Монахиня Августина (Гребнева)

The nuns from Yekaterinburg who wrote this account of Mother Augustina’s life are interested in finding her descendants. Mother Augustina (Grebneva) died in Prague in 1943. Anyone with information may write Sister Azaria at monastir@sestry.ru

Монахини подготовившее это жизнеописание будут рады установить контакт со всеми имеющими что-то сообщить о матери Августины, умершей в Праге в 1943 г. Пишите сестре (инокини) Азарии по адресу: monastir@sestry.ru

Монахиня Августина, в миру Гребнева Вера Егоровна, родилась 14 сентября 1859 г. в семье мастерового Сысертского завода Егора Андреевича Гребнева и его супруги Татьяны Васильевны.

В семье Гребневых было трое детей, которых воспитывали в строгости и благочестии. Сын Александр, получив соответствующее образование, служил в Сысертском заводе инспектором учебных заведений. Одну из дочерей – Веру – Гребневы отдали в Екатеринбургский Ново-Тихвинский женский монастырь. В этом монастыре в начале ХХ века подвизалось около тысячи сестер, а из них более 30 человек поступили из Сысертского завода[1]По данным на 1913 г..

С 1871 г. Вера Гребнева стала жить в монастыре. Было ей в то время всего 12 лет. В монастырь Вера пришла грамотной, в доме родителей научилась она чтению и письму, получила начальное образование. С усердием проходила она все те монастырские послушания, которые угодно было возложить на нее монастырскому руководству. У девочки оказались способности к живописи, поэтому ее определили на послушание в иконописную мастерскую монастыря. К послушаниям она относилась с большой ответственностью и самоотвержением, что было замечено монастырским начальством.

В 1900 г. Веру в возрасте 39 лет постригли в монашество и нарекли при постриге имя Августина. Ей поручили ответственное послушание – сначала руководство иконописной мастерской, потом живописной, чеканной, фотографической мастерскими. Вскоре она стала заведовать всем художественным отделом монастыря.

Художественное и прикладное направление в монастыре под руководством монахини Августины стало быстро развиваться. Для обучения сестер иконописанию и живописи привлекались профессиональные художники-педагоги. Некоторое время[2]В период с 1877 г. по 1907 г. и с 1911 по 1916 года. уроки живописи и рисования для сестер вел выпускник Петербургской академии художеств известный уральский художник Н.М.Плюснин. Среди сестер иконописцев выделялась своими способностями монахиня Емелиана (Баталова). Именно ей было поручено выполнить парадный портрет императора Николая II в качестве подарка от монастыря к коронации императора и императрицы. На этом портрете Николай II изображен в полный рост в мундире полковника лейб-гвардии Гусарского полка. Естественно, что монахиня никогда не видела своей модели, портрет был написан ею по фотографической открытке, о чем в правой нижней части портрета имелась надпись. Портрет был вручен императору 16 или 17 мая 1896 года в г.Москве, в Большом Кремлевском дворце во время торжественного приема Николаем II многочисленных депутаций с поздравлениями и подношениями по случаю коронации. Этот подарок чем-то привлек внимание императора. Возможно тем, что несколько выбивался из череды традиционных подношений, состоящих в основном из икон в ценных ризах и различных дарственных блюд. В результате, портрет по высочайшему распоряжению был отправлен в Санкт-Петербург, и помещен в покоях императора в Зимнем дворце. Во время захвата Зимнего дворца войсками Военно-революционного комитета в ночь с 25 на 26 октября 1917 года этот портрет был в ярости изрезан штыками красногвардейцами и революционными матросами. В таком растерзанном состоянии холст пылился на чердаках Зимнего дворца еще 12 лет, а потом был передан в музей Революции[3]Кулегин А.М. Портрет Николая II из Ново-Тихвинского монастыря в коллекции и экспозициях Государственного … Continue reading. Сейчас этот портрет находится в экспозиции Санкт-Петербургского Государственного музея политической истории России. Он отреставрирован, но порезы от штыков намеренно сохранены.

При монахине Августине иконописная мастерская монастыря стала выполнять серьезные высокопрофессиональные работы: устройство иконостасов, киотов, гробниц для плащаниц, аналоев, выносных и запрестольных крестов из дуба, ореха и другого дерева с отделкой золотом, серебром и алюминием.

Монахиня Августина пользовалась большим авторитетом не только среди сестер, но и среди своей многочисленной родни. У ее родного брата Александра Гребнева была большая семья: из восемнадцати детей выросли десять, среди которых восемь девочек. В семье старались дать девочкам хорошее образование, Александр Егорович Гребнев предпочитал обучать своих дочерей в училище и мастерских при Екатеринбургском женском монастыре, под надежной опекой монахини Августины[4]В списке монашествующих за 1913 г. значатся: Анна Александровна Гребнева 1901 года рождения и Александра … Continue reading. После получения начального образования в церковно-приходской школе, девочки поступали либо в Епархиальное женское училище, либо в женскую гимназию, где продолжали свое образование.

