К 50-летию со дня кончины П.С. Лопухина (2 августа 1962 г.) Часть 1

“Памяти Петра Сергеевича Лопухина: 1962-1967” – под таким названием “Православным делом” в Лувене, Бельгия, была напечатана брошюра, четыре статьи из которой предлагаются Вашему вниманию. В Белграде П.С. Лопухин был членом “близкого круга” Митрополита Антония (Храповицкого). Петр Сергеевич способствовал идеологизации Русской Зарубежной Церкви, которой он посвятил свою жизнь. Перед войной он служил в канцелярии Архиерейского Синода РПЦЗ, после войны — секретарем Западно-Европейской епархии у Архиепископа Иоанна (Максимовича).

Когда почти полстолетия тому назад мы ушли из России, русская эмиграция оказалась безмерно богатой духовными и интеллектуальными силами: профессорами, мыслителями, писателями. А главное, с нами были наши духовные вожди, и среди них великий Авва — Митрополит Антоний.

Увы, безжалостный бег времени в значительной степени лишил нас этого богатства. И если писатели светские имели часто широкие возможности сказать, написать и опубликовать свои творения, если религиозные мыслители, уклоняющиеся от чистоты Православия, тоже обычно имели эти возможности, то чисто православная мысль возможность высказаться громко и широко имела обычно очень ограниченную и часто была осуждена на молчание. Ведь у подлинного Православия друзей в этом мире нет, ибо вечно слово Христово: “Я избрал вас от мира, сего ради ненавидит вас мир”.

Даже в первый, наиболее духовно цветущий, более всего духовно плодоносный период жизни русской эмиграции, когда Церкви Белграда и Харбина — этих двух главных центров чисто православной духовной жизни, наполнились многочисленными толпами богомольцев и верующая молодежь в значительном числе шла на службу Церкви, когда у ног митрополита Антония и около архиепископа Гавриила в Белграде, а также около епископа Димитрия в Харбине собирались толпы людей, жаждущих услышать от них слова незапятнанной православной Божественной Правды — даже тогда эти святые слова часто оставались незаписанными, неопубликованными.

И вот потому прежде всего мы бесконечно благодарны нашему незабвенному Петру Сергеевичу, ибо он, как мало кто другой, подхватил, записал, сберег и сделал возможным опубликование драгоценных слов митрополита Антония и архиепископа Гавриила, а потом и слов архиепископа Иоанна.

Мы все с вами помним живую и яркую картину, нарисованную Петром Сергеевичем, по которой видно, как ловил он слова любимых архипастырей.

“В 1928-1930 гг. было много разговоров по поводу попытки создать религиозное единение между людьми разных исповеданий. Я чувствовал, что практически такое единение возможно лишь при условии неполного исповедания людьми своей веры, при условии отказа от исповедания ее. В настойчивых попытках создать такую организацию мне чувствовалось стремление создать “церковь” без Христа, чувствовался гуманистический масонский дух. Эти мысли я и начал высказывать владыке Гавриилу: “Разве это неверно? Разве не потому в этих организациях так тяжело на душе, так нервно-искусственно, так фальшиво? Разве это не попытка оторвать людей от Христа? Скажите, владыко, разве это не есть попытка подмены Церкви?” Я взглянул на владыку. “Прекрасно, отлично… Я даже не знал, что вы понимаете такие вещи… Совершенно верно. Благодарите Бога, что Он вас охранил от таких “единений”, что Он дал вам чувство Церкви и церковности… Благодарите владыку Антония за то, что он воспитал вас в этом”.

Это из книги Петра Сергеевича “Беседы с епископом Гавриилом”. Но мы помним еще более важное, еще более всем нам нужное издание Петра Сергеевича “Мысли митрополита Антония”: проповеди великого Аввы, бережно записанные Петром Сергеевичем на богослужениях, совершавшихся митрополитом Антонием в скромной малой церкви Сремских Карловцев при малом числе молящихся. Эти слова владыки Антония, конечно, были бы потеряны для нас, если бы не труд Петра Сергеевича.

