“О совместном служении не может быть и речи” Переписка митрополитов Филарета и Иринея

От редактора

Настоящая переписка между первоиерархами Русской Зарубежной Церкви и Православной Церкви Америки имела отправную точку в высылке А.И. Солженицина из СССР 29 марта 1974 г. Зная о. Александра Шмеманна по его религиозной программе на Радио Свобода, Александр Исаевич написал ему уже апреле и в конце мая состоялась их встреча в Цюрихе. В результате появилось А.И.Солженицина Письмо третьему всезарубежному собору РПЦЗ, проходившему 8-19 сентября, 1974 г. в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле и ответ на это письмо  перевоиерарха РПЦЗ митрополита Филарет. Помещаемое здесь обращение к Американской Митрополии появилось в результате слов Солженицину в письме собору. “И если структурное объединение невозможно в короткий срок, как я понимаю, — то одним мановеньем, одним манифестом вот вашего Собора сейчас возможно откинуть и призвать откинуть взаимную враждебность Церквей, декларировать нестесненность литургического общения православных священников, ежели их Церкви заведомо не услужают безбожию.” Так же как переписка перевоиерарха РПЦЗ митрополита Анастасия с первоиерархом Паржиского Экзархата митрополитом Владимиром в 1946-ом – 1949-ом гг. не привела к соединению юрисдикций, так же и настоящая переписка не имела практических результатов. Однако она ценна тем, что выразила два подхода к положению Церкви в России. РПЦЗ отказалась признать даровванный 10 апреля, 1970 г. Московским Патрихатом Северо-Американской митрополита  томос об автокефалии, выразив на Архиерейском Соборе 1971 г. точку зрения, что не Московский Патриархат, а Катакомбная Церковь является для РПЦЗ матерью церковью. Эту же мысль развивает в своих письмах митрополит Филарет, которому отвечает первоиерарх Православной Церкви Америки митрополит Ириней (Бекиш), после эвакуации из Польши служивший в бытность свою “белым” священником в епархии РПЦЗ в Германии (1944-1947). В том же, 1965 г., что и митрополит Филарет для РПЦЗ, архиепископ Ириней был выбран митрополитом Северо-Американской митрополии. В своем докладе Архиерейскому Собору РПЦЗ (23 мая-5 июня, 1967 г.) митрополит Филарет докладывал о двух встречах с митрополитом Иринеем на квартире, благодетеля РПЦЗ, кн. С.С.Белосельского-Белозерского – в результате которых было достигнуто взаимопонимание по вопросу приема клириков без отпускных грамот, отношения к Московскому Патриархату и экуменизму [1] Протокол 15, Архив Архиерейского Синода РПЦЗ в Нью-Йорке. Настоящая переписка является возвращением к попытке разговора. Если письма митрополита Филарета написаны им самим, то письма митрополита Иринея написаны о. Александром Шмеманном. Они были опубликованы в Сан-Францисской Русской жизни в 1975 г. Еще за десять лет до этой переписке, новоизбранный митрополит Филарет, писал главному редактору газеты Ариадне Ивановне Дельянич, “Конечно истинною Церковью не могут быть одновременно наша Зарубежная Церковь и т. наз. Американская Митрополия – в особенности, после того, как последняя не признала во святых о. Иоанна Кронштадтского. Церковь есть единый духовный организм, и в нем немыслимо такое являение, чтобы одна ее часть не признавала то, чего не признает другая – это понятно и ребенку. Следовательно, если одна из этих церквей является Церковью Истинною, то другая – не является таковой.” [2] SDepartment of Special Collections, Stanford University Libraries. Grabbe Collection. M. 964. Box 1. Folder: Letters of Metropolitan Philaret  Однако очень сомнительно, что митрополит Филарет делал практические выводы из своей жесткой экклезиологии. Иначе возникают вопросы. Был ли он в истинной Церкви после войны, в Харбине в лоне Московского Патриархата? Или в каком статусе отошел ко Господу его родитель Епископ Дмитрий, умерший в СССР в 1947-ом году? Так же из настоящей переписки очевидно, что митрополит Филарет Признает священство митрополита Иринея. 

диакон Андрей Псарев,
август  2020

Митрополит Филарет (Вознесенский) Восточно-Американский и Нью-Йоркский (1903-1985) и митрополит Ириней (Бекиш), Архиепископ Нью-Йоркский, митр. всей Америки и Канады (1892-1981)

1

Обращение Третьего Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей к Американской Митрополии

«По тому узнают все, что вы Мои ученики,  если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).

Мы, члены Третьего Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви Заграницей, во главе с нашим Первоиерархом, Высокопреосвященнейшим Митрополитом Филаретом, и всем Собором святителей свободной части Русской Церкви, обращаемся к вам, детям и внукам тех, кто так же, как и мы, произошли из лона нашей общей Матери – Церкви Русской. Всех нас, хотя и по-разному, коснулась одна и та же беда: крушение русского государства, происшедшее под ударами безбожия, и утеря чувства братства. Эта беда, эта победа темного начала не только разметала нас по лицу чужих земель, но и разъединила и даже озлобила друг против друга.