В феврале 1917 г. мирное течение монастырской жизни прервала революция. Отречение императора от престола и переход власти к Временному правительству в монастыре восприняли со скорбью. Эти события коснулись и обители. Дело в том, что правящий епископ Серафим (Голубятников) второго сентября 1917 г., т.е. почти сразу же после известия об отречении Николая II, произнес в кафедральном соборе речь, в которой осудил эту революцию. Он сказал: «До нас доходят слухи из стольного города Петрограда, что небольшая кучка бунтарей старается захватить власть, и начинают проливать кровь. Мало им, окаянным, крови, которую наши братья проливают в борьбе с немцами. Им нужно, чтобы кровь лилась рекой, но не на фронте, а внутри государства. Они обнаглели до того, что осмелились посягнуть на священные права помазанника Божьего. Но не дадим погибнуть России и умрем за батюшку царя»[5]РГИА. Ф.796. Оп.204. Д.112. Л. 92.. Когда служба закончилась, владыка вышел на амвон и сказал, по сути, пророческие слова о том, что всем теперь надо «готовиться к смерти. Возможно, многим из присутствующих вскоре придется сложить свои головы, т.к. неизвестно, какие размеры могут принять беспорядки»[6]РГИА. Ф.796. Оп.204. Д.112. Л. 145 об.. Это был мужественный шаг, т.к. немногие сумели преодолеть общественную эйфорию и страх перед революционными массами, разглядеть в смене власти грядущие гонения.

На фоне всеобщего ликования по поводу свержения монархии речь владыки выглядела диссонансом и поэтому вызвала в обществе бурю не­годования. Четвертого марта 1917 г. в г. Екатеринбурге состоялось экстренное заседание Городской Думы, где решался вопрос о созда­нии нового органа власти – Комитета общественной безопасности, а также обсуждалась речь епископа Серафима. На первом же заседании Комитета было решено: «1. Поручить комиссару Давыдову посетить епископа и женский монастырь. Предложить означенным лицам оказать полное повиновение распоряжениям Нового правительства. 2. Послать телеграмму Правительству о немедленном увольнении на покой епископа Серафима»[7]РГИА. Ф.796. Оп.204. Д.112. Л. 169.. В сложившихся обстоятельствах выступление епископа Серафима рассмат­ривалась как реакционное, и нашло понимание лишь у монахинь Ново-Тихвинского монастыря, но и они были вынуждены дать подписку в том, что подчиняются требованиям Комитета общественной безопасности. Проявление симпатии к Царской Семье было в то время небезопасным; однако сестры не могли поступить иначе. Когда представитель этого комитета П.Ф.Давыдов явился в монастырь, игуменья Магдалина принять его не соизволила и расписку о том, что распоряжение Комитета «управлению Тихвинского женского монастыря объявлено и последним принято к точному руководству»[8]ГАСО. Ф. Р-1573. Оп. 1. Д.3. Л., подписала казначея монахиня Хиония (Беляева).

Монахиня Августина находилась в это трудное время в монастыре, пережила здесь период Октябрьского переворота, гражданской войны и красного террора. Монастырь в это время старался хоть чем-нибудь помочь заключенным, сестры носили передачи в тюрьмы.

В мае 1918 в г. Екатеринбурге появился некий «загадочный господин»[9]Гибель Царской семьи: Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920). / Сост. … Continue reading. Он пришел на прием к епископу Григорию (Яцковскому), передал поклон от митрополита Одесского Платона и попросил помочь установить связь с императором. Посетитель вызвал доверие у епископа. Владыка сам действовать отказался, но подсказал, что можно попытаться связаться с Царскими узниками через женский монастырь. Он рассказал о том, что в г.Екатеринбурге содержится в заключении тобольский епископ Гермоген (Долганев), «с которым установлена связь через посылку ему провизии из женского местного монастыря»[10]Гибель Царской семьи: Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920). / Сост. … Continue reading. Таким же образом можно попытаться установить связь с Царской семьей. Посетитель отправился в Ново-Тихвинский монастырь. У входа в обитель он увидел книжную лавку, в которой торговала духовными книгами послушница Антонина Трикина. Он купил несколько книг, при этом расспрашивал Антонину о монастыре, о жизни при большевиках. Потом он посетил иконописную мастерскую монастыря, встретился с монахиней Августиной, и пожелал сделать заказ – написать икону мученицы Маргариты. Незнакомец представился Иваном Ивановичем Сидоровым. Обсуждая с монахиней Августиной свой заказ, он завел речь о Царской семье. Иван Иванович стал говорить о том, что ее необходимо спасти, а для этого надо установить с ней связь и сплотить офицерство.

Как впоследствии выяснилось, Иван Иванович Сидоров был доверенным человеком семьи Толстых, близкой к Царской семье. Графиня Зинаида Сергеевна Толстая, в девичестве Бехтеева, была родной сестрой известного поэта С.С. Бехтеева, автора стихотворения-молитвы «Пошли нам, Господи, терпенья», найденного в документах старшей дочери царя Ольги. З.С. Толстая вела с Романовыми переписку, когда те находились в заключении в Тобольске. Она хотела знать о положении Семьи в г.Екатеринбурге и, по возможности, помочь ей материально. Для выяснения условий содержания Царской Семьи и оказания ей помощи, в Екатеринбург она направила своего человека. Графиня Зинаида Сергеевна вспоминала[11]На допросе у следователя Н.А.Соколова 6 июля 1921 г.: «Я познакомилась с (И.И. Сидоровым) в 1917 г. в Одессе, где он служил в обществе «пароходства и торговли». Это был честнейший человек, несомненный монархист. Он был послан в г.Екатеринбург моим мужем 4 мая 1918 г. Главная цель посылки заключалась в намерении установить связь с Царской Семьей, чтобы через эту связь помогать деньгами Ей. В то же время мы послали с ним и письма. Вместе с Сидоровым поехал тогда еще какой-то господин, который раньше служил телеграфистом во дворце, в Царском селе. Имя его Сергей»[12]Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах 18-ХХ вв. Т.8. Н.А. Соколов. Предварительное … Continue reading.