Этот труд его был подвигом не потому, что он был особенно тяжел, но потому что Петр Сергеевич, сам человек пишущий и имевший много любимых мыслей, много вдохновенных слов, которые он жаждал высказать, жертвовал этой возможностью ради возможности сохранить слова митрополита Антония или архиепископа Гавриила. А это, как знает каждый пишущий человек, жертва большая.

Но не только записывал Петр Сергеевич слова любимых архипастырей, он и впитывал их в свою душу, чтобы потом развивать, дополнять и применять их к новым и новым положениям.

Кроме того, приходилось ему часто обрабатывать и огромные подчас материалы церковной деятельности. Упомянем, например, гигантский том “Деяний Всезарубежного Собора 1938 г.”, записанный, собранный и отредактированный Петром Сергеевичем. Также записан, собран и отредактирован им был много меньший, но все же большой том “Деяний Епархиального Собрания Зап. Евр. епархии 1948 г.”. А ведь это все труды безымянные.

В обыденной жизни Петр Сергеевич казался иногда человеком горделивым. Но это было впечатление ошибочное. Да, в нем была барственность, выкованная длинным рядом предков от князя Редеди, “его же зареза Мстислав (брат Ярослава Мудрого) пред полки касожскими”. Но было в Петре Сергеевиче и глубокое удивительное смирение, скромность, даже конфузливость, порождаемые, по существу, той же барственностью, которая ведь более всего не мирится с нахальством, с приемами выскочек.

Петр Сергеевич не только сохранил для нас слова митрополита Антония и архиепископа Гавриила, а за последние годы пред кончиной — слова архиепископа Иоанна, он и сам был писателем и мыслителем крупного масштаба. Но посмотрите, как почти всегда скромно и смиренно оформляется его мысль. Он редко претендует на самостоятельность, хотя, по существу, его мысли были на редкость самостоятельны и оригинальны. И все же лучшие его вещи в 30-х — начале 40-х годов — это отклики на те или другие произведения церковных авторов. И самый значительный его труд в эту эпоху — это “Материалы к учению о Святой Руси”, по поводу книги о. Г. Флоровского “Пути русского богословия”. И как благоговейно относится Петр Сергеевич к автору, с которым его столь многое разделяло:

“С некоторым волнением я решаюсь говорить об этом большом, исключительно содержательном и иногда захватывающе интересном труде о. Георгия Флоровского. Он выполнил огромную работу, которую будут изучать многие поколения. Эта книга — яркое оправдание нашего невольного оставления Родины: мы ушли, чтобы сохранить нашу русскую душу, русскую мысль, чтобы сохранить Россию. Эта книга посвящена России, мучимой теперь безбожной властью. Этот труд — одно их тех дел, совершить которое — святой долг, возложенный на нас, русских людей, оставшихся свободными. Низкий поклон отцу Георгию за то, что он его выполнил”.

Но такое благоговение к тому или другому именитому автору никогда не доводило Петра Сергеевича до компромиссов. Все, в чем он видел уклонение от подлинной православной точки зрения, даже в этой столь глубоко полюбившейся ему книге о. Г. Флоровского, вызвало у Петра Сергеевича ясное и глубокое возражение. Его возражения были всегда глубоки, возвышенны и никогда не были придирчивыми.

После окончания Второй мировой войны, когда поредели ряды носителей творческой мысли в эмиграции, когда так мало осталось глашатаев подлинно православной мысли и для нее почти полностью закрылись возможности громко и широко вещать, когда фактически не осталось ни одного подлинно православного издательства, когда Петр Сергеевич увидал себя трагически одиноким выразителем православной мысли — тогда, преодолевая свою скромность, свою духовную конфузливость, стал он писать и свои самостоятельные творения в наших скромных крохотных изданиях — в “Слове Церкви”, в “Голосе Церкви”, в “Вестнике Православного Дела”, а также в прекрасном, но, увы, всегда редко выходившем в свет, а потом и совсем прекратившем свое существование “Православном Обозрении”. Нам хочется при этом отметить еще одну черту деятельности Петра Сергеевича: ни одно творение его, талантливейшего писателя и мыслителя, не появилось ни в одном неправославном издании.

