Два архиерея РПЦЗ и старообрядцы в Орегоне

См. фотографии к статье

Предисловие

По мере того, как я становлюсь старше и моя жизнь подходит к концу, я все более остро ощущаю потребность сформулировать некоторые наблюдения, связанные с расколом старообрядчества и предпринимавшимися попытками его исцеления, а также рассказать некоторые истории, связанные с моим участием в этих попытках. Если бы я не успел поведать о своих личных отношениях с общиной староверов в Орегоне, в долине Уилламетт,[1]См. о ней Р.Ф. Касаткина, «Вечные странники в Орегоне». В сб. «Русские старообрядцы: язык, культура, история». … Continue reading с 1970 по 2005 год, до своей смерти, это было бы проявлением преступной халатности с моей стороны.

Я решился написать об этом отчасти потому, что верю: раскол старообрядчества, произошедший в 17-м веке, может быть преодолен. Надеюсь своим примером вдохновить дальнейшие попытки примирения со многими тысячами староверов, живущих сегодня в мире.

Не могу сказать, чтобы я провел научное исследование той темы, о которой собираюсь писать,- просто потому, что многие из событий, имеющих к ней самое непосредственное отношение, совершались прямо у меня на глазах. Не думаю, что я вошел в число творцов истории, но уверен, что был свидетелем подлинно исторических событий.

Орегон, долина Уилламетт

Я прибыл в Портленд, штат Орегон, в июне 1970 года 30-летним ветераном военных действий во Вьетнаме с женой и двумя маленькими сыновьями, Стивеном и Филиппом. Я находился в поисках работы и был готов делать почти что угодно, чтобы прокормить семью.

Перед этим я отслужил шесть лет в Армии США, в том числе в течение 18 месяцев изучал русский язык в Институте иностранных языков Министерства обороны на Западном Береге и 18 месяцев воевал во Вьетнаме. После увольнения я в течение года изучал русскую литературу в Американском Университете. Я довольно хорошо научился говорить и читать по-русски, но больше почти ничего не умел делать. Мы переехали с Элизабет и детьми в подвал дома ее родителей на юго-западе Портленда.

Вскоре я узнал о том, что в Вудбёрн, расположенный в получасе езды на юг от Портленда по трассе I-5, в плодородной долине Уилламетт, недавно прибыли иммигранты из России. Я решил съездить туда, подумав: ведь я умею говорить, читать и писать по-русски, может быть кто-то возьмет меня на работу.

До прибытия русских иммигрантов население Вудбёрна составляло 7100 человек. Почти все они пребывали в состоянии культурного шока после внезапного появления среди них такого количества людей из России.

В Вудбёрне и вокруг него поселилось около 3000 русских староверов. В основном это были крестьяне. Они занимались привычной для себя работой: собирали фасоль и ягоды на полях, выращивали хмель. Кто-то из них работал на местных консервных заводах. Третьи были плотниками, умели класть кирпич или работать с бетоном: они работали на строительстве домов. Некоторые покупали шлемы, сапоги с шипами и бензопилы и отправлялись на работу в горы Орегона, где они прореживали лес перед продажей или выполняли работы по лесовозобновлению, сажая молодые хвойные деревья.

Их жилищные условия были ниже среднего. Они копили деньги, помогали друг другу и в итоге им удавалось купить собственное жилье. Некоторые покупали землю сельскохозяйственного назначения. Там они выращивали малину, ежевику, овощи, разводили свиней, кур и коров. Они ели хлеб, который пекли сами, а также то, что удавалось добыть при помощи охоты и рыболовства. Сначала они считали законы об охоте необязательными для себя, но вскоре узнали, что их соблюдение обходится дешевле.

Три группы староверов

Когда я приехал в Вудбёрн, я встретил там не одну, а три группы русских староверов: синьцзянцы, харбинцы и турчане.

Синьцзянцы переселились из западной Сибири в отдаленный от центра западный регион Китая — Сиюй в период Гражданской войны, случившейся в России после большевицкой революции. Они получили свое название, поскольку жили в Алтайских горах вокруг города Кульджа в провинции Синьзцян.

Харбинцы жили в российском Приморье на берегу Тихого океана вплоть до сурового периода насильственной коллективизации и раскулачивания около 1930 года. Они убежали от тирании Советов в Маньчжурию, переправившись через реку Амур, в 1931 году. Они жили не в столице Маньчжурии Харбине, а в деревнях, которые сами построили в отдаленных областях страны в надежде минимизировать контакты с другими людьми.

В 1949 году победоносная коммунистическая партия Китая под предводительством Мао Цзедуна прогнала Чан Кайши и партию Гоминьдан из Китая за Тайваньский пролив и получила полный контроль на всей территории страны. Теперь староверы, жившие в Синьцзяне и Маньчжурии, знали, что им надо искать другую страну для проживания.

При содействии Организации Объединенных Наций и Толстовского Фонда, с согласия пекинского правительства две группы староверов переселились в 1957 и 1958 годах в Гонконг, который тогда еще оставался колонией Великобритании.

В течение нескольких месяцев ООН помогла им переехать из Гонконга в Бразилию и Аргентину. Очень небольшая группа получила разрешение поселиться в Соединенных Штатах, немногие отправились в Новую Зеландию, Австралию и Канаду, но большинство оказалось во внутренних областях Бразилии. Там они расчищали джунгли, строили дома и выращивали урожай на земле, полученной от бразильского правительства.

Староверы переезжали из Гонконга в Бразилию несколькими группами, некоторые на кораблях, другие на самолетах. Одна из групп летела в Бразилию транзитом через Лос-Анджелес. Когда староверы приземлились там в 1959 или 1960 году, местный телеканал сделал репортаж об их прибытии и группа проживавших в городе русских молокан успела установить с ними контакт до посадки на корабль, отправлявшийся в Бразилию. Староверы и молокане познакомились и обменялись адресами.

В Орегоне, неподалеку от Вудбёрна, есть поселение молокан. У орегонских молокан были родственники в Лос-Анджелесе, и те передали им контакты русских в Бразилии. Вскоре орегонские молокане предложили проспонсировать (видимо прислать приглашения – ред.)  переезд русских староверов в орегонскую долину Уилламетт. Толстовский Фонд также решил поучаствовать в этом проекте, и в середине 60-х годов началось масштабное переселение из Южной Америки в Орегон.

Третья группа староверов, турчане, прибыла в Соединенные Штаты из Турции. Это были не турки, а потомки русских староверов, которые жили к северу от Черного и Азовского моря вплоть до конца 18-го века. Предками некоторых из них были кубанские казаки.

В царствование Екатерины Великой (1762-1796) знаменитый русский полководец Александр Васильевич Суворов вытеснил Оттоманскую Турцию из этих краев. [2]При Екатерине II состоялось две Русско-Турецкие войны, в 1768-74 и 1787-91 гг. В результате первой Россия получила … Continue reading Вместе с отступавшей Оттоманской Империей ушли и несколько тысяч русских староверов. Они предпочли покровительство турецкого султана преследованиям со стороны православной царицы, ведь она крестилась троеперстно и, как говорили, ожидала того же от всех своих подданных.[3]Существует Речь Императрицы Екатерины на общем заседании Синода и Сената 15 сентября 1763 года, в которой она … Continue reading

Эти староверы вместе с турками переселились к устью реки Дунай, что неподалеку от современного румынского города Браила. В этом городе до сих пор сохраняется община староверов. Сейчас они принадлежат к Белокриницкому согласию. Они еще будут упоминаться мной в дальнейшем. Однако предки орегонских староверов-турчан не остались в Румынии. В 1878 году они переселились в Малую Азию, когда ослабленная Оттоманская Империя во второй раз отступила под натиском храброй русской армии.

В июне 1919 года, после окончания Первой Мировой войны, то, что осталось от когда-то могущественной Оттоманской Империи, было разделено на части в соответствии с Версальским договором. Преемником Империи на мировой арене стала светская Турецкая Республика, включающая Стамбул, европейскую провинцию Восточная Фракия и весь полуостров Малая Азия.

Православные надеялись на то, что победоносная Антанта вернет европейские владения Оттоманской Империи грекам, Стамбул снова станет Константинополем, а в храме Святой Софии вновь будет совершаться православная божественная литургия.

Но победители — британцы и французы — не хотели дать большевикам выход в Средиземное море, поэтому оставили пролив Босфор полностью под контролем давнишних врагов русских — турок, тем самым сдерживая флот Советов в Черном море.

К 1950 году турчане проживали в сельской местности вокруг города Конья в Малой Азии уже на протяжении четырех поколений. Дела у них шли не очень. Бог через Моисея сказал народу Израильскому: «Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу. Я Господь» (Левит 18:6). [4] См. также правила 53 и 54 Трулльского (Пято-шестого) собора.