Действительно, в монастырь И.И. Сидоров приходил не один, а еще с одним господином, которого он называл «адъютантом». Монахиня Августина посоветовала И.И.Сидорову для установления связи с узниками обратиться к доктору Владимиру Николаевичу Деревенко. Владимир Николаевич был почетным лейб-хирургом Императорского двора, личным врачом наследника престола цесаревича Алексея Николаевича, при котором состоял безотлучно с 1912 года. Когда 8 марта 1917 года в Царском Селе генерал Корнилов объявил об аресте Государыни Императрицы и предупредил придворных чинов, что «кто хочет остаться и разделить участь Арестованной, пусть остается, но решайте это сейчас же: потом во дворец уже не впущу» — доктор Деревенко остался в числе добровольно арестованных при больном корью Наследнике Цесаревиче. В ночь с 31 июля на 1 августа 1917 г. Царская Семья, по постановлению Совета Министров Временного правительства, покинула Царское Село и выехала в Тобольск. Вскоре в Тобольск приехал и доктор Деревенко вместе со своей семьей. Из Тобольска в конце мая 1918 г. со второй группой Царских узников доктор прибыл в г.Екатеринбург. В мае Президиум Уральского областного совета выдал ему пропуск с разрешением посещать дом особого назначения для лечения Алексея Николаевича. Навещать цесаревича доктор мог только в присутствии коменданта и проходил к больному всегда под конвоем.

В монастыре обо всем этом были хорошо осведомлены, поэтому монахиня Августина и отправила посетителя к доктору. Владимир Николаевич сообщил Сидорову, что Царская семья нуждается, прежде всего, в продуктах, т.к. питание было плохое. Пищу, как для Царской Семьи, так и для лиц, находящихся с ними, доставляли из общего котла советской кухни, часто несвоевременно и один раз в день. Были случаи, что приносили только то, что оставалось от комиссаров и солдат [13]Плотников И.Ф. Правда истории. Гибель Царской Семьи. Екатеринбург-Москва. 2003. С. 122.. Обед состоял в основном из мясного супа и жаркого. На второе иногда давали котлеты. К ужину подавались те же блюда, что и к обеду. Бывали случаи, когда во время обеда подходил какой-нибудь красноармеец, лез ложкой в миску с супом и говорил: «Вас все-таки еще ничего кормят»[14]Соколов Н.А. Убийство Царской Семьи. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1998. С. 162-163..

Однако питание из советской столовой отрицательно сказывалось на здоровье наследника. Доктор Деревенко договорился с комендантом дома Ипатьева А.Д.Авдеевым о доставке в дом Ипатьева дополнительных продуктов питания. И когда Ново-тихвинский монастырь официально обратился в Облисполком с ходатайством о том, чтобы приносить продукты для семьи Романовых, то получил на это разрешение властей. А.Д.Авдеев объяснял так причину разрешения: «После обсуждения в областном исполкоме было решено разрешить им это делать, чтобы проследить за намерениями черносотенцев и учинить строгое наблюдение за арестованными»[15]Цит. по: Розанова Н. Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба. М. Вагриус. 2008. С 44..

С 5 июня 1918 г. сестры Ново-Тихвинского монастыря стали носить в Ипатьевский дом продукты питания. Организовывала передачу продуктов монахиня Августина. Она рассказывала[16]На допросе у следователя Соколова 9 июля 1919 г.: «Мы стали посылать Царской семье молоко. Комендант дома Авдеев, с которым предварительно переговорил по этому поводу Деревенко, охотно разрешил посылку молока Царской семье. … Так как Авдеев, по словам послушниц, относился к ним снисходительно, то мы стали улучшать наши приношения. Вместе с четвертью молока мы стали посылать бутылку сливок, а потом начали посылать и другие продукты: яйца, сливочное масло, хлеб, разные печения (пироги, ватрушки), редис, огурцы, ботвинью, мясо, колбасу. Все это охотно принималось Авдеевым или его помощником»[17]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док. 277. С. 390-391..

Носили продукты молодые послушницы Антонина Трикина и Мария Крохалева. Марии Крохалевой было 28 лет. Она родилась в 1890 году в семье рядового солдата, служившего в Туринских рудниках Верхотурского уезда. В десятилетнем возрасте, в 1900 году, ее отдали в Ново-Тихвинский монастырь. В монастыре под руководством монахини Августины она занималась иконописанием. Антонина Трикина была моложе Марии, ей было всего 19 лет. По требованию коменданта послушницы приносили продукты не в монашеской одежде, а в светском платье. Мария Крохалева вспоминала: «Позвала меня матушка Августина к себе и приказала мне: «Надень светское. Будешь с Антониной молоко носить в Ипатьевский дом». Тут сказала она, что Царской семье это молоко пойдет. Светское я надела, Антонина тоже, и понесли мы молоко». Все это доставлялось с монастырской фермы, которая еще действовала.