Но ничто не вечно в этом мире. Мы дожили до времени, когда то, что многим казалось непобедимым, стало меняться. «К разгару тридцатых годов, – как пишет А.И. Солженицын, – уже казалось, что из России навсегда изгнана не только храмовая служба с колоколами, но при последнем удушении и затаенная шепчущая молитва» (А.И. Солженицын, письмо Собору). Но теперь мы видим иное. Множество симптомов и прямо потрясающих свидетельств, говорящих о духовном возрождении нашего народа, заверяют нас словами Пророка: «Приближается утро, но еще ночь» (Ис. 21:12). Не пора ли нам в этот предутренний час прощения и милости Божией проснуться от сна греховного наших пагубных разделений и небратства? Не пора ли нам вспомнить, что мы все – дети Церкви Русской, и, если не сами лично, то в лице отцов, дедов и прадедов вышли из ее лона, вышли из «земли отцов»?

Не торопитесь говорить: «Они, видно, забыли, кому пишут – мы ведь американцы и нам дела нет до их русских проблем!» Не торопитесь, во-первых, потому что не для всех вас земля отцов и Русская Церковь стали пустым звуком. Во-вторых, потому что ведь и для тех, кто безоговорочно все связанное с Россией считает не более чем своим этническим прошлым, и для них, поскольку они христиане, каждую минуту может прозвучать вопрос нашего общего Отца Небесного: «Где брат твой?» Никаким самооправданием не спасемся мы, и в разделенности своей одинаково взывающие: «Отце наш!» Некуда будет деваться нам и от отеческого укора по Евангелию: «Возрадоватися подобаше тебе <…> о брате твоем» (Лк. 15:32).

Не думайте, что мы охвачены отвлеченностью и парим в небесах, забывая реальную действительность. Нет, мы помним ее и прежде всего сами каемся в том, что, наверное, не меньше, чем вы о нас, думаем о вас: «Из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин. 1:45). Мы убеждены в том, что существующее разделение есть великое несчастье, попущенное Богом за наши грехи.

Этим мы отнюдь не хотим упрощать разделяющие нас разногласия, сводя церковный конфликт на степень простой ссоры. Нет, мы по поводу многих ваших действий испытываем больше, чем недоумение, и с великой болью в сердце, выражаясь словами того, кого на родине нашей назвали «совестью России», спрашиваем себя: «Как это – из сочувствия к узникам, вместо того чтобы сбивать с них цепи, надевать такие же и на себя? из сочувствия к рабам склонять и свою выю под ярмо?»

Если бы вы сказали, что эти слова совсем не к вам относятся, то мы были бы вынуждены спросить: «А что же делалось в России до выступления в печати протопресв. А. Шмемана от 27 сентября 1973 г.? Что было до того, как он назвал заявление Патриарха Пимена в Женеве “жалкой ложью, которой уже больше никто в мире не верит”?»

А разве до сентября 1973 г. вам не было известно, что, начиная с Патриарха, все, добрые и злые, находятся в рабской зависимости? Что любой церковный акт, в том числе и выдвижение угодного богоборцам Патриарха, и дарование автокефалии в одинаковой мере, как и гражданский акт, целиком зависит от богоборческих властей? Что «из сочувствия к лгущим в плену поддерживать ту же ложь на свободе» (А. Солженицын) есть тяжкое недомыслие, вносящее дьявольский обман в часто наивный западный мир? Не на актах Патриарха Сергия и его последователей можно строить дальнейшую церковную жизнь, ибо «не их помраченные расчеты, а Промысел Божий» (А. Солженицын) строит ее.

Но мы отнюдь не хотим полемики. Мы ищем мира и молимся о мире. Вам и нам, находящимся в свободном мире, нужно строить церковную жизнь в единодушии и согласии, как когда-то это было раньше от 1936-1946 гг.

Но поверьте, мы отнюдь не считаем себя непогрешимыми и от души просим прощения у всякого, кого невольно оскорбили. Но и до последнего издыхания мы будем стоять, как Русская Православная Церковь, как единственная свободная часть ее, храня все то святое и истинное, что она имела и что сынам своим хранить заповедует. Но вместе с тем мы хотим призвать и себя и вас силой «возлюбившего нас и предавшего Себя за нас» вымолить для себя силу захотеть найти выход из застарелого греха разделения, стать нам, называющими и считающими себя правомыслящими, на путь праводелающих перед очами Божиими.

В разговоре с одним из наших священников большой писа­тель и великого мужества русский патриот А. И. Солженицын дал такой благоразумный совет: «Если смотреть только на разделяющее нас прошлое, то мы всегда будем скованы логикой доводов. Но до­статочно поставить наше внимание на актуальность будущего, как многое станет более податливым, а иное и вообще отпадет».

