Казак
В бытность мою в Константинополе, в 21-ом году, иду я по одной оживленной улице города в сопровождении казака — хорунжего. Вдруг, он остановился и став во фронт, отдал честь и замер на месте. Я оглянулся, и на противоположной стороне улицы заметил среди проходящих людей другого казака. — В чем дело? — спросил я. — А в том , что проходил войсковой старшина, а у него на пузе (так выразился хорунжий), под гимнастеркой спрятано полковое знамя; когда он выходите из квартиры, знамя дома не оставляет, боится, что пропадет, а с собой, оно — верней дело. Оригинально! сказал я и добавили: — Это очень похвально для вас, хорунжий, но про этот случай мало кто знает, а вы только обращаете внимание проходящей публики на себя! В Западной Германии, в 46-ом году, в провинциальном городишке, встречаю знакомого протоиерея. Он одет в серый штатский костюм. Вид у него — типичнего немецкого профессора, старого доброго времени. Заходим в столовую пообедать. Смотрю, немцы обращают внимание на протоиерея. Оказывается (после я заметил ), протоиерей носил под пиджаком на позолоченной массивной цепочку наперстный золотой крест, наполовину засунутый в верхний боковой карман жилетки. — Отец Георгий, вы бы спрятали, чтобы не было заметно; да и вообще, извините меня, вы же в штатском костюме, так зачем же носите с собой крест и обращаете на себя внимание? — Да, знаете ли, боюсь дома оставлять, смущенно проговорил протоиерей, дома может пропасть, вот и ношу, не разставаясь. — И стал застегивать пиджак ; а было лето, было жарко. Оригинально, подумал я.
Генерал
В Салониках (Греция), в 21-ом году, нас русских политических изгнанников находилось около тысячи человек , главными образом , военных , с их семьями. Из высших чинов было 23 генерала, а старейший генерал — его высокопревосходительство князь А. Барятинский. Князе был председателем хозяйственного комитета. Члены комитета обратили внимание, что князь пользуется неизменным красными платком с белыми горошками. Решили в день его ангела подарить ему целую дюжину платков. Как раз накануне было заседание комитета и ему торжественно был преподнесен пакет, завязанный лентой. Князь был тронут вниманием и благодарен. Но в даленейшем выяснилось, что князь продолжали пользоваться старыми платком. А когда к нему заходили по делу кто-нибудь из членов комитета, князе, прощаясь, давал маленький пакетик, тщательно завернутый и перевязанный веревочкой. — Это вам, полковник, на память, — говорил он приветливо, улыбаясь; дома, дома развернете! — И полковник, по дороге домой, развертывали пакетики и там оказывался белый носовой платок !
Князь раздали такими манером дюжину платков, подаренную ему, и пользовался своими неизменными с белыми горошками… Странно, но оригинально!
Горный инженер
В 1922 году, в Югославия, в Белграде, в офицерском общежитии, я познакомился с Петром Николаевичем Вернардским. Он обращал на себя внимание своей внешностью. Красивый, лет тридцати двух, брюнет с задумчивыми карими глазами, с окладистой бородой, которую он нервно время от времени поглаживал, как бы удостоверяясь в целости и принадлежности ее к лицу. Горный инженер по образованно и поручик белой добровольческой армии, носил он почему-то солдатскую шинель, шапку-кубанку и огромные английские «танки». Была зима и мы каждый день, после обеда, шли гулять. Однажды я заметил, что Петр Николаевич иногда оступившись, на мгновение как бы приостановится и лицо его сморщится от какой-то внутренней боли. — Что с вами, Петр Николаевич? — Ничего, это так … — Да нет, на лице вашем я заметил, что вы почувствовал боль. Вы можете, не здоровы? — О, нет, совершенно здоров; а про то, что вы заметили я вам расскажу после. Разговором, мы не утруждали друг друга и иногда шли молча. — О чем вы сейчас думаете? — вдруг спросил Петр Николаевич. — Да, собственно говоря, ни о чем и вместе с теми о всем, что охватывает весь мир. Глядя вот на эти сугробы снега, всматриваясь в наступающие сумерки и кое-где зажженные огоньки, конечно, душевным взором и мыслями я весь в оставленной нами России. Теперь, там тоже зима и здесь, вот, сейчас, в чуждом нами Белграде, зима, так напоминает нашу зиму… Петр Николаевич вдруг опять чуть пристановился и, как мне показалось, у него вырвался еле уловимый стон. — Опять? — Ничего, ничего, я вам скажу в чем дело, улыбаясь произнес он и взял меня под руку. По улице Короля Милана мы шли молча, в направлении Калимегдана. Сгущались сумерки, зажглись фонари и Белград напоминал наш уездный город, где нибудь в центральной России. Пушинки падающаго снега, попадая на лицо, приятно щекотали. Вы верите, конечно, в Бога? — полувопросительно спросил Петр Николаевич. Да, конечно. Хорошо, но как часто вы думаете, вспоминаете о Боге? Трудно ответить, как часто; это зависит от мыслей и настроения… Ведь мы молимся и обращаемся к Господу, главными образом, когда нами тяжело; — Не так ли? Нет, я не спрашиваю вас, где вы молитесь дома или в храме; я спрашиваю, как часто вы думаете о Боге? На это трудно ответить! Наши житейские мысли настолько охвачены земным, vanita-vanitis (суета-сует), что, пожалуй, надо сознаться о Боге забываешь… — Воть, воть это я и хотели знать: забываешь! Так теперь, я отвечу на ваши вопроси: здоров ли я. У меня в правом ботинке в каблуке постепенно вылезал гвоздь и беcпокоил мне пятку… Я не обращал вниманияя, но заметил, что при малейшей боли, когда я как-нибудь неловко стану, я начал вспоминать о Боге. И когда это явилось в моем сознании я отбросил мысль пойти к сапожнику и вытащить гвоздь. Гвоздь вылез настолько, что в пятке образовалась небольшая дырка, зажившая уже. Но вот, когда я стану чуть не так, гвоздь, сделав в пятке гнездо, производить все же незначительную боль и я всегда вспоминаю Бога! Вы понимаеть, именно потому, что мы погружены в суету-сует и мысли наши настолько охвачены житейскими, что мы забываемь о Боге, а о Нем надо помнить всегда! Я думаю, что если бы мы все почаще не только молились, а вспоминали о Боге, то значительная часть диавольскаго наваждения, окружающаго нас, не имела бы своего действия. Ведь Господь среди нас, но мы забываем о Нем, а диавол и это время и набрасываеть на нас свои сети. Вам, возможно, будеть смешен мой способ случайно мне открывшийся, но для меня это очень важно! — Оригинально, подумали я, но и поучительно!
(“Оригинальные люди,” Знамя России, no. 174, 10 июня 1958 г. Разбивка дана редакция Вопросов истории Русской Зарубежной Церкви)