До арестованных доходила только часть приносимых продуктов, некоторою их долю охранники оставляли для себя, т.е. разворовывали. Даже сам комендант не стеснялся вымогать продукты у монастыря. Послушница Антонина (Трикина) говорила: «Как-то сам Авдеев сказал нам, что Император нуждается в табаке и просит прислать ему табаку. <…> Мы и табаку доставали и носили. Все от нас всегда принимал или Авдеев или его помощник. Как, бывало, мы принесем провизию, часовой пустит нас за забор к крыльцу. Там позвонят, выйдет Авдеев или его помощник и все возьмут. Авдеев и его помощник очень хорошо к нам относились, и никогда ничего мы худого от них не слыхали»[18]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док. 228. С. 392.. А однажды, по словам послушницы Марии Крохаловой комендант Авдеев попросил доставить ром: «Теперь Алексею Николаевичу лучше. Нельзя ли рому принести?» Мы и рому принесли небольшой флакончик»[19]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док. 229. С. 393..

И.И.Сидоров пытался через монахиню Августину передать узникам письма от семьи Толстых и деньги. У Семьи были драгоценности, но перевести их в деньги в тех условиях было невозможно. Деньги и письма передать заключенным не удалось. Личные контакты послушниц монастыря с узниками дома Ипатьева были исключены, сестры к Царской Семье не допускались, все приносившееся от них отбиралось караульными. Монахиня Августина рассказывала: «Иван Иванович хотел, чтобы Царской семье были переданы письма и икона в футляре. Но в то время, когда он был у нас в Екатеринбурге, сделать этого было никак нельзя. Поэтому эту икону и письма он оставил нам, чтобы мы передали все это, когда будет можно. Однако передать все это и потом мы не могли. Все это у нас и осталось»[20]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док. 277. С. 390-391.. В 1919 г. монахиня Августина передала оставленный ей конверт с письмами, икону следователю Соколову, проводившему расследование о гибели Царской Семьи. Показала она следователю и фотографию Сидорова, сумев каким-то образом сфотографировать его.

Когда И.И.Сидоров вернулся обратно, он подробно рассказал графине о результатах своей миссии. Графиня Зинаида Сергеевна Толстая рассказывала[21]На допросе у следователя Н.А.Соколова 6 июля 1921 г.: «28 июня (1918 г.) Сидоров вернулся. Он рассказал, что проникнуть к Царской Семье лично он не мог: это было абсолютно невозможно. Сидоров несколько раз видел доктора Деревенко. Последний рассказал Сидорову, что Царской Семье живется плохо: тяжелый режим, постоянный надзор, плохое питание. Деревенко указывал Сидорову, что режим плохо отражается на состоянии здоровья Наследника. Сидорову удалось установить связь с монастырем, т.е. добиться того, что монахини получили возможность доставлять Царской Семье продукты. Наши письма и образок он передал кому-то в монастыре. Там же он передал для доставления Семье и деньги, доставив нам расписку в принятии он него денег» [22]Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах 18-ХХ вв. Т.8. Н.А. Соколов. Предварительное … Continue reading.

Иван Иванович Сидоров был также в Академии Генерального штаба [23]В марте 1918 г. в Екатеринбург была переброшена из Петрограда Военная академия Генерального штаба, слушатели … Continue reading. Там он связался с офицерами, которые тоже пытались хоть как-то помочь Царской Семье. Подполковник Георгий Владимирович Ярцов, начальник Екатеринбургской учебной инструкторской школы, в июне 1919 г. рассказал следователю Соколову о том, как группа офицеров из Военной Академии Генерального штаба пыталась предпринять что-либо для спасения Семьи. Эту группу офицеров из Военной Академии назвали «пятеркой помощи» Царской семье. Во главе группы был капитан лейб-гвардии 2 артиллерийской бригады Дмитрий Аполлонович Малиновский. Он прибыл в г.Екатеринбург по заданию Петроградской антибольшевистской организации генерала Б.В.Шульгина. Эта организация, состоящая в основном из офицеров, ставила своей целью свержение власти большевиков, установление военной диктатуры и созыв Земского собрания для выбора формы правления государством. Капитану Малиновскому предстояло выяснить условия, в которых содержалась Царская Семья и принять меры к облегчению ее участи вплоть до вывоза из города. Присмотревшись к окружающим, капитан близко сошелся с капитаном Г.В.Ярцевым и другими офицерами из Академии. Офицеры связались с доктором Деревенко, от него получили план комнат, где жили узники, узнали о режиме их дня и условиях содержания. Однако реально помочь заключенным они не могли, т.к. у них не было денег. «Ну, что же можно было сделать без денег?» – сетовал капитан Малиновский. «Стали мы делать, что могли. Уделяли от своих порций сахар. … Кулич испекла моя прислуга из хорошей муки, которую мне удалось достать. … Эти вещи должен был передать Деревенко для доставления Августейшей Семьи. Все эти вещи дошли по назначению» [24]Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах 18-ХХ вв. Т.8. Н.А. Соколов. Предварительное … Continue reading. Больше офицерам ничем помочь заключенным не удалось. Они разработали два плана по спасению Семьи. Первый предполагал держать в готовности группу, способную в любой момент, в случае изгнанию большевиков, занять дом Ипатьева и сохранить семью. Второй был планом дерзкого нападения на дом Ипатьева и увоза семьи. Для исполнения планов также требовались деньги, а их не было. На помощь местных жителей нельзя было рассчитывать, т.к. «все было подавлено большевистским террором» [25]Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах 18-ХХ вв. Т.8. Н.А. Соколов. Предварительное … Continue reading. Так ничего с этими планами и не вышло.