Мы протягиваем вам братскую руку для начала поисков путей к изменению греховного церковного разделения. В чем бы мы на этом ни преуспели, в сотрудничестве ли, в общем ли деле помощи плененной Русской Церкви, или в полном воссоединении — все будет лучше, чем то состояние, в котором мы пребываем теперь. Да поможет же всем Господь, наш Единый Пастыреначальник, и Пресвятая Богородица по делам нашим быть православными: «Во еже уклонитися от зла и творити благое».

Председатель Собора Митрополит Филарет,
сентябрь 1974 года

2

Его Высокопреосвященству Митрополиту Филарету и его пастве

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует,

любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует,

не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,

не радуется неправде, а сорадуется истине;

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». (1 Кор. 13:4-7).

«Все будет лучше, чем то состояние, в котором мы пребываем теперь». С этих заключительных слов Вашего послания нам хотим мы начать наш ответ. Ибо в них мы услышали, с радостью и благодарностью Богу, желание вступить на путь изживания тех разделений, которыми давно уже отравлена церковная жизнь и которые вносят страшный и греховный соблазн в души верующих. Сколь бы ни был труден этот путь, мы верим, что с помощью благодати Божией «всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи», он возможен, и со своей стороны готовы сделать все, от нас зависящее, чтобы восстановлено было между нами единство веры и любви, что составляет радостную сущность Церкви Христовой.

Святой почин этот требует, однако, прежде всего, чтобы мы были всецело правдивы и искренни друг с другом. Одно дело — разногласия, пускай даже и глубокие, в понимании и оценках путей Церкви, особенно среди той бесконечно трудной обстановки, в которой всем нам суждено жить. Но совеем другое дело — та простая, фактическая правда, которая не зависит ни от каких истолкований и признание которой составляет наш первый долг в отношении друг друга. Мы потому говорим об этом, что нас горестно поразило утверждение Вашего послания, что мы «склонили свою голову под ярмо» и стали «…из сострадания к лгущим в плену поддерживать ту же ложь на свободе». Ведь Вы не можете не знать, что в нашей Церкви, как до, так и после получения Ею автокефалии, никогда не замолкал голос свидетельства о гонениях на веру и Церковь в России, не прекращалось дело помощи гонимым, не ослабевало общение со всеми живыми силами страждущей Русской Церкви. Вы не можете этого не знать, ибо для этого достаточно ознакомиться с постановлениями наших Соборов, Архиерейских и Всеамериканских, перелистать официальный орган нашей Церкви, прослушать выступления — по радио, в прессе и т.д. — наших проповедников, богословов и представителей. В чем и когда конкретно реально погрешили мы молчанием или бездействием, предали свою свободу, вступили в какие бы то ни было сделки с совестью?

Не для полемики мы обращаем этот вопрос к вам, а потому что в отказе от всякой фактической неправды, от голословных обвинений и инсинуаций видим первое и необходимое нравственное условие для того изживания разделений, к которому призываете вы и которого от всей души желаем и мы. Потому что если есть хоть доля правды в тех обвинениях, которые за последние годы так часто, открыто и официально предъявлялись нам, о чем могли бы мы разговаривать, что обсуждать, в чем объединяться? Само собою разумеется, что это требование правдивости мы обращаем и к себе. Если была неправда в наших высказываниях о вас, укажите ее, и мы немедленно и во всеуслышание исправим ее. Итак, очистим себя и свою совесть от всей неправды, что как неизбежный и испорченный плод возросла на наших разделениях, и приступим к святому делу исцеления враждой израненного тела церковного.

Не можем мы, увы, согласиться и с той частью вашего послания, в которой вы рисуете нас как людей, кому, из-за того что они стали американцами, «нет дела до русских проблем». Да, мы не часть Русской Церкви. Больше того, в канонической самостоятельности Православной Церкви в Америке, в свободе Ее от какой бы то ни было зависимости от «заморских» Церквей, в обретении Ей постоянной канонической основы видим мы увенчание почти двухсотлетней миссии здесь именно Русской Церкви, исполнение того, к чему еще на заре этого века призывал приснопамятный Патриарх Тихон, тогда архиепископ Северо-Американский. Да, в существовании в Америке более десятка национальных «юрисдикций» видим мы трагедию, греховное низведение вселенской Истины Православия до уровня племенной религии, и уверены в том, что сколь бы ни был долог и мучителен процесс изживания этой трагедии, только осуществление здесь единой поместной и свободной Церкви соответствует православной вере, православному учению о Церкви и всему православному Преданию. Да, мы как дар Божий, как свидетельство о силе и истине Православия воспринимаем постоянное возрастание числа природных американцев среди нашего епископата, клира и мирян. Но разве есть хоть какое-нибудь противоречие между всем сказанным и интересом к «русским проблемам»? Разве нужно формально быть частью Русской Церкви, чтобы сострадать ей? Разве сама Русская Церковь не есть прежде всего часть единой, святой, апостольской Церкви, живущей тем законом любви, согласно которому сраждет ли один член, состраждут ему и все другие, радуется ли один, сорадуются ему все? И, наконец, о каких проблемах идет речь? Если это вопросы политики, то им не место в Церкви. Если же, как мы убеждены, «проблемы» Русской Церкви сегодня суть проблемы христианской совести и истины, то не ограничены они «плотью и кроною», а предстоят совести каждого христианина. И потому все мы, как те, кто кровно связан с Россией, так и те, кто этой связи не имеет, в равной мере считаем своим долгом и призванием к той борьбе между светом и тьмой безбожия, от которой, мы знаем, зависит будущее всего человечества.