Если Вы православный христианин, то для Вас это означает, что Вы можете вступать в брак с православным человеком противоположного пола, если тот, та, не является Вашим родственником — по крови, через брак других родственников или через отношения духовного родства, устанавливающиеся при Святом Крещении. Турчане были небольшой группой православных христиан, живущих в преимущественно мусульманском обществе. У них обычно были большие семьи, и значит, если, например, один из шести сыновей Василия и Ксении женился на одной из пяти дочерей Артемия и Анны, то остальные их сыновья и дочери становились через этот брак родственниками, что исключало дальнейшее заключение браков между членами этих семей.

Если же Артемий стал крестным отцом Кондратия при крещении, он уже не может жениться на ком-либо из сестер Кондратия, как и Кондратий — на дочери или племяннице Артемия. Эти правила привели к тому, что турчанам было очень сложно, почти невозможно, найти себе мужа или жену внутри своей небольшой, религиозно изолированной общины. Но молодым людям необходимо найти себе супруга, и это принуждало турчан из Малой Азии искать женихов и невест своим подросшим детям в чужих краях.

В конце 1950-х годов большая группа турчан уехала из Турции в СССР. Спустя менее, чем десять лет, в середине 1960-х, ещё сорок семей староверов получили от Генерального Прокурора США Роберта Кеннеди разрешение на въезд в страну. Они поселились вокруг города Лейквуд, штат Нью-Джерси.

Толстовский Фонд сообщил турчанам Нью-Джерси о переезде староверов из Бразилии в Орегон и вскоре был установлен контакт между этими двумя группами.

В 1967 году небольшая делегация турчанских наставников вылетела в Орегон, чтобы встретиться с представителями общин синьцзянцев и харбинцев. Они взяли с собой богослужебные книги и намеревались сопоставить тексты и обряды двух общин, чтобы определить, принадлежат ли они к одному согласию и настолько ли близки в вере и богослужении, чтобы можно было разрешить вступление в брак между их членами. К общей радости, они пришли к выводу о единстве веры. Поэтому в 1968 и 1969 году около 22 турчанских семей переехали в Орегон и построили деревню в сельской местности между Вудбёрном и Джерве.

Молодые люди из харбинцев, синьцзянцев и турчан были очень рады познакомиться друг с другом, и в конце 1960-х — начале 1970-х годов было заключено большое количество браков между членами этих трех групп.

Обучение русских детей в начальной школе в Орегоне

Оказавшись в Вудбёрне в 1970 году, я узнал о том, что школьный округ Вудбёрна остро нуждался в ком-то, кто способен общаться с детьми староверов. Хотя у меня на тот момент не было требуемого законодательством уровня академической подготовки, округ сразу же принял меня на работу учителем младших классов. Мне выдали свидетельство о чрезвычайных обстоятельствах и я стал учителем в первом классе, состоявшем из детей, чьим родным языком был русский. Я должен был научить их читать, писать и считать по-русски, а также познакомить их с английским языком. Мне предстояло не только научиться преподавать в условиях начальной школы, но и разработать собственную программу, пособия, учебники и т. д.

Очень скоро я понял, что орегонские староверы не просто иммигранты из другой страны, а люди, совсем недавно приехавшие из другой страны и другой культуры. Я интуитивно понимал, что их родная культура была уникальной и имела ценность сама по себе. Поэтому мой подход к обучению детей староверов был с философской точки зрения основан на стремлении поддержать их культуру, на понятиях билингвизма и бикультурализма. Я принял решение не «американизировать» своих учеников прежде, чем в полной мере смог оценить значение их культуры с православной точки зрения.

Читателя не должно удивлять, что большая часть руководства округа и школьных учителей, также как и руководство школы, не одобряли применение модели, основанной на сохранении родной культуры, в американской школе. Как и большая часть окружающего населения, они считали, что дети староверов должны быть ассимилированы в американским обществом как можно быстрее.

Однако родители моих учеников понимали и поддерживали мои усилия, направленные на сохранение их традиционной культуры. Родители боялись, что их дети американизируются и забудут свою веру и традиции. Поэтому мне было радостно и легко общаться с ними. Мы вызывали друг у друга одинаковое взаимное любопытство, и я был желанным гостем в их домах. Наставник староверов, Гавриил Алексеевич Кузнецов, особенно ревностно заботился о моем спасении и призывал меня искать истинную Веру. Именно его увещания стали отправным пунктом того поиска, который привел меня и мою семью к православной вере.

Но об этом позже…

Я был учителем начальной школы Нелли Мью в Вудбёрне по двуязычной программе на протяжении двух лет, до июня 1972 года.

Солженицын

В попытке примирения староверов с Православной Церковью сыграл важную роль знаменитый писатель Александр Исаевич Солженицын.

Он родился в России в 1918 году и был артиллерийским офицером Красной Армии во время Второй Мировой войны. Несмотря на отличную службу, за которую он был награжден орденом Красной Звезды в 1945 году и арестован за критические высказывания в адрес советского диктатора Иосифа Сталина, осужден по политической 58-ой статье и приговорен к восьми годам исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ) и бессрочной ссылке по окончании срока заключения.

Тысячи политзаключенных, и Солженицын в их числе, были освобождены из ГУЛАГа и реабилитированы после смерти Сталина в марте 1953 года, и в особенности после того, как Генеральный Секретарь КПСС Никита Хрущёв в своей знаменитой речи на XX съезде партии в феврале 1956 года разоблачил «культ личности», окружавший Сталина.

Солженицын получил международное признание в качестве писателя сразу после выхода своей первой публикации, Один день из жизни Ивана Денисовича. Солженицын, один из тех, кто сохранил способность четко выражать свои мысли после многих лет, проведенных в ГУЛАГе, Солженицын описал в своей повести типичный день в жизни заключенного в советском исправительно-трудовом лагере. Она была опубликована в литературном журнале Новый мир в 1962 году. Я прочел эту книгу по-русски в 1964 году во время обучения на русском отделении Института иностранных языков Министерства обороны, Форт Монтерей, Калифорния.

Вдохновленный успехом “Одного дня из жизни Ивана Денисовича”, Солженицын опубликовал  Раковый корпус, В круге первом, Архипелаг ГУЛАГ и Август четырнадцатого. Поскольку в этих книгах критиковалась советская власть, они не могли быть допущены к печати советской цензурой. Поэтому рукописи его сочинений нелегально вывозились из СССР и публиковались в Западной Европе. Все они были хорошо приняты публикой, а их тиражи быстро распроданы.

Солженицын стал мировой звездой первой величины. Он казался моськой, лающей на слона. Весь Запад, затаив дыханье, ожидал, когда же, наконец, слон ее раздавит. Но слон знал, что за ним наблюдают, и тянул время. А моська продолжала лаять.

В 1970 году Солженицын получил Нобелевскую премию по литературе, но он отказался поехать в Стокгольм для получения ее, так как опасался, что если окажется за границей, советские власти не впустят его обратно в страну. Эти опасения были обоснованны.

В феврале 1974 года советские власти арестовали Александра Солженицына, лишили его советского гражданства, посадили в самолет и выслали на Запад. Он жил сначала в Швейцарии, затем переехал в Вермонт. В 1994, после распада Советского Союза, Солженицын возвратился на родину. Он умер в Москве 3 августа 2008 года.

«Яко не бывшие»

Летом 1974 года митрополит Филарет, первоиерарх РПЦЗ, написал письмо недавно высланному Солженицыну, в котором спрашивал его, как православные на Западе могут помочь преследуемой Православной Церкви в России. Сначала Солженицын ответил, что не готов давать советы РПЦЗ по вопросам церковной политики. Однако затем, в августе 1974 года, он написал Письмо Собору РПЦЗ на 11 с половиной страницах.

В своем письме Солженицын поставил вопрос о старообрядческом расколе, напомнил о жестоких преследованиях, перенесенных «раскольниками», и громко призвал к примирению.

Синод епископов РПЦЗ отреагировал с неожиданной быстротой. 25 сентября 1974 года он издал Определение о старом обряде, в котором признал «запрещения и клятвы, наложенные [на сторонников старого обряда] … считать недействительными, отмененными и яко не бывшими» и призвал всех староверов примириться с Русской Православной Церковью. [5] В определении прямого призыва не содержится.

Стоит отметить, что Определение Синода было целиком составлено отцом Дмитрием Александровым, который позже стал епископом Даниилом. Он родился в Одессе в 1930 году, а умер в Ири, штат Пеннсильвания, в апреле 2010 года. Дмитрий впервые встретил староверов в Румынии, куда он, будучи подростком, опережавшим сверстников в развитии, бежал из СССР с матерью в последние месяцы Второй Мировой войны.