Пытаясь помочь Царской Семье, офицеры старались «установить отношения с монастырем». Общалась с ними также монахиня Августина. Они знали, что сестры стали носить продукты в дом Ипатьева, но передать через них что-либо императору было невозможно: за офицерами следили, за сестрами, скорее всего, тоже, все приносимое проверялось охранниками. Шестнадцатого июля 1918 г. подполковник Ярцов пришел в монастырь к монахине Августине, и от нее узнал, что продукты охрана приняла в последний раз со словами: «Сегодня возьмем, а завтра уже не носите. Не надо»[26]Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах 18-ХХ вв. Т.8. Н.А. Соколов. Предварительное … Continue reading. Офицеры поняли, что означали эти слова. На следующий день никого из Царственных узников уже не было в живых, они были расстреляны в подвале Ипатьевского дома.

Оставшись без цели после убийства царской семьи, «пятерка помощи» ушла к чехам. Об отношениях Сидорова с офицерами монахиня Августина высказалась так: «Иван Иванович был в Академии Генерального штаба у офицеров и говорил мне, что с ними он «не сошелся во взглядах». Я его тогда поняла так, что он не сошелся во взглядах по вопросу о спасении Царской семьи и о том, чтобы Государь Император Николай Александрович снова был царем» [27]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док. 277. С. 390-391..

В монастыре многие сестры тоже уже знали об убийстве императорской семьи. У монахини Иустины (Чертополоховой)[28]Монахиня Иустина (в миру Мария Николаевна Чертополохова) родилась в 1857 г. в крестьянской семье. Поступила … Continue reading был племянник Василий Чертополохов, который после мобилизации в красную армию, проходил службу в Екатеринбурге. Василию было 20 лет, до революции он служил секретарем управляющего Сысертских заводов, а при большевиках занял должность кассира в лавке этих же заводов. В карауле при доме Ипатьева находились красноармейцы из сысертских рабочих, среди которых у Василия было много знакомых. Его друг Иван Садчиков часто рассказывал о том, что происходит в доме Особого назначения. В частности, он говорил, что красноармейцам дана инструкция о том, что в случае угрозы захвата города со стороны чехословаков, всю семью убить. О расстреле Царской семьи Садчиков, видимо, тоже рассказал своему другу. Когда Василий пришел проведать в монастырь свою тетю монахиню Иустину, то услышал разговор сестер о Царской Семье. Послушница Агапия Елисеева, жившая с монахиней Иустиной в одной келье, рассказывала, как проходя по монастырю в кухню, она услышала от каких-то монахинь разговор о том, что заключенный в Екатеринбурге Государь жив, хотя большевики перед этим писали, что они его расстреляли. Она радостно сообщила об этом сестрам. Однако Василий Чертополохов грубо опроверг эти сведения. Он сказал: «Нет, не жив. Старикам так не укокошить, как молодые укокошили»[29]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док.50. С. 87. Сестры обиделись на Василия за такие слова, однако он сказал правду. Хорошо зная сысертских рабочих, он говорил: «от тех людей, которые охраняли царя, лучшего ожидать нельзя»[30]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док.52. С.88., т.к. в охрану набрали тех, кто «в заводе слыли за хулиганов»[31]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док.52. С.88..

В ночь на 25 июля 1918 г. под натиском чешских и белых войск красные оставили Екатеринбург, в самом городе выступило Белое подполье и взяло его под свой контроль. 26 июля 1918 г. с 10 часов утра чехословацкий стрелковый полк под музыку двигался парадом по Екатеринбургу. Освободителям города устроили торжественную встречу. На тротуарах вдоль Златоустовской улицы, Вознесенского и Арсеньевского проспектов[32]Ныне улицы Розы Люксембург, Карла Либкнехта и Якова Свердлова. толпы людей бурно приветствовали победителей[33]Кручинин А.М. Надежды восемнадцатого года: страницы истории Екатеринбургского антибольшевистского … Continue reading.

Игуменья Магдалина с сестрами разделяли всеобщую радость. Матушка, отказывавшаяся общаться с представителями революционной власти, встречалась с теми, кто боролся против большевиков. Так она посетила полковника чехословацких войск С. Войцеховского, которого благословила на «бранные подвиги». Автомобиль С.Войцеховского, собравшиеся на встречу дети, осыпали полевыми цветами[34]Уральская жизнь. 1918. 2 августа.. Тепло приняли в монастыре и супругу бывшего командующего чехословацким корпусом В.Н. Шокорова. Госпожа Шокорова подвизалась в чехословацком корпусе простой сестрой милосердия. Игуменья Магдалина подарила ей золотую икону Тихвинской Богоматери ручной работы и сказала при этом, что в ее лице она благословляет этой иконой всех, страдающих и борющихся за освобождение России[35]Уральская жизнь. 1918. 2 августа..