Мы убеждены, что Церковь Христова не может нигде и никогда созидать себя ни против чего бы то ни было земного, временного и преходящего, ни за него, ибо основа Ее только в вечной и неизменной вере, преданной нам в учении, в церковном строе и в непрерванной преемственности благодатной жизни. Мы убеждены, что подлинная ее победа над миром сим, прелюбодейном и грешном, совершается не на путях отделения от вселенского единства, не в обрыве общения и не в противопоставлении своего как чистого и свободного якобы падшему и загрязненному, а в постоянном подвиге самоочищения, любви и братской помощи друг другу. Ибо всегда, во все времена «сила Божия в немощи совершалась», всегда и всюду святость и благодать дара Божия подавалась недостойными руками, всегда и всюду была Церковь в борении и изнеможении, сильная и святая только превозмогающей благодатью Божией.

Мы почли своим долгом сказать все это, но не для полемики и не в духе обличения, а для того чтобы не вводить в заблуждение ни вас, ни себя. Но, сказав все это, мы повторяем то, с чего начали: мы с радостью и любовью принимаем Ваш призыв совместно искать пути преодоления пагубного разделения. И мы уверены, что под­линным началом этого пути должно быть единство в молитве, превыше же всего в святейшем Таинстве Евхаристии. В нем изольется в сердца наши любовь Христова, одна могущая преодолеть все разделяющее нас, в нем невозможное человеком станет возможным Богу. К тому началу – к единству во Христе мы и зовем Вас, твердо веря, что сам Господь исполнит наше единство.

Митрополит Ириней, 31 октября 1974 г., Нью-Йорк

3

Определение Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей от 6/19 ноября 1974 г.

Слушали: обращение Митрополита Иринея «Его Высокопреосвященству Митрополиту Филарету и его пастве» от 31 октября 1974 г.

Постановили: 1. Послание Митрополита Иринея справедливо указывает на то, что из рядов его Церкви неоднократно исходили выступления против коммунизма и преследований Церкви в СССР. Эти выступления достойны похвалы. Не забывал об этом и Собор, когда принимал текст обращения к Митрополиту Иринею и его пастве. Однако поскольку тогда мысль обращалась к прошлому, перед тем как перейти к настоящему, с огорчением вспоминалось, что отделение от Русской Православной Церкви Заграницей на Кливландском Соборе произошло во имя неосуществившегося в то время соединения Митрополии с Москвой. С другой стороны, принятие от нее автокефалии подразумевало, что Московская Патриархия есть законная возглавительница Русской Церкви, чего За­рубежная Церковь ни в коем случае принять не может. Это прини­малось как признание, что в столь важном акте Патриархия якобы могла поступать свободно, исходя только из соображений церковной пользы. Но всякая поддержка этого советского обмана, делающего Церковь орудием заграничной коммунистической политики, служит великим соблазном. Он вводит в заблуждение тех на Западе, кто не знает действительного происхождения и служебного положения Московской Патриархии по отношению к атеистической власти. Собору представлялось, что принятие автокефалии из рук Москов­ской Патриархии поэтому являлось свидетельством перед миром о ее якобы доброкачественности и свободе, морально во многом связывая получателей. В этом смысле она в какой-то мере и служит тем ярмом, о котором упоминается в Соборном послании. Такое же значение придается и обмену посещениями между Патриархией и Церковью в Америке, как, например, поездка делегации Св. Тихо­новской Семинарии в СССР в прошлом году во главе с о. В. Боричевским и т.п. Архиерейский Синод не желал бы упоминать о таких фактах в настоящее время, но вызывается к тому укоризнами в обращении Митрополита Иринея.

2. Архиерейский Синод с удовлетворением отмечает заявление Митрополита Иринея о сострадании его и его паствы страждущей Русской Церкви. Нельзя не ценить всякое выступление в защиту страждущей Русской Церкви. Однако Архиерейский Синод полагает, что у тех, кто отделил себя и не принадлежит более к телу страждущего, не может быть одинакового переживания с тем, кто чувствует себя принадлежащим к этому телу. Для отделившихся проблемы Русской Церкви – уже не свои собственные проблемы, а проблемы кого-то другого, хотя бы еще и близкого и любимого. На фоне мирового непонимания страданий Русской Церкви или равнодушия к ним, встречаемого, увы, даже у Православных Церквей, заявление Митрополита Иринея от имени возглавляемой им Церкви о сострадании к ней и его протесты против гонений должны быть приняты с любовью и благодарностью. И конечно, он правильно указывает, что проблемы Русской Церкви сейчас не политического характера, а являются проблемами борьбы тьмы против света. К сожалению, Московская Патриархия в принципе старается соединить эти несогласуемые области Христа и Велиара. Она поэтому часто нисходит в пределы чисто прокоммунистической политики. Церковь должна освящать все стороны жизни, поскольку они не безразличны для устроение православной души. Однако, обличая зло коммунизма, Русская Православная Церковь Заграницей останавливается не на политических, а на духовных проблемах, «потому что наша брань не против крови и плоти, но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12). Политические явления наша Церковь расценивает с точки зрения их принадлежности к той или другой стороне в этой указанной Св. Апостолом брани.