Опубликовав это синодальное определение в 1974 году, РПЦЗ успокоилась и стала ожидать ответа со стороны староверов. Мне до сих пор неизвестно, были ли предприняты какие-либо действия, чтобы распространить этот документ среди самих староверов. Никто из староверов в Орегоне никогда не упоминал о нем. Считалось, что староверы каким-то образом сами должны узнать о существовании определения и ответить на него.

Староверы в сравнении с православными

Здесь мне придется сказать о себе и своем пути к православию, поскольку это имеет прямое отношение к описываемым событиям.

Под впечатлением от общения со своими соседями-староверами я попытался присоединиться к Православной Церкви в 1972 году. Присоединение произошло в церкви святого Николая  Православной Церкви в Америке, расположенной на севере Маллори авеню в Портленде. Священником этой церкви в то время был отец Георгий Афонский.

Отец Георгий принял меня в Православную Церковь через исповедание веры; я прочитал Никео-Цареградский Символ веры перед царскими вратами во время Божественной литургии. И всё. О миропомазании он ничего не упоминал.

Уже очень скоро я осознал, что сел на корабль, который направлялся совсем не в том направлении, в котором, по моим ощущениям, стоило двигаться мне. Поразительным был контраст между богослужением у староверов и тем, которое совершалось в приходе святого Николая. Например, староверы никогда не сокращали богослужение, идя навстречу человеческой слабости. Среди них преобладало представление, что укорачивание службы оскорбительно для Бога, а следовательно, неприемлемо. Поэтому службы у староверов неизменно длиннее чем в приходах Американской Православной Церкви и даже РПЦЗ.

В общинах староверов не принято сидеть или стоять на коленях в церкви. У них нет скамей, так что все должны стоять. Во время чтения Шестопсалмия в начале утрени разрешается сидеть на полу, как и после третьей и шестой песней канона, когда чтец встает у аналоя лицом к общине и читает по-славянски поучения из «Златоуста», книги проповедей великого святого Иоанна Златоуста.

На моление староверы обязательно надевают специальную одежду. Мужчины – черный кафтан без каких-либо украшений. Женщины — сарафан длиной намного ниже колен и всегда покрывают голову платком. На службу допускаются только члены общины. Грешники и посторонние должны стоять в притворе.

Староверы строго соблюдают все канонические посты Церкви, в то время как большинство православных не постятся так строго, как староверы, а некоторые вообще не постятся.

Основное отличие состояло в том, что староверы-безпоповцы долины Уилламетт не могли совершать Божественную литургию, ведь у них не было рукоположенных священников. Они служат вечерню, полунощницу, утреню и часы мирянским чином. Также у них есть обедница — фактически это литургия Слова, включающая в себя псалмы, тропари, Символ веры и чтения Апостола и Евангелия, предписанные на этот день.

Староверы знают, что такое Святые Тайны, но они также понимают, что не могут получить Тело и Кровь Христа в причастии, поскольку после раскола 350-летней давности у них нет епископов, а без епископов некому рукоположить священников.

Стоит также отметить, что службы староверов в орегонской долине Уилламетт посещало в несколько раз больше людей, чем службы в приходе святого Николая.

Я однажды спросил Автонома Гавриловича Мартюшева, как ему удается выстаивать такие долгие службы каждую неделю. Он просто пожал плечами и сказал: «Так ведь привыкаешь!»

Другой молодой старовер, Сава Артемиевич Зарков в ответ на мой вопрос улыбнулся и щелкнул пальцами: «Когда молишься, служба пролетает вот так!»

Григорианский календарь

В начале 1970-х годов приход святого Николая рассматривал для себя возможность перехода на новый (григорианский) календарь. Это вызывало у меня безпокойство, поскольку основная цель принятия григорианского календаря состояла в том, чтобы сделать православие более удобным для верующих, живущих в Америке.

Представление о том, что каноны и богослужение Церкви нуждаются в исправлениях для удобства верующих, в корне неверна. Церковь обязана учить нас жить богоугодной жизнью. Посмотрим правде в глаза: угождение Богу — это далеко не всегда удобно.

Возьмем к примеру мученичество. Разве мы, христиане, не должны быть готовы принять мученичество, но не отказаться от Христа? А если наши епископы отказываются от юлианского календаря в пользу григорианского, потому что он удобнее, как они после этого могут ожидать от нас, что мы свободно изберем мученичество? Ведь мученичество никогда не бывает удобным. А зачастую оно настолько неудобно, что ведет к смерти. Печь пироги на праздник или убираться в приходском доме после ужина с голубцами — это просто великолепно, но это не замена мученичеству! Если верующие неспособны жить и молиться в соответствии с юлианским календарем просто потому, что они живут в США, то как можно ожидать от них готовности на мученичество за Христа?

При всех своих недостатках староверы имели больше опыта перенесения трудностей, чем православные (Эти рассуждения небеспорны, так как никто не знает как поведет себя в час мученичества /ср. Лук. 12:11-12/. Хотя конечно образ жизни человека может способствовать верности или отступничеству. – ред.).

Дореволюционное высокомерие аристократии

Однажды мне удалось убедить отца Георгия Афонского поехать со мной в Вудбёрн нанести визит староверам. Это было в 1972 году. Моя цель состояла в том, чтобы показать отцу Георгию, что староверы — цельные, достойные люди, а староверам — что православные священники легко доступны. В конечном счете я рассчитывал на то, что завяжется диалог, который в дальнейшем приведет к примирению и восстановлению священства и таинства причастия в общине староверов.

Гостевских были семьей набожных харбинцев. Они были бедны и жили скромно. Наш визит был кратким и прошел не очень хорошо. Отец Георгий был вежлив и любезен, пока мы были в доме Гостевских, но потом, на обратном пути ко мне домой в Вудбёрн, он начал оживленно и немилосердно бранить их семью.

Он называл их невежественными крестьянами, ограниченными людьми, у которых ему нечему учиться. Он не видел никакой ценности в их культуре и простом образе жизни. Мне казалось, что такое уничижительное отношение восходит к дореволюционному аристократическому высокомерию, с которым я периодически сталкивался в кругах русских эмигрантов в молодости.

Большинство руководителей и преподавателей русского отделения Института иностранных языков Министерства обороны в Монтерее, работавших там в период моего обучения в 1963-64 гг., родились в России задолго до революции. Некоторые из них были даже офицерами Русской Армии, служившими при царе Николае II. Они принадлежали к высшему обществу царской России, это были очень интересные, яркие, блестящие и остроумные люди. Я восхищался ими, но об СССР и тех, кто управлял этой страной, у них было чисто отрицательное мнение. Они привыкли свысока смотреть на рабочих и крестьян — тех самых людей, которых, как считалось, облагодетельствовала революция, искоренившая старый образ жизни и приведшая их в эмиграцию.

Отец Георгий Афонский был достойный человек и преданный служитель Церкви, но я был разочарован, услышав, как нелестно он отзывается о моих соседях-староверах. Он был очевидным образом не заинтересован в каком-либо диалоге или примирении с ними. Я ругал себя за то, что предложил ему поехать к староверам. Эта поездка оказалась пустой тратой времени — однако этот опыт позволил мне многое понять.

В мае 1973 года отец Георгий был пострижен в монашество с именем Григорий и рукоположен в епископа города Ситка, штат Аляска. Я предполагаю, что он в конце концов прочитал письмо Солженицына митрополиту Филарету, но могу только догадываться, какой была его реакция.

РПЦЗ

В декабре 1973 года я перестал посещать церковь Святителя Николая в Портленде. К этому моменту мне уже стало ясно, что ни один старовер не почувствовал бы себя, как дома, в этой церкви. И сам я также стремился к более традиционной форме православия.

Я много молился с земными поклонами, чтобы Бог указал мне верное направление. Я начал посещать службы староверов, но при всем их доброжелательном отношении они не знали, как поступить со мной и моей семьей. У Элизабет не было никакого интереса к тому, чтобы принять культуру староверов, а различие между культурой и религией в этом случае было размыто. Интегрироваться в их образ жизни было для нас слишком сложно.

Но самой основной проблемой для нас стало слишком трепетное отношение староверов ко всем подробностям обряда. Они приписывали чрезмерно важное значение деталям богослужения, что ни в коей мере не отражало учение древних отцов Церкви; более того, Исус Христос прямо выступал против такого отношения в ходе своего общественного служения.

Наконец, в августе 1975 года я получил ответ на свои молитвы. Я получил письмо от своего знакомого, обратившегося в православие Алексея Янга. Он жил с женой и двумя детьми в Этне, в долине Скотт на севере Калифорнии. Янг и его семья служили мирянским чином в часовне, которую построили у себя на заднем дворе. Янг был учителем начальной школы в Этне.

Семья Янгов получала духовное окормление и поддержку от двух монахов, котороые жили на вершине горы около города Платина, штат Калифорния, отца Германа и отца Серафима — в миру Глеб Подмошенский и Евгений Роуз. Глеб Подмошенский был одним из моих учителей в Институте иностранных языков Министерства обороны десятилетием раньше.