В монастыре для раненых чехов и белых воинов был устроен госпиталь, сестры ухаживали за больными, шили для них одежду и обмундирование. Так, главный врач эвакуационного госпиталя, располагавшегося рядом с монастырем в здании Епархиального женского училища, попросил опубликовать в газете «Отечественные ведомости» благодарность монастырю за помощь. Он писал: «Прошу поместить в Вашей уважаемой газете искреннюю благодарность игумении Ново-Тихвинского монастыря за пожертвованный хлеб и бесплатное изготовление белья монастырской мастерской для больных и раненых воинов; воспитанницам монастырского детского приюта и ученицам епархиального училища за денежный сбор в пользу раненых»[36]«Отечественные ведомости» 1919 г..

12 октября 1918 г. командующим Екатеринбургской группой войск был назначен генерал-лейтенант Радола Гайда. Дальнейшая судьба монахини Августины оказалась тесно связанной с деятельностью генерала Гайды. Во время Первой мировой войны Радола Гайда оказался в России, принимал участие в создании чехословацких легионов.

Эти легионы с началом Первой мировой воны стало формировать русское правительство сначала из чехов, проживающих в России, а позднее из пленных и перебежавших в Россию из австро-венгерской армии чехов и словаков, намереваясь использовать их в войне против Австрии. После февральской революции Временное правительство сформировало первую чехословацкую дивизию, затем еще четыре (всего около 80 тысяч человек). Однако в октябре 1917 г. грянул Октябрьский переворот, большевики заключили сепаратный мир с Германией и чехословацкий корпус оказался в очень сложной ситуации. Никакой Чехословакии, как государства, в то время еще не было, а Российская империя, в армию которой ранее входил корпус, прекратила существование. Тогда корпус вошел в состав французской армии и попал в подчинение французскому командованию.

Поскольку Запад России был занят немцами, чехословацкие войска решено было эвакуировать через Владивосток. Чехословацкому корпусу пришлось отправиться через Сибирь на Дальний Восток, чтобы оттуда через три океана добираться до Европейского фронта, где чехословаки намеревались воевать за независимость своей родины. В итоге эшелоны с вооруженными чехами растянулись по всей России, от Пензы до Владивостока. 80 тысяч хорошо вооруженных и неплохо организованных солдат представляли грозную силу в разоренной и дезорганизованной мировой войной и двумя революциями стране. Германский Генштаб весьма опасался появления на Западном фронте Чехословацкого корпуса, поэтому потребовал от советского правительства разоружить чехов и воспрепятствовать их продвижению на Восток. В этих условиях командование легиона в 1918 году приняло решение пробиваться на восток с оружием в руках. Это было началом вооруженного конфликта с красными. Чехословаки занимали город за городом по всей Транссибирской магистрали.

Примечательно, что в целом Чехословацким корпусом тогда никто не командовал. Прежнего командующего корпусом русского генерала Шокорова формально уже сменил профессор философии Томаш Масарик, ни дня до этого не служивший в армии и находившийся к тому же в то время в Париже. Практически не было командования и на дивизионном, а зачастую даже полковом уровне – русские офицеры, занимавшие многие командные и штабные должности, в основном уже ушли из корпуса (таково было требование большевиков), а среди чехов и словаков в крупных чинах тогда еще ходили немногие. При этом ни один из военачальников-чехов не был кадровым военным. Самый крупный военный чин имел Радола Гайда – он был капитаном полка. В этих условиях молодой, энергичный и честолюбивый капитан Гайда сделал быструю военную карьеру. В марте 1918 г. он был причислен к штабу Чехословацкого корпуса в незначительной должности, а в сентябре 1918 г. уже получил чин генерал-майора и фактически, в 26 лет стал главой корпуса в России. Генерал Гайда совершает ряд успешных военных операций, о нем восторженно пишут английские и американские газеты. Молодой генерал получает предложение адмирала Колчака стать генералом его Сибирской армии.

В г.Екатеринбурге под свой штаб генерал Гайда приказал занять дом инженера Ипатьева. Когда генералу сообщили, что все помещения дома находятся в распоряжении следственной власти, и без ее разрешения занимать дом нельзя, генерал «категорически приказал очистить верхний этаж дома Ипатьева к часу дня»[37]Гибель Царской семьи / Сост. Н. Г. Росс. Франкфурт-на -Майне. 1987. Док. 59. С. 94., что и было исполнено чешскими военными[38]Это было 8 октября 1918 г.. Следователь Екатеринбургского окружного суда И.А. Сергеев, проводивший предварительное следствие об убийстве Царской семьи, заявил решительный протест против занятия дома, являвшегося «носителем следов преступления», и поэтому необходимого для следственного дела. Однако ему пришлось подчиниться военной власти. Вещи Царской семьи, хранившиеся в двух запертых комнатах, следователем были увезены на хранение в здание Окружного суда. В доме Ипатьева поселился сам генерал и разместился его штаб как командующего Сибирской армией. Инженер Ипатьев в доме, где произошло страшное убийство, жить не стал. Первоначально Ипатьев предполагал продать свою собственность «Русско-чешской торговой палате», но сделка была запрещена. Тогда он сдал свой дом в аренду генералу Гайде. За каждый месяц пребывания в доме военных Ипатьев получал одну тысячу рублей.