3. Духовное единство в молитвах и таинствах есть завершение единомысленного исповедания, к которому приводит любовь не только друг к другу, но и к истине. Архиерейский Синод полагал бы целесообразными встречи представителей двух сторон для предва­рительного обмена мнениями и выяснения таким путем, возможно ли – и если да, то в какой мере – единение или сотрудничество между ними. Архиерейский Синод полагает, что если высказанные в на­стоящем определении взгляды его на существо ведущейся в мире борьбы и на участие в ней Московской Патриархии разделяются Митрополитом Иринеем и его сотрудниками, то может быть найдена принципиальная основа для начала бесед между нашими представи­телями.

12/25 ноября 1971 г., Нью-Йорк, Подлинное за надлежащим подписанием. С подлинным верно: епископ Лавр, Секретарь Архиерейского Синода

4

Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Митрополиту Филарету

Ваше Высокопреосвященство,

От имени моих братьев-Архипастырей и от меня лично я должен с полной откровенностью довести до вашего сведения, что постановление вашего Синода от 19 ноября 1974 г., пересланное нам как ответ на наше обращение от 31 октября, нас глубоко огорчило.

Оно огорчило нас прежде всего тем, что в нем совсем не чувствуется настоящего и безусловного желания превозмочь то, что мы считаем самым главным в наших разделениях: отсутствие между нами евхаристического общения. Вместо этого вы снова возводите на нас обвинения, которые были уже давно опровергнуты и словом, и жизнью.

В вашем постановлении вы подчиняете церковное единство принятию нами ваших «взглядов на существо ведущейся в мире борьбы и участия в ней Московской Патриархии», вашего подхода к Русской Церкви, вашей оценке нашей автокефалии, вашего понимания прошлого и настоящего. В том-то и дело, однако, что по всем этим вопросам между нами существуют глубокие и принципиальные разногласия, которых мы, конечно, не можем сразу разрешить. Кроме того, по совести, мы должны сказать, что нас волнует больше всего не это расхождение с вами во взглядах и оценках, а более глубокая и трагическая безвыходность избранного вами пути, приведшего именно вас к отрыву от тела Русской Церкви еще во времена Патриарха Тихона, а впоследствии к фактическому отколу от всей Вселенской Православной Церкви.

Тем не менее в нашем к вам обращении мы не ставили никаких условий. Мы не ставили их потому, что убеждены в том, во-первых, что разделения наши, вызванные трагической неурядицей нашей эпохи, не оправдывают разрыва в молитве и таинствах, и потому, во-вторых, что именно в единстве и таинствах, соединяющих нас со Христом и в Нем – друг с другом, видим единственный путь к взаимному пониманию и примирению. Ибо где же искать нам духовной помощи, просветления сердца и разума, как не у Господа, без Которого «мы не можем творить ничесоже»?

В том, что этот путь правильный, убеждают нас и история Церкви, и все православное Предание. В Церкви всегда были разногласия, споры и искания. В начале этого века целая плеяда русских иерархов и богословов во главе с митр. Антонием (Храповицким) обличала синодальный строй как неканонический, а превращение Церкви в государственное «ведомство православного исповедания» как губительное и греховное. Но никому из них в голову не приходило отделяться от Русской Церкви. Исцеление Церкви и ее возрождения они искали изнутри. Ибо пока ненарушенным остается единство веры и молитвенно-сакраментальное единство, пока именно в этом Богом, а не людьми данном ей единстве ищут члены Церкви исцеления немощей и недостатков, совершаются неизменно и победы благодати Божией над всем только человеческим. Поэтому ограждение своего единства Церковь почитала всегда самым важным своим делом, а раскол – самым губительным из всех грехов.

Ужас и грех зарубежных разделений между разными ветвями Русской Церкви мы видим поэтому не в разномыслиях, даже и глубоких (ибо, по слову Апостола, «надлежит быть и разномыслиям между вами», 1 Кор. 11:19), а в той легкости разрывов, отлучений и прещений, что приводят к разрушению в Церкви всякой дисциплины, заставляют духовенство и мирян переходить из «юрисдикции» в «юрисдикцию» по любому поводу, превращают церковную жизнь в борьбу идеологий и направлений, низводят ее на уровень постоянных споров, обличений и демагогической газетной полемики. Слава Богу, наша Церковь не повинна в издании подобных поистине богохульных прещений! Сколько людей с ужасом и отвращением отходят от Церкви, ибо в этих десятилетиями длящихся распрях, запретах и «оцеживании комара» уже не видной, не ощутимой становится для них надмирная Святыня Церкви!