У нас с Алексеем Янгом завязалась интенсивная переписка о православии, которая продолжалась несколько месяцев. Он призывал меня присоединиться к Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Однако ближайший приход РПЦЗ в то время, церковь святого Николая в Сиэттле, находился в четырех часах езды к северу от Вудбёрна по трассе I-5. Тем не менее, предложение Янга мне нравилось. РПЦЗ казалась намного более традиционной, чем ПЦА, а значит и более приемлемой с точки зрения староверия.

Я впервые посетил Платину в декабре 1975 года со своим сыном Стивеном. Мы с отцом Германом не виделись много лет, а отца Серафима я встретил впервые. Ни один из них еще не был рукоположен.

Поездка в Сан-Франциско

В феврале 1976 года я решил поехать в Сан-Франциско и лично попросить архиепископа Антония принять меня и мою семью в РПЦЗ. Сильвестр Феодорович Валихов и Федот Семёнович Калугин, староверы-харбинцы, захотели поехать вместе со мной. В то время у меня был микроавтобус «Фольксваген» 1969 года выпуска. На нем можно было добраться от Вудбёрна до Сан-Франциско по I-5 за 18 часов. Я был очень рад ехать не один, а в компании харбинцев.

Сильвестр Феодорович и Федот Семёнович ненамного старше меня. У них не было никакой особой причины ехать в Сан-Франциско; они просто хотели посмотреть этот большой город на берегу залива, о котором слышали так много.

Мы прибыли в Сан-Франциско в пятницу вечером, 13 февраля. Праздник Сретения выпадал на воскресенье.

Нам нужно было где-то остановиться. Кто-то посоветовал обратиться к монахиням, проживавшим на Фелл-стрит, так мы и поступили. Они были удивлены увидеть нас, но не струсили, а разместили нас в подвале здания рядом с монастырем. В ту ночь мы спали на полу. Нам определенно удалось хорошо сэкономить.

В субботу утром мы поехали с Фелл-стрит в собор Божией Матери «Всех скорбящих радость» на бульваре Гири. Я сразу же начал искать архиепископа Антония.

Вскоре я узнал, где он живет. Его квартира была совсем рядом с собором. Я также узнал, что у него назначена встреча со студентами в крипте собора. Она должна была состояться уже через 10 минут. Мне посоветовали подождать архиепископа на тротуаре, по которому он пройдет из дома к собору.

Естественно, меньше чем через десять минут он вышел. Это был невысокий энергичный человек с большими добрыми карими глазами и окладистой седой бородой. Сначала, когда я подошел к нему и принял благословение, он сильно удивился. Я представился и сказал, что приехал из Вудбёрна, штат Орегон, надеясь быть принятым вместе со своей семьей в Православную Церковь.

Когда я упомянул о Вудбёрне, он сразу же спросил, старовер ли я. Я ответил, что я не старовер, что я ни рыба, ни мясо, но добавил, что со мной приехали два старовера из Вудбёрна посмотреть большой город.

«Правда? – спросил он, – где же они?»

«Они где-то неподалеку, Владыко. Точно не могу сказать. Они гуляют по городу». В тот момент я не понял, почему он так сильно заинтересовался староверами.

Он спросил: «Они будут вечером на всенощной?»

«Думаю, да, Владыко», – ответил я.

«Ах, хорошо, хорошо! Мы поговорим после всенощной!» – и он поспешил на встречу.

Собор на бульваре Гири был пестрым и оживленным центром русской эмиграции в Сан-Франциско. В храме было множество духовенства и мирян, молодых и старых, в основном русские. Они приходили и уходили. Некоторые держались по отношению ко мне холодно, другие дружелюбно.

Епископ Нектарий

Мне предложили до всенощной сходить на панихиду на могиле архиепископа Иоанна (Максимовича) в крипте под собором. Там я впервые встретил Нектария, епископа Сиэтлийского. Он подошел ко мне сразу после панихиды и пригласил прийти на всенощную вместе с моими друзьями. Было очевидно, что кто-то сообщил ему: в город приехали староверы.

На всенощной было много народу. Сильвестр Феодорович и Федот Семёнович стояли у западной стены собора, а я в центре под куполом. Служба продолжалась несколько дольше, чем «обычная» всенощная, вероятно потому, что служили два епископа.

Епископ Нектарий попросил меня подождать его прямо в церкви. Я так и сделал. После всенощной прихожане ушли, а я остался на своем месте ждать епископа.

Наконец, вышел староста и попросил Сильвестра Феодоровича и Федота Семёновича выйти. Я не знал об этом, иначе вмешался бы, ведь я знал, что с ними хотят поговорить иерархи. По какой-то причине староста не просил меня выйти, вероятно, потому, что он видел, как епископ Нектарий говорил со мной во время службы, и решил, что у нас с ним какое-то дело.

Староста начал гасить свечи. Величественный собор постепенно погружался во тьму. Через несколько минут из алтаря вышел епископ Нектарий, и только тогда я осознал, что моих спутников уже нет в соборе. Я сказал епископу Нектарию, что они, наверное, ждут меня снаружи. Он вздохнул и движением руки пригласил пройти в дальний юго-западный угол церкви. Главный фасад собора обращен к северу. Епископ Нектарий попросил меня сесть на скамью у южной стены, а он сел на соседней, у западной.

Прошло еще несколько минут. Наконец, из северных дьяконских дверей алтаря вышел архиепископ Антоний. К этом моменту в соборе стало совсем темно, но архиепископ Антоний сразу же направился прямо в тот угол, где находились мы с епископом Нектарием. В руках он держал блокнот и ручку. Как только он сел на скамью рядом с епископом Нектарием, староста погасил последнюю свечу. Внезапно мы втроем оказались в полной темноте.

Архиепископ Антоний тут же поднялся, сказал, что пойдет принесет свечу и пошел обратно к иконостасу. Я не видел его, но слышал тихий звук его шагов по деревянному полу. Меньше чем через две минуты он вернулся с высоким подсвечником, на котором горела единственная свеча. Сначала огонек казался совсем слабым, но когда он подошел к нам и поставил подсвечник, оказалось, что для нашего разговора освещение вполне достаточное.

Архиереи держались очень скромно. В них не было заметно никакой властности. Они задали мне несколько вопросов. Для начала они расспрашивали обо мне. Я был сдержан, но рассказал немного о своем происхождении и своей семье.

Архиепископ записывал то, что казалось ему наиболее интересным, в своем блокноте.

Затем они начали расспрашивать меня об орегонских староверах. Вскоре мне стало ясно, что они уже обладали некоторой информацией о вудбёрнской общине. Из их вопросов я понял, что они проверяли имевшуюся у них информацию, а также старались заполнить пробелы в ней.

Один из вопросов удивил меня. Они попросили меня описать реакцию староверов на Определение о Старом обряде, принятое РПЦЗ в 1974 году.

Я знал об Определении 1974 года, возможно, видел его опубликованным. Я сказал иерархам, что большинство староверов не очень грамотны, что по сути это те же мужики 17-го столетия, зарабатывающие на жизнь тяжким трудом, что они не выписывают газет и обычно мало осведомлены о событиях, происходящих за рамками их общины. Я добавил, стараясь сформулировать как можно мягче, что они в основном разделяют негативный взгляд на Русскую Православную Церковь по причине притеснений, испытанных с ее стороны за последние 300 лет, поэтому происходящие в ней процессы их не интересуют. Мне показалось, что до нашего разговора ни архиепископ Антоний, ни епископ Нектарий не рассматривали такой возможности.

Вскоре архиепископ Антоний попросил прощения и скрылся в алтаре. Епископ Нектарий и я вместе вышли из собора через главный вход и оказались на Бульваре Гири. Сильвестр Феодорович и Федот Семёнович ждали меня на улице, и я представил их епископу Нектарию. Они обменялись любезностями, и мы оставили его и отправились ночевать на Фелл-стрит.

Добрые слова

На следующее утро мы пришли в собор на Божественную Литургию. Это было величественное богослужение, ведь служили два архиерея. После литургии епископ Нектарий пригласил нас троих на чай на квартире у архиепископа Антония.

Во время чаепития с пирожными и фруктами епископ Нектарий обратился к Сильвестру Феодоровичу и Федоту Семёновичу по-русски:

«Я глубоко уважаю вас. То, что случилось 300 лет назад, было огромной ошибкой, но что же нам теперь с этим делать? Мы здесь в Америке переживаем глубокий духовный кризис. Но вы сопротивляетесь этому, продолжая соблюдать благочестивые обычаи и традиции. Я много раз проезжал Вудбёрн по трассе. Каждый раз я хотел остановиться и посетить вашу общину, но не хотел навязываться. Но я по-прежнему очень хочу посетить вас, увидеть, как вы живете, как молитесь и поучиться у вас.»