Вскоре генерал нашел себе новое жилье и переехал на Архиерейскую улицу в дом № 10 [39]Ныне улица Чапаева.. Буквально в нескольких кварталах от Архиерейской улицы находился Ново-Тихвинский монастырь.

Генерал Гайда увлекался фотографированием, и за то недолгое время, что он прожил в городе, он успел открыть свое частное фотоателье. Когда 8 мая 1919 г. в Екатеринбург прибыл адмирал А.В.Колчак, то после парада войск, он посетил личное фотоателье генерала Гайды. В монастыре, несмотря на гражданскую войну, тоже действовала фотомастерская, которой продолжала руководить монахиня Августина. Возможно, она оказывала помощь генералу в организации фотодела, и таки образом, познакомилась с ним.

В Ново-Тихвинском монастыре в это время произошли перемены в руководстве обителью. В начале 1919 г. игуменья Магдалина была снята с должности настоятельницы и уехала жить на дачу около Чусовского озера. Настоятельницей монастыря стала монахиня Хиония (Беляева), а казначеей была назначена монахиня Августина (Гребнева).

В Екатеринбурге произошло знакомство генерала Гайды с родственницей монахини Августины Екатериной Пермяковой. Она была дочерью главного бухгалтера ткацкой фабрики купцов Макаровых, Николая Дмитриевича Пермякова. Екатерине Пермяковой было в то время 16 лет, она училась в 1-й женской гимназии, которая считалась одной из лучших на Урале. Генерал увидел Екатерину, скорее всего на балу, который давали купцы Макаровы на своей даче в честь чехословацких легионеров. На этот бал Катю пригласила ее тетя Варвара Гребнева, близкая помощница владельца ткацкой фабрики Андрея Васильевича Макарова. Обаятельная юная девушка произвела сильное впечатление на молодого генерала. Вскоре, 25 июня 1919 г. состоялось бракосочетание генерала Гайды с Екатериной Пермяковой. Он сначала зарегистрировал свои отношения с Екатериной в консульском представительстве Чехословацкой республики [40]Чехословацкая республика была образована в 1918 г.. В архиве МИД Чешской республики сохранился протокол о бракосочетании генерала Гайды с Екатериной Пермяковой. В нем сказано: «Я, инженер Генрих Гольна, консульский представитель Чехословацкой республики в г.Екатеринбурге моею подписью и печатью удостоверяю следующее: сегодня, 25 июня 1919 года пришли в мою канцелярию г.Екатеринбурга гражданин Чехословацкой республики Рудольф Гайда, генерал-лейтенант, командующий Сибирской армией и русская гражданка Екатерина Николаевна Пермякова и заявили, что хотят передо мною как политическим представителем Чехословацкой республики в присутствии свидетелей … закрепить договор о бракосочетании»[41]Ситников М.Г. Пермский период в жизни генерала Радолы Гайды. // «Белая армия. Белое дело». Исторический … Continue reading. Екатерине было 16 лет, она являлась несовершеннолетней, поэтому договор подписал ее отец, который являлся опекуном своей дочери. Он дал согласие на этот брак. От лица жениха в договоре сказано: «Я, подписавшийся Рудольф Гайда … православный, холостой, генерал-лейтенант, командующий Сибирской армией, проживающий в г.Екатеринбурге по Архиерейской улице № 10, заявляю, что добровольно и без принуждения беру себе присутствующую гражданку русскую Екатерину Николаевну Пермякову за свою законную супругу и обязываюсь исполнять все обязательства, вытекающие из этого брака по законам Чехословацкой республики»[42]Ситников М.Г. Пермский период в жизни генерала Радолы Гайды. // «Белая армия. Белое дело». Исторический … Continue reading.

Препятствий к заключению брака никто не озвучил, и он был заключен. На следующий день в Кафедральном соборе состоялось венчание «главы Екатеринбурга» с юной Екатериной Пермяковой. Сведения о том, что генерал был женат, от невесты и ее родни удалось скрыть. Вскоре из-за разногласий с адмиралом Колчаком генерал Гайда подал прошение об отставке, которое было удовлетворено. 10 июля 1919 г. генерал с супругой отправились во Владивосток, откуда в феврале 1920 г. выехали в Чехословакию. Монахиня Августина осталась пока в монастыре.

В июле 1919 г. красными вновь был захвачен г.Екатеринбург, теперь уже навсегда.

Снова начались аресты и расстрелы, ЧК стала выявлять тех, кто поддерживал белое движение, в поле зрения чекистов попал женский монастырь. В это тяжелейшее время многие сестры выжили и избежали репрессий благодаря трезвомыслию последней настоятельницы монастыря изуменье Магдалины (Досмановой). Она понимала, что церковь находятся на пороге гонений, поэтому уже с конца 1917 г. стала благословлять некоторых сестер, не принявших еще монашеского пострига, уходить из монастыря и возвращаться к родственникам и тем самым многим спасла жизнь. С 1918 г. покидать монастырь стали и монашествующие.

