Сергей Адрианович Рымаренко (ум 16 янв. 2007 г.), сын протоиерея Адриана (впосл. Архиеп. Андрея Рокландского). Здесь помещается звукозапись беседы и ее расшифровка, сделанная Л. Финкель.
С.А. Рымаренко: Я его знаю по концу 30-хх гг. Видите ли, в то время было опасно иметь связь со священником, а он был в лавре при архим. Антонии (Абашидзе). Я ходил исповедываться к владыке Антонию и там с ним встречался. Он был келейником владыки Антония, но не постоянным. Он жил там. Потом одно время его не было.
Когда он был еще молодым человеком, то у владыки Антония, в его келье, стоял гроб, в котором его должны были похоронить, а Вася и будущий о. Димитрий (Биакай) держали там конфеты. Последний еще не принял монашество. У обоих потом был диабет. Он работал, по-моему, на железной дороге. О. Димитрий был ближе к владыке Антонию, в том смысле, что он жил там при владыке Антонии. Но в смысле духовной любви владыка Антоний относился к ним приблизительно одинаково. Это были из ближайших к владыке Антонию людей.
При немецкой оккупации владыка Антоний жил в ближних пещерах, у него там был домик, келья, а владыка Леонтий (он) поехал на запад и там принял епископскую хиротонию. На отпевании владыки Антония в 1942 г., по-моему, был епископ Леонтий. Но это под вопросом. Отпевал владыку Антония владыка Пантелеимон. Наверное, там был владыка Симон Черниговский, наверное, владыка Димитрий Днепропетровский.
Конечно, у меня о владыке епископе очень хорошая память осталась. Он был очень своенравный. Если он что-то решил, то он уже это решил и этого придерживался. И в те годы был таким же. Но он, конечно, без всякого сомнения, был благочестивым человеком. Он был честным, прямым. В то время были тяжелые годы.
Они были очень близки духовно с о. Адрианом. Это неправда, что о. Адриан не благоволил к владыке Леонтию. Может быть, у них были не совсем одинаковые мысли. Владыка Леонтий был своенравный и высказывал свое мнение. Но взаимоотношения у них были очень теплые и близкие. Он бывал у нас еще в советское время в Киеве. Приезжал к нам на Татарскую улицу №21. Дом наш был такой, что снаружи дом был полуразрушенный и нельзя было подумать, что там живут люди. В какой-то мере это спасало. У моего отца был антиминс, еще данный ему Уманским архиереем, не помню, чья подпись там была, и он регулярно служил. И там же на дому он совершал требы, крестины и венчания. Была оборудована комната, которую потом превращали в домовой храм. Там служили всенощные и литурии. И бывал там о. Леонтий. Он, наверное, причащался, но сослужений не было. Не совсем могу вам точно… Но эти встречи были связаны с очень большим риском и для него и для моего отца. Они оба скрывались. Мой отец паспорта не имел и получил его лишь за несколько лет перед войной. За два или три года. Там была одна старушка, сын которой был милиционером, занимал какую-то должность и благодаря ему отцу дали паспорт не как служителю культа, а как Адриану Адриановичу Рымаренко – инвалиду.
А.Псарев: Я слышал, что о. Адриан приходил к о. Гермогену в лавру, а Василий ставил самовар, и поэтому о. Адриан относился к последнему пренебрежительно.
С.Рымаренко: Ну нет. Я бы не сказал. О. Гермоген бывал у нас тоже, еще до того, как он вернулся из ссылки. Нет, нет, там не было никаких недоразумений. Их осталось очень мало в то время. Так что они друг друга ценили. Может быть, у отца было такое отношение к Васе. У них была большая разница в возрасте, и, может быть, Вася шалил в каком-то смысле. Но это были мелочи.
Это были друзья. Д-р А.П. Тимофеевич и один человек, которого потом владыка Пантелеимон рукоположил, и он поехал на приход. За границу он не выехал. Имя забыл.
Он к нам приезжал уже в Америке. С о. Адрианом он общался, приезжал. Определенно. У них были отношения очень теплые. Мой отец старался «не раскачивать корабль», а владыка Леонтий не стеснялся. И может быть, на этой почве у них и были какие-то несогласия в американский период. Но это ерунда, в общем. Когда он приезжал из Южной Америки, то он всегда бывал у нас. Ведь связывает многолетнее знакомство.
Я знаю, что он пел, его записывали на пленку. Эту пленку сделал мой тесть. Не знаю, сохранилась ли пленка. У него остался такой же характер. У него были некоторые высказывания резкие. Его, откровенно говоря, не совсем долюбливали здешние архиереи. Он говорил в лицо то, что думал, и это, в какой-то мере, некоторым не нравилось. Его своеобразность была в том, что он так говорил. Некоторые, может быть, скрывали свое мнение о каком-то деянии, а он говорил прямо не в бровь, а в глаз. Владыка Серафим Чикагский его не совсем долюбливал. Между ними были баталии. Владыка Серафим ведь тоже был своеобразным человеком. Я бы сказал, что это были архиереи старого закала. В том числе владыка Леонтий. Несмотря на его возраст, он, конечно, принадлежал к архиерейской элите. По тому, как он служил. Я иподиаконствовал и архиерейскую службу очень хорошо знаю. Он, как архиерей, придерживался лаврской традиции и знал ее. Он осенял дикирием, трикирием на «слава Тебе, показавшему нам свет», а здесь не осеняют почему-то. У него проповеди были очень содержательные. Конечно, он был человеком выдающимся.