Я не ожидал выражения подобных чувств от православного епископа. Тем более не ожидали ничего подобного Сильвестр Феодорович и Федот Семёнович. Они очень по-доброму восприняли слова епископа Нектария, но в то же время я видел, что они не могли понять, как им рассказать об этом разговоре своим друзьям и родственникам, вернувшись домой.

В завершение этой исторической встречи у него на квартире архиепископ Антоний предложил нам вернуться в собор, чтобы присутствовать на таинстве браковенчания, что мы и сделали, расположившись на клиросе. Это был очень красивый чин, сопровождавшийся добрыми словами по-русски отца Иоанна. На тот момент, когда я пишу эти воспоминания, молодожены, вступавшие в брак в тот день, прожили в нем уже 37 лет. Я молюсь о том, чтобы их брак был бы таким же прекрасным, как то таинство, которым Бог соединил их воедино.

Когда мы покидали Сан-Франциско тем солнечным воскресным днем, у меня было отчетливое ощущение, что произошло нечто очень значительное, однако я был неспособен описать это словами. Казалось, Сильвестр Феодорович и Федот Семёнович тоже что-то почувствовали. Когда мы ехали на север по Мосту Золотых ворот, между нами завязалась оживленная беседа. Федот Семёнович был особенно взволнован. Он повернулся ко мне и горячо провозгласил:

«Вы думаете, мы не желаем иметь службы со священниками? Мы тоже любим священнические службы. Но сейчас у нас нет священников. Они мучили наших священников. Они уничтожили их!»

При этом он показал назад через плечо большим пальцем в направлении бульвара Гири и епископов. Однако было видно, что он помнит о добрых словах иерарха, и его настроение смягчилось.

Тем не менее, проблемы оставались, и с ними надо было иметь дело. Разговор принял более позитивный оборот. Мы стали говорить о том, как могло бы произойти примирение и восстановление священства так, чтобы староверам не пришлось идти ни на какие компромиссы. Вопреки жесткой риторике, звучавшей в словах о пережитых староверами от рук «никониан» преследованиях и несправедливостях, я почувствовал, что Сильвестр Феодорович и Федот Семёнович признали, что архиепископ Антоний, епископ Нектарий и другие иерархи Русской Православной Церкви — легитимные преемники апостолов.

Земной поклон

По возвращении в Вудбёрн я написал и послал епископу Нектарию письмо. В нем я кратко изложил реакцию Сильвестра Феодоровича и Федота Семёновича на произошедшую встречу на основании разговора с ними в машине на обратном пути. Я также написал, что поскольку у староверов такая сильная обида на никониан, то стоило бы официально попросить у них прощения.

Точнее говоря, я предложил, чтобы митрополит Филарет посетил долину Уилламетт и совершил земной поклон перед руководителями общины староверов. Тогда у староверов будет моральная обязанность простить Русскую Православную Церковь. Ведь сам Исус велел своим ученикам прощать каждый раз, когда у них просят прощения, даже если это происходит 490 раз в день (т.е. 70 x 7 = 490).

Все эти годы меня не перестает удивлять моя дерзость, на которую я осмелился в этом письме. Но в те дни у меня были большие мечты, меня возбуждали открывшиеся возможности. Надеюсь, меня можно простить.

Когда епископ Нектарий посетил долину Уилламетт св июне 1976 года, я привез его в деревню, где живут турчане. У него состоялась краткая, но приятная беседа с настоятелем, Василием Яковлевичем Якисом, и его женой Марией. Вскоре после этого епископ Нектарий написал общее письмо всем настоятелям поселений долины. В этом письме он хвалил их веру в Бога и верность благочестивым традициям прошлого и выражал сожаление об отсутствии у них Святых Таин. Письмо оканчивалось молитвой о единстве.

После этого я написал епископу Нектарию и он в свою очередь – настоятелям. Василий Яковлевич ответил на письмо епископа Нектария. Он позвал меня к себе домой и продиктовал мне краткую записку, которую я затем напечатал на машинке и вернул ему на подпись 1 сентября 1976 года. Вот перевод этого письма:

«Глубокоуважаемый Владыко Нектарий,

Мы получили Ваше письмо, в котором Вы выражаете свою заботу о нас. Мы благодарим Вас, что Вы помните и безпокоитесь о нас.

Мы глубоко благодарны за Ваши добрые слова. Если у Вас будет возможность, пожалуйста, посетите нас снова. Если Вы хотите увидеть наши службы, добро пожаловать.

На этом оканчиваем это письмо. Я желаю Вам счастья и мирной жизни, и больших успехов.

Ожидаем Вашего ответа,

Василий Якис»

Митрополит Филарет так никогда и не посетил Долину Уилламетт, но епископ Нектарий приехал снова осенью 1977 года и попросил у староверов прощения за притеснения прошедших лет. Он позвонил мне, чтобы предупредить о своем приезде и попросил организовать встречу с настоятелями общины староверов.

Сначала я поговорил с кротким настоятелем Абрамом Антиповичем Семериковым. Я сказал, что епископ Нектарий желает посетить его и других настоятелей такого-то числа, и спросил, могли бы они собраться у него дома. Он согласился на эту встречу, но без особого энтузиазма.

После этого я лично связался со всеми остальными настоятелями и пригласил их собраться в доме Абрама Антиповича в назначенное время. Их было семеро, и все сказали, что придут на встречу с епископом Нектарием.

Когда епископ Нектарий прибыл в назначенный день, мы поехали в дом Семериковых. Но там был только Абрам Антипович и его жена. Больше никто не пришел. Я был разочарован и смущен.

Тем не менее, епископ Нектарий приступил к исполнению того, зачем приехал. Мы вошли в дом Абрама Антиповича. Он пригласил нас присесть  в просторной комнате, где было очень мало мебели.

Епископ Нектарий спокойно заговорил о преследованиях, постигших староверов в 17-м и 18-ом веках, а также довольно подробно остановился на тех бедах, которые постигли всех верующих в Советском Союзе в 20-м веке. Абрам Антипович, очень скромный и смиренный человек, сосредоточенно слушал. Выразив сожаление о нетерпимости и угнетении в прошлом, епископ Нектарий внезапно поднялся и повернулся к Абраму Антиповичу.

Абрам Антипович сначала растерялся, но затем тоже встал. Православный епископ и наставник староверов недолго постояли напротив друг друга. Затем епископ Нектарий сделал шаг назад и упал на колени. В следующий момент он опустил ладони на пол у ног Абрама Антиповича. Затем он быстро опустил голову на пол между руками.

Абрам Антипович был очевидно растроган. Он развел руки, наклонился, обнял епископа Нектария за плечи и помог ему подняться. Они обменялись поцелуем мира и обнялись. Я внезапно осознал, что являюсь единственным свидетелем этого подлинно исторического, подлинно христианского события.

Епископ Нектарий покидал дом Абрама Антиповича в подавленном настроении. По его мнению, он не совершил ничего важного, но он ошибался. Разговаривая со своими друзьями-староверами в течение следующих нескольких недель, я заметил, что их отношение сильно изменилось.

Некоторые староверы высказывали мнение, что поскольку сам епископ Нектарий никогда не причинял им никакого вреда и не обижал их, ему не было необходимости делать земной поклон и просить у них прощения. Однако теперь в их разговорах реже звучало упоминание о боли и несправедливости, которые никониане причинили их предкам в прошедшие века.

Тем не менее со стороны староверов не возникло никакого желания вступить в контакт с епископом Нектарием и присоединиться к Православной Церкви.

Сильвестр Феодорович позже передал мне ответ староверов на попытку примирения со стороны епископа Нектария. Конечно, он говорил по-русски. Вот каков был смысл его слов:

«Некоторые из нас посещали ваши церкви. Ваши службы настолько короче наших, что, очевидно, вы опускаете некоторые молитвы. Большинство мужчин у вас без бород, даже некоторые священники бреют бороды. Большинство женщин не покрывает голову в церкви. А летом они носят короткие юбки и  ходят с голыми руками. Мы также заметили, что многие опаздывают на службы и бродят по храму, зажигая свечи и поклоняясь иконам, в то время как остальные прихожане молятся. Епископ Нектарий — добрый человек, но если бы мы получили от него священство, то вступили бы в общение с этими людьми. Мы должны были бы допустить их в наши церкви. Но как мы могли бы это сделать?»

Сильвестр Феодорович не был кем-то уполномочен передать мне это мнение староверов. Но я не сомневаюсь в том, что сформулированные им наблюдения и обезпокоенность действительно выражали общее мнение староверов Орегона, Аляски и Канады. Все они были в одинаковой мере были убеждены в том, что наши прихожане не обучены, как правильно вести себя в церкви.