В творениях поздних лет Петр Сергеевич излагал свои собственные любимые мысли. Но связь их со светочем православной мысли, митрополитом Антонием, не иссякла и тут. Эти свои собственные мысли когда-то задолго до их изложения Петр Сергеевич неоднократно обсуждал с митрополитом Антонием и архиепископом Гавриилом. Но тут уж были собственные Петра Сергеевича, им рожденные, им выношенные и выпестованные мысли о Православной Церкви, о Святой Руси, о православном человеке.

Эти мысли Петра Сергеевича не остались неуслы­шанными. Откликаются на них и взрослые, и моло­дежь. Недаром двадцать лет тому назад мюнхен­ский журнал монархической молодежи “Юная мысль” был пропитан идеями Петра Сергеевича. Слышим мы отклики на его мысли и отсюда, из Европы — из Франции, Германии, Швейцарии и из-за океана — из Америки, Аргентины, Австралии. Но главное, что наше “Православное Дело” во всей своей много­гранной деятельностью более всего вдохновляется мыслями и заветами Петра Сергеевича. И, конечно, его бессмертный дух в небесных селениях радуется этой деятельности, радуется тому, что именно “Православному Делу” принадлежит высокая честь наи­более действенного проникновения за родные рубежи, любящее и внимательное прислушивание к тому, что совершается там, в духовных глубинах нашего народа. Вспомним слово, помещенное в одном из наших из­даний, и закончим этим его словом наше молитвенное воспоминание о Петре Сергеевиче, связанное с испол­нившимся пятилетием со дня его кончины: “Верность Христу, сохранение и защита веры православной — таково ответственнейшее из всех дел, православное дело, стоящее перед русскими людьми по обе стороны рубежа. Православной верой, Православной Церковью была построена Русь и создана русская культура. И вера православная наполняет жизнь человека под­линным смыслом, настоящей, непреходящей ценностью и достойным содержанием. На эту ценность русской души вот уже в течение полувека ополчились грозные богоборческие силы, и потому для русских людей стало необходимым бороться за свою веру и защищать ее. Подвигом многомиллионного множества верующих русских людей вера православная сохранена в России. И в этом стоянии за веру исповедники Православия в России не одиноки, с ними множество мучеников за Церковь всех времен и народов; с ними молитвы всех русских святых древних и новых веков; с ними за­веты великих создателей русской культуры, верных сынов Православной Церкви. Россия исторически развивалась на религиозно-национальном пути, и это наложило неизгладимую пе­чать на русский народ, который только на таком религиозно-национальном пути может найти выход из своего бедственного положения. Задача эта решается не столько теоретическим обсуждением, сколько нрав­ственным сознанием и волевым актом.

Существующие условия жизни очень тяжки. И тем не менее некоторые русские поэты и писатели нахо­дят возможность высказывать живые мысли, и это имеет огромное значение. Это подготовляет возмож­ность в таком же порядке — в порядке творчества вынашивать духовное и нравственное сознание, глу­бинное понимание смысла личной, общественной и государственной жизни. Это дело важнейшее, и значение его поистине огромно. Оно более значительно и еще более необходимо, чем задача культурно-литератур­ного творчества писателей и поэтов. Основы такого по­нимания разбросаны всюду в текущей жизни. Но для своего осознания они требуют внимания и вдумчи­вости.

Надо вспомнить и напомнить о призвании русского народа к творчеству общественной и государственной жизни и о его ответственности за нее.

Спасение России — внутри нас, в нашем духовном и нравственном сознании. В Смутное время Россия была спасена проявлением православного сознания и воли Козьмы Минина. И теперь Россия ждет такого же акта сознания и воли!”