Выход из этого только один: в возврате к тому основному единству, единству во Христе, которое, мы верим, не нарушено всеми этими разномыслиями, к освобождающей и возрождающей силе и радости совместной молитвы, в отдании Господу наших человеческих разделений. Всякий иной путь, всякое иное начало будет на деле продолжением старого пути и приведет только к пущему обострению наших разногласий. Пусть предстоит нам некоторое время жить и устраивать свою церковную жизнь по-разному, не навязывая друг другу невозможного, по-видимому, сейчас административного единства. Пусть даже по-разному понимаем мы путь и задачи Церкви в Америке. Пусть, наконец, по-разному понимаем мы и участие свое в борьбе за правду Христову в мире и в страждущей стране Российской. Неужели же все это способно нарушить наше единство во Христе, «Кому единому мы служим», хоть и в немощах, и в слабостях и неизбежной человеческой ограниченности?

Мы не предлагаем ничего невозможного, никаких торжественных показных актов, которые потребовали бы предварительного разрешения каких-то внешних, «протокольных» вопросов. Мы предлагаем только отказ от запрета посещать храмы друг друга, вместе молиться и вместе принимать Св. Таинства. А если этот запрет станет небывшим, то и совместное обсуждение начнется в совсем ином, новом духе.

С братской во Христе любовью Митрополит Ириней

5

Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Митрополиту Иринею

Ваше Высокопреосвященство,

Письмо ваше мной получено и было доложено Архиерейскому Синоду.

С большим огорчением мы не могли не заметить его заостренной полемичности. Многое можно было бы написать вам в ответ на все Вами сказанное. Однако затронутые Вами вопросы не раз уже разъяснялись по разным поводам, и мы думаем, однако, что ваше письмо само по себе ясно свидетельствует о том, как мало еще подготовлена почва для того единства, о котором в нем идет речь.

Ясно, что одним из главных корней нашего разномыслия остается вопрос об отношении к Московской Патриархии, к тому ее свойству, которое А.И. Солженицын назвал «жизнью по лжи». Если бы вы до конца ясно высказались о ее пути, может быть, это облегчило бы наши взаимоотношения. Поэтому пока мы остаемся при нашем предложении о предварительных встречах для выяснения вопроса о том, в какой мере возможно наше сближение и сотрудничество сейчас. Остальное предоставим развитию взаимного миролюбия и действию Божией благодати, хотя из вашего письма видно существование разномыслия между нами и по другим вопросам.

18/31 января 1975 г., С братской во Христе любовью Митрополит Филарет

6

Его Высокопреосвященству

Высокопреосвященнейшему Митрополиту Филарету

Ваше Высокопреосвященство,

Ваше письмо от 31 января с.г. января совершенно ясно показывает, что наше предложение восстановить прежде всего молитвенное общение и тем самым положить начало изживанию церковных разделений вами отвергается. Отвергая его, вы, однако, возлагаете ответственность за это на нас: мое письмо к вам вы называете «заостренно полемичным» и «самим по себе свидетельствующим о том, как мало еще подготовлена почва для единства». Между тем, все мое письмо сводилось призыву и предложению дело сближения начать не с полемики, не со споров — а с молитвы и со стяжания ей благодатной помощи Божией. Позволю себе напомнить вам мои слова: «Разделения наши, вызванные трагической неурядицей нашей эпохи, не оправдывают разрыва в молитве и таинствах, и потому <…> в единстве и таинствах, соединяющих нас со Христом и в Нем – друг с другом, видим единственный путь к взаимному пониманию и примирению… Выход <…> один: в возврате к тому основному единству, единству во Христе, которое, мы верим, не нарушено всеми этими разномыслиями, к освобождающей и возрождающей силе и радости совместной молитвы… Всякий иной путь, всякое иное начало будет на деле продолжением старого пути и приведет только к пущему обострению наших разногласий».

Ваше Высокопреосвященство! Неужели же вы действительно, по совести, воспринимаете эти слова как исполненные «заострен­ной полемичности»? А если так, то о чем в этой атмосфере подозри­тельности и недоверия будут наши разговоры? Как будем других осуждать за «жизнь по лжи», если прежде всего в самих себе не восстановим простой правды и не откажемся от кривых путей? И как же наконец придем мы к этому, как не молитвой, не встречей друг с другом во Христе?

В Вашем изначальном обращении к нам мы расслышали ре­шимость на действительно новый шаг, желание искать новых пу­тей. И на это с полной искренностью и готовностью ответили двукратным предложением начать с исцеления самой страшной и соблазнительной из всех ран: разделение братьев — по вере, по духу и по крови — у престола Божия. Для этого святого дела не нужно никаких «предварительных выяснений». Напротив, только она, только эта встреча во Христе, и тем самым в единстве вселенской Церкви, сделает и дальнейшие шаги шагами по новому пути, а не мучительным топтанием все в том же безвыходном тупике.