Когда я передал мнение Сильвестра Феодоровича епископу Нектарию, он отметил, что если бы общины староверов вступили в общение с РПЦЗ, им было бы позволено молиться отдельно, следовать собственным стандартам относительно порядка и поведения прихожан при богослужении. Именно так обстояло дело со старообрядческим приходом в Ири, штат Пеннсильвания.

На том все и остановилось.

Епископ Нектарий, конечно, не ожидал, что трёхсотлетнюю антипатию можно преодолеть просьбой о прощении и одним земным поклоном. Но, как мне кажется, он был расстроен отсутствием среди орегонских староверов грамотных богословов, способных разобраться в причинах раскола и вступить в просвещенный диалог с иерархами Русской Православной Церкви. Было необходимо обезпечить православное присутствие в долине Уилламетт, и ответственность за это была возложена на меня.

Как показал ход событий, это дело оказалось выше моих сил.

Четыре крещения

В конце Успенского поста 1976 года мы с Элизабет и нашими двумя сыновьями крестились тремя погружениями в болоте на левом берегу реки Уилламетт, всего в нескольких сотнях ярдов ниже по течению от Уитлэндского парома. Наш любимый епископ Нектарий погружал нас по очереди. Он стоял в болоте в мантии, клобуке  и полном облачении, погрузившись по шею в воды Уилламетт, и погружал каждого из нас трижды. Отец Георгий Макрис сразу же миропомазывал нас у престола, установленного им на берегу. Спустя несколько дней мы с Элизабет обвенчались пред царскими вратами в домашней часовне отца Георгия в Портленде, штат Небраска.

В июне 1977 года епископ Нектарий привез чудотворную Курскую-Коренную икону Матери Божией в наш скромный дом в Вудбёрне. Несколько  староверов пришли посмотреть на икону, но они не совершали поклонения ей.

Вдохновленный посещением Курской-Коренной иконы в июне, я в июле взял благословение епископа Нектария, иеромонаха Серафима и отца Георгия Макриса и начал сооружение скромной часовни у себя на заднем дворе. Строительство продвигалось медленно, поскольку прежде я никогда не брался за столь амбициозные проекты. В мае 1978 года, с помощью Божьей, строительство было окончено, и я пригласил епископа Нектария совершить чин освящения. Он спросил меня, в честь какого святого я хотел бы назвать часовню, и я ответил: «В честь Курской-Коренной Божией Матери». Епископ Нектарий одобрил мое решение и часовня, размером 4 с четверью на 7 с третью метра, получила это название.

Часовня Курской Богоматери

Мы начали служить в часовне Курской-Коренной Божией Матери мирским чином, в основном по-английски. Я надеялся на то, что в дальнейшем мы сможем создать небольшую православную общину в Вудбёрне, прославляя Бога и проповедуя соседям-староверам.

13 апреля 1978 года у нас родилась дочь. Мы назвали ее Марией, в честь святой Марии Египетской. В августе того же года епископ Нектарий приехал на крещение Марии и вновь привез Курскую-Коренную икону. Таинство крещения Марии совершал в нашей часовне иеромонах Серафим из Платины. Она стала первым младенцем, которого он крестил после своего священнического рукоположения.

Несколько местных староверов присутствовали на крещении. Они хотели посмотреть, как происходит крещение младенцев у «никониан». Никакой критики совершенного обряда с их стороны я не услышал.

Иван и Людмила Ассур из деревни Мулайно присоединились к нам, и мы пригласили платинских отцов приезжать к нам раз в месяц на выходные, чтобы отпускать наши грехи и служить вечерню, утреню и божественную литургию. Мы пристроили к своему дому большую столовую, чтобы было, где проводить трапезу после воскресной литургии.

Платинские отцы начали регулярно посещать нас. Первое такое посещение отца Серафима состоялся в сентябре 1978 года. Стала приезжать еще одна семья, Сердцевы, из Салема. У нас образовалась община, и все, казалось, шло хорошо. К сожалению, платинские отцы не проявили никакого интереса к миссии среди староверов. Отец Герман просто сказал: «У меня с ними нет общего языка».

Через некоторое время я узнал о том, что Ассуры изначально переехали с берегов залива Сан-Франциско с намерением создать в Орегоне миссию РПЦЗ. Они были очень удивлены, когда обнаружили, что я уже выстроил часовню у своего дома. Часовня Курской Богоматери оказалась препятствием на пути осуществления их планов. Создание еще одной миссии было бы не оправдано.

Однако они преодолели это препятствие, выстроив для своей миссии здание намного лучше нашего. Они владели несколькими акрами земли около Мулайно. Они передали акр своей земли в собственность РПЦЗ и построили на нем прекрасную бревенчатую церковь в честь Новомучеников Российских (первую в мире – ред.) В 1981 году платинские отцы перестали приезжать в Вудбёрн и стали вместо этого посещать Мулайно. Нас, конечно, тоже приглашали туда, но на самом деле мы всегда ощущали, что нам не очень рады.

Мы также чувствовали, что не можем оставить нашу часовню Курского Богоматери, поэтому мы продолжили служить в ней мирским чином. Я по-прежнему много общался с соседями-староверами.

В поисках священства

Однажды, летом 1982 года, я разговаривал с Герасимом Степановичем Кузьминым. Это был веселый пожилой человек, ветеран Русской армии. Во время Первой мировой войны он был взят в плен Австро-венгерской армией и содержался как военнопленный где-то в Прикарпатской Рутении.

Герасим Степанович сказал: «Раньше в Церкви были священники, но священство уже давно утрачено из-за наших грехов».

В ответ я спросил его, был ли Исус Христос Богом или человеком. Старый солдат, не задумываясь, ответил: «Исус Христос — это Бог, который стал человеком».

Я продолжал: «Если Исус — Бог, значит Он всемогущ?»

«Конечно, Он может совершить что угодно».

«Может ли он солгать?»

Герасим Степанович нахмурился и задумался. Вскоре он решительно ответил: «Бог не лжет!»

«Значит, когда Исус сказал Петру: «Ты Петр, и на сем камне созижду я Церковь мою, и врата ада не одолеют ее» – он говорит правду?»

Герасим Степанович молча кивнул.

Я продолжал: «Если Церковь, которую создал Исус, когда-то имела епископов и священников, а затем утратила священство из-за нашей греховности, это значит, что врата ада одолели Его Церковь».

И завершил: «Церковь, созданная Исусом Христом, по-прежнему существует на этой земле, и в ней по-прежнему есть епископы и священники, потому что врата ада не могут одолеть ее. Поэтому если ты называешь себя христианином, ты должен искать ее по всему миру, пока не найдешь и не присоединишься к ней».

Дедушка Герасим вздохнул и кивнул. При всей своей живости он был довольно слабым, у него не было ни сил, ни материальных ресурсов для путешествий по миру в поисках созданной Исусом Христом Церкви.

Однако в следующем, 1983 году направленная частью староверов делегация в составе трех паломников отправилась из Орегона в древний монастырь святой Екатерины на Синайском полуострове. Этими тремя паломниками были Тимофей Иоакимович Торан (Бусуркин), Мартин Герасимович Кузьмин и Григорий Антонович Мелкомуков — один турчанин и два харбинца.

Тимофей Иоакимович позже рассказал мне, что в монастыре святой Екатерины их принял епископ (скорее всего, это был архиепископ Дамиан). Выслушав их историю и увидев, что это простые люди, архиепископ сказал им: «Вам ни в коем случае нельзя оставаться в таком положении. Еще одно поколение — и от вашей общины в Америке ничего не останется. Вам необходимо найти иерархию, которую вы можете принять. Не безпокойтесь о том, канонична ли она. Просто найдите и присоединитесь к ней!»

Из монастыря святой Екатерины на Синае делегация отправилась в город Браила, расположенный в Румынии у устья реки Дунай. Они посетили Синод Белокриницкой иерархии. Она и оказалась той православной иерархией, которую они искали.

Стоит упомянуть о том, что контакт с небольшой общиной белокриницких старообрядцев, имевшей священника, был у харбинцев еще в Манчжурии.

Но это отдельная история.

Митрополит Амвросий

Старообрядцы Белокриницкой иерархии, проживающие в Румынии, – это, в основном, потомки тех, кто бежал на запад в конце 18-го века, когда бравый генерал импретрицы Екатерины А.В. Суворов прогнал оттоманских турок с северных берегов Черного и Азовского моря. Это родственники орегонских турчан, чьи предки жили в устье Дуная с 1790-х по 1878 год (см. об этом выше). Их иерархия была создана Амвросием, бывшим митрополитом Босно-Сараевским. [6]Легенду о болгарском происхождении митрополита Амвросия развил впоследствии старообрядческий инок Павел … Continue reading В 1846 году он проживал на покое в Константинополе. Здесь его посетила делегация беглопоповцев из Румынии. Они пригласили его тайно поехать с ними в их монастырь в устье Дуная, чтобы принять старообрядчество и рукоположить священников и епископов. [7] До этого у этих старообрядцев были только беглые священники, перешедшие от новообрядцев, и не было епископов.

