который как-то называется, я не знаю, как он называется.

Это не очень далеко от Корка, да?

Нет, это ближе к Дублину.

А, понятно.

Да, отец Георгий все еще приезжает туда, но там совместное управление Русской зарубежной церкви и патриарха.

И что, в этом месте есть прихожане или это вроде домашней церкви?

Ну, там было несколько человек. Это была семья из Латвии. Русские семьи из Латвии здесь, в Корке, ходят туда, и вокруг очень много людей, которые ездят туда. Это не очень далеко, они живут в Северном Корке, и один обращенный, бывший англиканин, тоже туда ходит, потому что этот человек, у него большие связи с важными людьми. Я не помню его имени, сейчас, погодите, придет. Ну, не важно. Но опять-таки это смесь событий, и здесь я могу полагаться на свою память. Случилась одна неудача, я не знаю, как это вышло: в Лимерике была попытка основать православный приход, и там был отец Георгий, и однажды я отправился на литургию с женой, и в эту огромную церковь пришло всего пять человек, и из этого ничего не получилось. И вот ещё что надо подчеркнуть – как хорошо относились и относятся к нам католические власти в этой стране. Поначалу, думается, относились недоверчиво, но теперь католический епископ Дублинский любит приходить в русскую церковь. Он говорит: «Я люблю сюда ходить, потому что никто не доставляет мне неприятных моментов”, потому что вообще-то на них много нападают.

Это он недавно сказал?

Ну, несколько лет назад. Да, и мы с ними хорошо ладили. Но вообще-то, я думаю, у католиков хорошее чутье, и хоть я от них ушел, и они не понимают многого, но в то же время им очень нравится. Уже довольно давно у нас было паломничество от греческой церкви в место под названием Клонмакнойз, оно было очень знаменито, а в 1979 году его посетил епископ Римский и служил литургию, но, по сути, разделение церквей … Есть так называемый «Акт о передаче имущества», принятый в 1880 году, по которому Ирландская церковь перестала быть государственной, и больше не может содержать в порядке свою собственность, так что они её передали в управление тому, что называется Министерством общественных работ. Им поставили условие, что она не должна использоваться для публичного богослужения. Получается, что занимать эти помещения  незаконно, значит, это было нарушение все время, но так или иначе мы законопослушно отправились к англиканскому епископу Дублинскому и спросили: «Можно нам воспользоваться одной из ваших часовен?», и он сказал: «Да».

Англиканский епископ?

Англиканский епископ; и вот мы совершили туда паломничество. Тогда двое моих детей были маленькими, они баловались, и я вывел их наружу. Та церковь намного больше этой, и курят ладан, и поют прекрасно, и там стояли какие-то женщины, и они были в очарованы, и, разговаривая с ними, я понял, что это монахини из католической церкви. У одной из них слезы стояли на глазах, и она сказала: «Что это у вас тут?» И я сказал: «Это православная служба». И она сказала: «Можно войти?» Она вошла, постояла несколько минут, и вышла, и сказала: «О, у нас было все это. Мы от этого отказались”. Я так сильно за нее переживал.

Да, это очень сильно, очень сильно и очень печально.

Она была гораздо старше меня, так что она помнила времена Тридентского собора, литургии, которые были у них тогда. И ещё – о том, как мы сталкиваемся с непониманием. Однажды я сидел со своими детьми, и подошел  католический священник и сказал: «Привет, малыш», и он поговорил с нами и потом сказал: “Вы не против, чтобы я благословил вашего ребенка?”. Соглашаюсь. Он говорит: “Вы католики, да?” И я сказал: “Ну, мы православные и мы говорим о себе, что мы кафолики, да”. А он говорит: “Это окей, евреи тоже попадают в рай”[i]. И я подумал – окей, святой отец, и поспрашивал его, а он носит светский костюм, и он рассказал, как сидел раз в приемной в поликлинике, и его вызывают: “Рабби, ваша очередь”. Это нормально. Но немного смешно. Они не совсем понимали, кто мы такие, они думали, что мы евреи, это нормально, но они просто не улавливали разницы, я думаю, их этому никогда не учили. Я знаю, когда мои дети были в школе, и я спросил: «Вы изучали что-нибудь о Византийской империи?». Нет. Ничего не изучали и не знали. Однажды на Рождество я видел в газете статью. В ней говорилось: «Святой Николай. Да, он был турецким епископом”. Ха-ха-ха. Понимаете, это то, с чем мы сталкиваемся. Но дело в том, что они были очень добры к нам. Епископ Джон Бакли, епископ Коркский, был раз у меня в гостях, по-моему, это неординарное событие. У нас с ними очень хорошие отношения. Они не берут с нас аренды ни в каком виде, так что у нас нам хватает на хлеб с маслом. Самое мало, что я могу для них делать – пригласить их иногда в ресторан. Просто потому, что у меня чувство вины перед ними.

Спасибо Вам за это прекрасное интервью, Вы связующее звено, соединяющее нас с историе; очень интересно слышать о людях, не принадлежавших к Православию, которые смогли…

Позвольте мне только… Можно, я добавлю еще одно? Есть два католических святых, в Корке, они официально не причислены к лику святых, но мы их почитаем. Одна из них – замечательная женщина, которая основала школы для бедных детей. Ее звали Нейно Нейджел. Она происходила из богатой семьи, отказалась от всего и всю жизнь трудилась. Она похоронена в одной из школ в Корке. Ее почитает румынская община. Другой знаменитый человек – он был из протестантской семьи, он был богатый, и его звали отец Мэтью. Отец Мэтью основал общество трезвости, он старался, чтобы люди перестали так много пить, и он построил церковь, в которой мы проводим наши…. Так что здесь мы видим, что двое не канонизованных католических святых заботятся о двух православных общинах здесь в Корке, и это очень славно.

Большое Вам спасибо.

Беседовал диакон Андрей Псарев

Примечание переводчика
Недоразумение здесь двойное: во-первых, «православный» по-английски звучит так же, как «ортодоксальный христианин», но слово «христианин» часто опускают, и тогда это чаще всего воспринимается как «ортодоксальный еврей». Во-вторых, слово «католический» (в русской транскрипции «кафолический») означает по своей сути «соборный».