28 февраля 1975 г., С братской во Христе любовью Митрополит Ириней

7

Его Высокопреосвященству Митрополиту Иринею

Ваше Высокопреосвященство!

Наша газетная переписка пришла в тупик и нет смысла ее продолжать. Но на ваше последнее письмо я считаю нужным ответить.

Апеллируя к моей совести, вы приводите выдержку из своего предыдущего письма и спрашиваете: где я вижу в ней «заостренную полемичность»? В этой выдержке — не вижу. Но вы ведь не все свое письмо привели, Ваше Высокопреосвященство. В нем есть совсем другие мысли и выражения.

Упорно обходя главный разделяющий нас вопрос, вы настойчиво призываете к молитвенному общению. Что и говорить — великою радостью было бы возобновление такого общения. Но начинать с него можно тогда, когда имеются несогласия личного характера. В этом случае дело ясно и просто: мир — и будем служить и молиться вместе. Но при разногласиях принципиального характера, согласно словам Св. Церкви — «возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы» — необходимо предварительное достижение такого единомыслия. И только тогда, когда оно достигнуто, радость такого достижения увенчивается совместною молитвою. Вспомните историческое совещание иерархов — митр. Евлогия, митр. Феофила, митр. Анастасия и еписк. Димитрия, которое состоялось для обсуждения вопросов, касавшихся именно церковных разделений, как и в настоящем случае. Тогда совещавшиеся иерархи не начали, а окончили свое совещание совместным служением.

И вообще, в истории Церкви совместного служения без единомыслия не бывало. Это — чисто экуменическое изобретение наших дней. «Любовь», понимаемая по экуменическому мудрованию, широко открывает всем и вся свои «любящие объятия», но эти объятия готовы на смерть задушить истинное Православие, похоронив его в груде неправославных мудрований. Ведь не напрасно Апостол любви говорит о том, что человека, неправо говорящего об истине, не следует принимать в дом, ни даже приветствовать, ибо приветствующий его участвует злых делах его…

Главный вопрос, разделяющий нас, — вопрос о советской иерархии. Зарубежная Церковь признает ее законным и действительным возглавлением страдающей Церкви Российской только тогда, когда она со всею решительностию отвергнет позорную и страшную декларацию митрополита Сергия, сойдет со своего пагубнаго пути и станет на путь церковной Правды, открыто и бесстрашно ее защищая. Позорное пятно должно быть смыто. А пока этого нет — она находится под «омофором» богоборческой власти, не смея без ее «благословения» ступить ни одного шага, особенно в своих действиях заграницей. Ведь — и ребенку ясно!

Здесь я прерываю свое письмо, чтобы привести дословно то, что сказал по данному вопросу владыка Архиепископ Андрей Рокландский, который долгое время совершал свое пастырское служение в Советской России и хорошо знает все кошмары советской действительности. Владыка сказал следующее: «Вспоминается мне один случай из жизни блаженной Ксении Петербургской. Она была особенно популярна в купеческом мире. Купцы замечали, что каждое посещение Блаженной приносило им удачу в торговле.

Однажды в одном торговом месте купцам удалось раздобыть из богатого имения несколько различных сортов самого лучшего меда. Был мед и липовый, и из гречихи, и еще из других цветов и растений. Каждый имел свой особый вкус и благоухание. А когда купцы все эти сорта смешали в одной бочке, получилось такое благоухание и такой вкус, о котором и мечтать нельзя было. Покупатели брали этот мед нарасхват, не жалея никаких денег. И вдруг появилась Блаженная Ксения. «Не берите, не берите, — закричала она, — этот мед нельзя есть: он дохлятиной пахнет». «Да ты, матушка, с ума сошла! Не мешай нам! Видишь, какая прибыль пошла. Да как ты докажешь, что этот мед нельзя есть?..» «А вот и докажу!» — крикнула Блаженная, изо всех сил навалилась на бочку и… опрокинула ее. Пока мед тек на мостовую, люди тесно обступили бочку, но когда весь мед вытек, все закричали от ужаса и отвращения: на дне бочки лежала огромная дохлая крыса. Даже те, кто за дорогую цену купили этот мед и уносили его в банках, побросали их.