Православный иерарх не осуществляет никаких священных обрядов за пределами своей епархии, кроме как по благословению вышестоящего иерарха. Будучи низложенным митрополитом, Амвросий не имел своей епархии, и скорее всего, он не получал на путешествие в Румынию благословения патриарха Константинопольского.

Митрополит Амвросий должен был знать первое правило святых апостол, согласно которому для рукоположения епископа необходимо два или три иерарха. Соответственно, он понимал, что рукоположенные им в одиночку епископы не будут признаны в качестве иерархов каким-либо каноничным православным синодом. Но если у него и были сомнения, их разрешили предложенные румынскими старообрядцами за восстановление у них трехчинной иерархии несколько сот дукатов, и он согласился. Мы не должны осуждать его как сребролюбца, ведь у него был сын, которого он желал обеспечить.

Лично я предпочитаю думать, как и архиепископ Дамаскин 30 лет назад, что митрополит Амвросий искренне верил: старообрядцам Румынии будет лучше с неканоничными иерархами, чем вообще без них. Так что он тайно бежал в Румынию, был принят в старообрядчество через миропомазание, быстро научился служить по старому обряду, рукоположил представленных ему кандидатов в священники, затем двоих из них во епископы и растворился в тумане истории. Но созданная им иерархия, является она каноничной или нет, существует до сего дня.[8]В том числе к ней принадлежит крупнейшее в России согласие старообрядцев, официально именуемое ныне Русской … Continue reading

Накануне Великого Поста 1984 года Тимофей Иоакимович, один из членов делегации, посетившей монастырь святой Екатерины и Румынию за год до этого, принял рукоположение в Браиле и вернулся в Орегон священником. Вокруг него собралась смешанная община из турчан, харбинцев и синьцзянцев. Они построили церковь в честь Преображения Господня на Вифлеемской улице в Герве, штат Орегон.

Если вы хотите увидеть, как молились наши предки четыреста лет назад, вам стоит съездить в Герве и постоять в притворе церкви вечером в субботу или в воскресенье утром. Обязательно надеть удобную обувь, ведь староверы не делают уступки человеческой слабости и не сокращают служб. Они всегда служат полностью по Уставу.

Как и следовало ожидать, сперва создание старообрядческой общины, имеющей священство, посреди староверов-безпоповцев в орегонской долине Уилламетт послужило причиной скандала. Но со временем антипатия уступила место неохотному признанию, а потом привычке. Со временем практические соображения возобладали над богословскими. Люди работают вместе, выпивают вместе, вместе хоронят покойников, приветствуют друг друга на улице и на рынке, а молодые люди влюбляются, женятся и создают семьи. Жизнь меняется, но продолжается.

Встреча двух иерархов

18 июля 1985 года архиепископ Антоний прибыл из Сан-Франциско с чудотворной Курской-Коренной иконой. В этот день в Вудбёрне также находился с визитом белокриницкий епископ Иосиф (Басаргин) из Сиднея, Австралия. Я знал, где он остановился, и послал за ним машину.

Епископ Иосиф приехал и присутствовал в часовне, когда мы пели акафист Матери Божьей перед чудотворной иконой. После службы архиепископ Антоний и епископ Иосиф поклонились иконе, мы вместе сели за стол и преломили хлеб. Два иерарха дружески побеседовали, а затем оставили нас и отправились каждый по своим делам.

Михей Валихов

Одним из моих учеников в Начальной школе Нелли Мью был сын Сильвестра Феодоровича Михей. Это был блестящий ученик, красивый, всегда веселый мальчик. Было видно, что он родился в воскресенье, если верить рифмам Матушки Гусыни [9] Mother Goose Rhymes популярная детская книга.:

в первый день — лицом прекрасен

во второй — во благодати

в третий — в горе погружен

в четверг — пойдет далеко

в пятый — любящий и щедрый

в день шестой — тяжелый труд сужден

а кто родился в день воскресный –

добр, радостен, здоров и весел.

Михей действительно был добрым, радостным, здоровым и веселым, и это еще не все. Ему не было еще десяти лет, когда оказалось, что он наделен замечательным художественным талантом. Его отец видел особый дар своего сына и, к его чести, решился его поддерживать и развивать.

Сильвестр Феодорович понимал, что Михей мог бы обучиться и стать искусным иконописцем. Это почтенное занятие сделало бы его обезпеченным человеком на всю жизнь.

Сильвестр Феодорович слышал о талантливых иконописцах, которые жили и работали в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле, штат Нью-Йорк. Сам он раньше никогда не был там. В начале 1979 года он позвонил мне и спросил, как ему отправить Михея в Джорданвилль обучаться у трудившихся там монахов.

Я немедленно позвонил епископу Илариону (теперь митрополит) и объяснил ему ситуацию. Владыка Иларион, в свою очередь, навел справки и перезвонил мне. Удалось достичь договоренности, и вскоре после Пасхи Сильвестр Феодорович отвез Михея, которому было всего 13 лет, в Портленд, чтобы посадить на самолет, направлявшийся в Сиракузы. Один из монахов встретил его в аэропорту и отвез в монастырь.

Михей Валихов в конечном счете провел четыре полных месяца в Джорданвилле, а затем вернулся к своей семье в Орегон. Он немедленно приступил к написанию икон. Было очевидно, как многому он научился у мастеров Свято-Троицкого монастыря. Икона Спаса Нерукотворного, которая приведена в начале моего рассказа, – одна из тех, что вышли из-под его вдохновенной кисти.

К сожалению, жизнь этого необычайно одаренного человека внезапно оборвалась. Михей погиб в автомобильной аварии летом 1980 года.

Если бы он был жив, сегодня ему было бы около 50. Вечная ему память!

Положительная оценка

В конце лета 2004 года, за несколько месяцев до нашего переезда в Скрантон, штат Пеннсильвания, я встретил Абрама Антиповича в приемной в медицинской клинике Вудбёрна. Мы не виделись несколько лет, поэтому первые несколько минут делились новостями о себе и своих семьях. Затем Абрам Антипович спросил меня о том человеке, которого я когда-то привозил к нему домой. Прошло почти три десятилетия с того посещения епископа Нектария, во время которого он совершил земной поклон. Абрам Антипович не помнил его имени, но я понял, что он спрашивает о епископе Нектарии.

Когда он узнал от меня, что епископ Нектарий скончался более двадцати лет назад, Абрам Антипович вздохнул, склонил голову и замолчал. Затем он улыбнулся, посмотрел прямо на меня и уверенно произнес: «Какой хороший человек! Конечно же, он пребывает сейчас среди праведников».

Если вспомнить о 350 годах антипатии и преследований, тот факт, что уважаемый лидер общины староверов в Орегоне мог высказать такую недвусмысленно положительную оценку русского православного иерарха, говорит о том, как многого достиг епископ Нектарий своим смиренным поступком, своим земным поклоном.

«Блаженни миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся».

Брат Амвросий Мурман, бенедиктинец

Любой рассказ об орегонских староверах будет неполным, если не упомянуть о брате Амвросии (Мурмане), бенедиктинском монахе, который жил в бенедиктинском монастыре на Маунт-Эйнджел в штате Орегон, вплоть до своей смерти 28 апреля 2012 года.

Вскоре после того, как я приехал в долину Уилламетт, брат Амвросий сообщил мне, что его миссия состоит в том, чтобы привести староверов в единство с Римской церковью. Он напомнил о скромных усилиях, приложенных Католической церковью в этом направлении в начале 20-го века.

Он добавил, что был в Риме у кардинала Тиссерана (+ 1972), секретаря Конгрегации Восточных Церквей, и тот благословил его «создать» католическую церковь старого обряда в Орегоне.

Мы на тот момент еще были католиками, и брат Амвросий, без сомнений, полагал, что мы поддержим его план. Но после того, как мы с Элизабет в 1976 году присоединились к Православной Церкви, он пожалел о том, что говорил со мной так доверчиво. Позже он отрицал, что когда-либо планировал сделать католических униатов из орегонских староверов.

Тем не менее, мы знаем, что бенедиктинцы  Маунт-Эйнджел поддерживали брата Амвросия и передали в его исключительное использование красивое каменное здание. В нем он жил, там же располагался его рабочий кабинет и скромная часовня в старообрядческой традиции, посвященная Тихвинской иконе Пресвятой Богородицы.