С 1919 г. Советская власть приступила к «ликвидации» Екатеринбургского Ново-Тихвинского девичьего монастыря, который постепенно был расформирован и обращен в Военный городок. На его территории разместились пехотные, кавалерийские и артиллерийские курсы командного состава Красной армии. Поводом для выселения «всех монахинь, попов, дьяконов с территории монастыря и передачи их помещений курсам»[43]ГАСО. Ф.Р.511.Оп.1.Д.123.Л.856., послужило обвинение монахинь в связях с белым офицерством.

В секретном донесении начальника политотдела военно-учебных заведений [44]От 25 мая 1921 г. сообщалось: «С момента открытия курсов на территории монастыря, для нас стало вполне очевидным, что живущая там монашествующая «братья» является контрреволюционным элементом. Взяв за основу это положение, мы … повели наблюдение за монашествующими и ходящими к ним посетителями. Одними из любимейших гостей «у сестер» были белые офицеры разных марок, служивших … как военспецы, ибо иного контингента за отсутствием своих военспецов мы набрать не могли. … 22 мая (1921 г.) между 9 и 10 часами утра у нас производились аресты белых офицеров, и в самый момент ареста монахини стали бить в набат. Набатный же звон, безусловно, служил сигналом другим белогвардейцам, что свидетельствуют некоторые лица из их шайки. … И так ясно, что беляки и монахини одна шайка, а поэтому в расположении курсов для них не может быть места»[45]ГАСО. Ф.Р-511.Оп.1.Д.123.Л.856.. В ходе следствия было выявлено, что подозреваемые в контрреволюционной деятельности общались с монахиней Евлампией[46]В списке монашествующих Ново-Тихвинского монастыря за 1913 г. значится монахиня Евлампия (Платонова), которая … Continue reading. К ней в монастырь часто заходили военнослужащие, среди которых оказался осведомитель ЧК. Он доносил о связях сестер с подпольщиками, сообщал, что якобы монахиня Евлампия говорила ему о наличии 600 мобилизованных человек, которые ждут сигнала для выступления против коммунистов. Кроме того, в лесах Багарякского района формируется «Зеленая армия», у которой есть винтовки и пулеметы. Другой осведомитель в июне 1920 г. сообщал, что в г.Екатеринбурге существует подпольная организация Учредиловцев, которая проводит свои собрания в женском монастыре. Помимо этих донесений в Губчека поступили сведения о том, что в монастыре «хранятся вещи сбежавшей буржуазии и также из других церквей города»[47]ГАСО. Ф.Р-511. Оп.1. Д.123. Л. 851.. На основании этих доносов в конце 1920 г. в Ново-Тихвинском монастыре был произведен обыск. Во время обыска с колоколен церквей монастыря раздался набатный колокольный звон. После этого были произведены аресты и опись монастырского имущества.

Результатом чекистского расследования стало окончательное закрытие монастыря. В феврале 1921 г. начальник окружного управления военно-учебных курсов приказал в пятидневный срок закрыть Введенскую и Скорбященскую церкви и «выселить оттуда обслуживающих их матушек»[48]ГАСО. Ф.Р-511. Оп.1. Д.123. Л. 853.. Несмотря на сопротивление верующих, написавших на незаконные действия местных властей жалобу во ВЦИК, монастырские церкви закрыли, а сестер выселили.

В это период монахиня Августина принимает решение покинуть монастырь и Россию. Сделала это она, скорее всего, по благословению настоятельницы монастыря. Монахине Августине грозила особая опасность от большевистской власти, ведь именно она организовывала помощь Царской Семье и была связана с белыми офицерами и чехословаками. По устным воспоминаниям послушницы, носившие, продукты Царской семье, были расстреляны большевиками. Монахиню Августину ждала та же участь. В этих условиях она принимает решение покинуть Россию и эмигрировать в Чехословакию. Скорее всего, уехать из страны в г.Прагу монахине Августине предложил генерал Гайда. Известно, что он посоветовал также инженеру Ипатьеву в случае победы красных войск уехать жить в Прагу. В Праге Генерал Гайда помогал русским изгнанникам.

По имеющимся документам подпись казначеи Августины значится на них до сентября 1920 г. В описи имущества церквей монастыря от 14 сентября 1920 г. еще стоит ее подпись. Эмигрировать в Чехословакию она могла либо в конце 1920 г., либо в начале 1921 года. О том, как монахиня Августина, будучи уже в преклонном возрасте, ей было около 60 лет, добралась до Чехословакии, пока не известно. Возможно, она выехала через Харбин, где обосновалась еще одна ее родственница Варвара, вышедшая замуж за купца Макарова.

В Чехии генерал Гайда со своей женой проживали в замке Яблоницы. В Чехословакии молодую супругу генерала ожидали большие неприятности. Первая жена генерала Гайды подала на него в суд за двоеженство. Состоялся судебный процесс, в результате которого первой супруге была выплачена большая денежная компенсация. Для шестнадцатилетней девушки, оказавшейся в чужой стране без родственников и знакомых, такие события были особо тягостны. Помощь и поддержка монахини Августины оказались кстати.

В Праге монахиня Августина прожила до 1943 года. Духовником ее стал архиепископ Сергий (Королев). Похоронена она на русском Ольшанском кладбище. Ее могила находится недалеко от храма Успения Пресвятой Богородицы. На могильном камне выбит православный крест и имя Августа. Возможно, перед смертью она приняла схиму с именем Августа.