«Почему мне вспомнился этот случай и я привожу его? — продолжает владыка Андрей. — Отвечу охотно. На днях один американец, интересующийся Православием и побывавший почти во всех православных церквах и в Советском Союзе и здесь, в Америке, спросил меня: отчего я и целая группа русских православных людей не участвует в приеме Патриаршей делегации и вообще как бы чуждаются всего, что связано с церковной жизнию в Советском Союзе, и даже здесь, в Америке, уклоняются от тех православных групп, которые так или иначе связаны с Патриархией? В чем дело? Разве догматы не те, или таинства другие, или богослужение иное? Я подумал и ответил: нет, дело не в этом. И вера та же, и богослужения те же. Православная вера благоухает как хороший мед. Но если этот мед вы сольете в бочку, на дне которой окажется дохлая крыса, захотите ли вы отведать этого меда? Он с ужасом посмотрел на меня: «Ну, конечно, нет!» «Вот так и мы, — ответил я ему, — чуждаемся всего того, что связано с коммунизмом. Коммунизм для нас то же, что дохлая крыса на дне бочки. И если вы наполнили эту бочку до самых краев самым лучшим, самым ароматным медом… — нет, мы не захотим этого меда. Мед сам по себе прекрасен, но в него попал трупный яд и смрад». Мой собеседник молча кивнул головой. Он понял. А вы?…»

Образно и убедительно!..

В заключение своего письма я в свою очередь спрашиваю Ваше Высокопреосвященство: неужели вы по архиерейской совести считаете облачившихся в рясы и клобуки служителей КГБ истинными духовными руководителями и возглавителями многострадальной Русской Церкви? Неужели вы не видите того, что на дне той квазицерковной советской организации, с которой вы связали себя, лежит дохлая крыса коммунизма?

Или вы предпочитаете закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть и не слышать, и отмахнуться от неприглядной действительности?..

Конечно, если это так, то всякие дальнейшие переговоры о соединении излишни, и о совместном служении не может быть и речи.

Митрополит Филарет,
27 февр. / 12 марта 1975 г.

8

Его Высокопреосвященству,
Митрополиту Филарету

Ваше Высокопреосвященство,

Получив ваше письмо от 12 марта с.г. я решил было не показывать его даже моим собратьям-епископам, столь странным показалось мне его содержание. Я не думал, что вы его опубликуете, особенно в первые дни Св. Четыредесятницы, когда призывает нас Церковь к самоуглублению и покаянию. Моим намерением было ответить вам частным, не подлежащим опубликованию письмом, в котором и поделился бы я с вами моими недоумениями. Поскольку, однако, вы свое письмо опубликовали, моя совесть не позволяет мне – несмотря на крайнее мое нежелание омрачать эти святые дни тягостной полемикой – оставлять неотвеченным то, я чем я не могу не видеть глубокого искажения самой нашей веры. Это – тот образ дохлой крысы в бочке с медом, которым вы поясняете ваше отношение к Московской Патриархии и из которого выводите, что «всякие дальнейшие переговоры о соединении излишни, и о совместном служении не может быть и речи».

Ваше Высокопреосвященство! Неужели вы не сознаете, не чувствуете, какие действительно страшные выводы напрашиваются сами собою из этого рассказа, который вы находите «образным и убедительным»? А если бы не мед, а Св. Миро было бы в бочке, оскверненной дохлой крысой, то и его бы вылила на землю блажен­ная Ксения? Ведь именно к этому выводу приводит ваше сравне­ние, да вы и сами делаете его. Тогда как исконная вера, исконный опыт Церкви в том и состоят, что какими бы грешными руками ни совершались Таинства (а у кого, в очах Божиих, руки чисты и достойны совершать их?), сколь греховной, нечистой и даже падшей ни была бы внешняя, человеческая «оболочка» Церкви, на дне Чаши находят верующие Пречистое Тело и Честную Кровь Христовы. И когда недостойный епископ оскверненными руками выносит Чашу — умаляется ли от этого ее святыня, ее сила?

Именно тут суть нашего расхождения и отношении к многострадальной Русской Церкви. Вы смотрит на руки, держащие Чашу, и ужасаетесь их нечистоте. Мы, смею думать, вместе с подавляющим большинством верующих в России, взираем на Чашу и на Св. Крест, руками этими возносимые над замученной страной, и от них — от их Божественного света и непобедимой силы, а не от рук, держащих их, — чаем спасения, просветления и возрождения.

И если заповедано нам обличать всякую ложь, из чьих бы уст она ни исходила, свидетельствовать о гонимых, помогать страждущим – а ни от обличения этого, ни от свидетельства мы никогда не отступали, то да упасет нас Бог от безжалостного и фарисейского суда, нам не принадлежащего, ибо «Мне отмщение и Аз воздам», говорит Господь.

С великой скорбью и болью пишу я вам эти строки. Ибо ваше письмо полагает конец затеплившейся было в нас надежде, что настало время смягчиться сердцам. Нет, по-видимому, не настало. Но совесть моя и собратьев моих епископов чиста. Ибо мы с полной искренностью и без задних мыслей предложили вам тот путь изживания нашего разделения, который вам угодно сравнить с «экуменизмом» — как если бы не были мы братьями по одной и той же вере, чадами одной и той же Церкви! Хочу верить, что это не последнее ваше слово и что рано или поздно восторжествует во всех нас та любовь — не наша, а Христова, — которая «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13:7).

Ириней, Архиепископ Нью-Йоркский, Митрополит всея Америки и Канады