Брат Амвросий печатал свидетельства о крещении под заголовком «Богоматерь Тихвинская». Если местным староверам был нужен выглядящий официально документ для установления даты рождения при контактах с государственными органами, например Департаментом транспортных средств или Управлением социального обезпечения, они могли получить его у брата Амвросия. Он просто шел в свой кабинет вместе с ними и сразу же заполнял свидетельство.

Источником информации, которую он включал в эти «свидетельства», никогда не были приходские архивы Тихвинской католической церкви Маунт-Эйнджел или какой-либо другой церкви. Она основывалась на смутных воспоминаниях самих староверов.

Откровенно поддельные, свидетельства о крещении брата Амвросия были выгодны и облегчали жизнь как самим староверам, так и бюрократам. Но нельзя отрицать возможность того, что через двести или триста лет Католическая Церковь сможет предъявить документальные свидетельства того, что Тихвинская старообрядческая церковь Маунт-Эйнджел имела множество прихожан из числа местных староверов, в то время как в реальности ни один старовер не посещал в ней службы регулярно.

Еще один интересный факт состоит в том, что в середине 1970-х годов брат Амвросий ездил в Румынию, где был принят в лоно Белокриницкой Церкви через крещение в три погружения, но после возвращения в Орегон продолжал жить в монастыре на горе Ангела, и его поддерживала бенедиктинская монашеская община.

В 1977 году брат Амвросий сообщил городскому правлению Вудбёрна, что я построил часовню Богоматери Курской у себя на заднем дворе, предположительно в нарушение целевого назначения данного земельного участка. Муниципальные власти рассмотрели его жалобу, а затем сообщили ему в письме, что целевое назначение участка не противоречит строительству на нем часовни. Копию письма вежливо направили мне. Его цель, конечно же, состояла в том, чтобы городские власти велели мне снести часовню.

Когда он умер в апреле 2012 года, бенедиктинцы монастыря на Маунт-Эйнджел отвезли его тело к отцу Порфирию Торану, нынешнему настоятелю Белокриницкого прихода в Герве. Белокриницкие захоронили его останки на своем кладбище и погребли по старому обряду как члена своей церкви.

Брат Амвросий жил и умер как католик, но его тело было предано земле среди старообрядцев. Фактически труд его жизни свидетельствует о том, что он был в 20-м веке сторонником унии с Римом. Только Бог знает, что было у него на сердце при последнем вздохе.

Переезд в Пеннсильванию

После того, как в 1983 году скончался епископ Нектарий, мы с Элизабет оставили наши безплодные попытки создания общины вокруг нашей часовни Курской-Коренной Божией Матери и решили после моего выхода на пенсию переехать в Скрантон, штат Пеннсильвания. Ни РПЦЗ, ни Православная Церковь в Америке не проявляли никакого интереса к примирению с орегонскими староверами, а мои собственные усилия в этом направлении оказались удручающе неадекватными. Разочарованные, мы надеялись провести остаток наших дней как рядовые прихожане обычного православного храма в северо-восточной Пеннсильвании.

Я вышел на пенсию в июле 2001 года, но Элизабет продолжала работать до февраля 2005 года. Мы закрыли часовню в ноябре 2004 года, раздали свою немногочисленную мебель, выставили на продажу наш дом в Вудбёрне и купили другой дом в Скрантоне. Наш дом в Вудбёрне купила мексиканская семья, и в марте 2005 мы пересекли США и приехали в Пеннсильванию. Еще через пять лет мы вновь переехали в коттедж в Карбондейле, где я и пишу настоящее повествование.

Валиховы посещают северо-восточную Пеннсильванию

Хотя мы живем в Пеннсильвании, мы продолжаем поддерживать контакты с родственниками и друзьями в Орегоне. Среди староверов нашими самыми близкими друзьями были Сильвестр Феодорович Валихов и его жена, Ольга Гавриловна (урожденная Мартюшева). Они переехали в Эрскин, штат Миннесота, еще до того, как мы уехали в «краеугольный штат».

Сильвестр Феодорович позвонил мне из Миннесоты в конце 2010 года. Он сообщил, что у Ольги Гавриловны проблемы с дыханием. Ей было особенно тяжело дышать во время чрезвычайно холодной зимы в Эрскине, расположенном в северной части Миннесоты. Я сразу же пригласил его приехать на зиму к нам в Карбондейл, где зима намного мягче по сравнению с морозной погодой на канадской границе.

В начале февраля 2011 года они приехали на поезде на станцию Хэррисбург в Пеннсильвании. Мы с Елизаветой встречали их на вокзале. Нам было очень приятно снова увидеть своих старых друзей. Ольге Гавриловне действительно оказалось легче дышать на новом месте. Она даже смогла поехать на экскурсии в Нью-Йорк, Балтимору и Вашингтон.

Сильвестр Феодорович в это время имел дело со скандалом, разгоревшимся среди староверов-безпоповцев. Некоторых людей в Орегоне взволновало перстосложение правой руки Исуса Христа и некоторых святых на дораскольных иконах, передававшихся из поколения в поколение на протяжении трех с половиной столетий. Многие русские крестились двумя перстами уже в 13-м веке,[10] Существует свидетельство святого Петра Дамаскина (XII век) о двуперстии, входящее в Добротолюбие. однако стандартной практикой для русских православных двуперстие стало в 1552 году, когда московский Стоглавый собор провозгласил его единственным православным способом наложения крестного знамения.

Стоглавый собор анафематствовал троеперстное перстосложение для крестного знамения, потому что таким образом крестились греки. После того, как византийские епископы капитулировали перед Римом на Флорентийском соборе 1439 года, русские стремились максимально дистанцироваться от греков. Возможно, это было просто их способом отвержения Флорентийского собора при помощи обряда. [11] Греческие Кормчии вплоть до конца 15-го века содержат анафему не крестящимся двуперстно.

Орегонские староверы практически ничего не знали о Флорентийском соборе, но русские традиционно приписывали слишком большое значение всем подробностям обряда, и ни в чем эта тенденция не проявилась так ярко, как в споре о перстосложении на древних иконах.

Современным православным известно, что в разных приходах, в разных культурах может существовать разная литургическая практика. Но некоторые введенные в заблуждение староверы США и Канады начали отвергать все иконы, включая дораскольные, в которых персты правой руки Спасителя или святых сложены иным образом, чем принятое у староверов двуперстие.

Эти современные иконоборцы считали, что нужно переписывать или даже уничтожать «неправильные» иконы. Они обрушили поношения на всех, кто мыслил иначе. Поношения часто сопровождались отлучением, и Сильвестр Феодорович оказался среди тех, кто испытал поношение и отлучение.

Хотя русский — его родной язык, Сильвестр Феодорович никогда не получал формального образования. Поэтому он попросил меня составить разумный, обстоятельный и грамматически правильный ответ на безсвязные диатрибы иконоборцев.

Мы долго обсуждали содержание его ответа, и продолжали это обсуждение после того, как он и Ольга Гавриловна вернулись в Миннесоту в марте. Но только в мае мы составили окончательную редакцию его манифеста. Я послал ему шесть или семь копий документа, которые он подписал и разослал лидерам староверческой общины.

Сильвестр Феодорович начинает свой ответ с описания текущего противостояния. Далее идет объяснение того, почему он отказывается отвергать старые иконы, сопровождаемое обильными цитатами из Писания. Он признает то, чего не мог признать протопоп Аввакум 350 лет назад: что русские в то время не были осведомлены о различиях обрядов в разных странах. Затем он призывает своих современников прекратить ссориться и в заключение призывает их искать Церковь, созданную Исусом Христом, чтобы причаститься в ней Его Пречистого Тела и Крови.

Осенью 2011 года я спросил его, как получатели этого манифеста отреагировали на его содержание. Сильвестр Феодорович ответил, что он не получил никакого ответа. Когда он лично посетил некоторых из них и поговорил с ними, они сказали ему, что согласны со всем, что он написал, но не знают, что им делать дальше.

Возможно, следующий шаг за нами. Похоже, староверы никогда не были так близки к примирению, как сейчас. Они могут отреагировать положительно, если кто-то вновь обратится к ним со властью и авторитетом. Стоит попробовать. Это не потребует многих усилий, но следствием может стать обильный урожай любви — после того, как многие поколения провели жизнь в антипатии и отвержении.

Я не вижу в этом будущем процессе никакой роли для себя лично. Но думаю, было бы хорошо, если бы наши иерархи посетили поселения староверов-безпоповцев, будь-то в Орегоне, Миннесоте, Монтане, Альберте и на полуострове Кенай на Аляске, чтобы узнать об их взглядах и о том, готовы ли они соединиться с Русской Православной Церковью. А затем предпринять то, что сочтут необходимым, чтобы привнести мир и гармонию в Тело Христово, сообщество верующих.

Подай, Господи!

Перевод с английского и примечания Кирила Меламуда, в тексте сохранены особенности орфографии переводчика