От автора
Настоящая статья была написана в связи с передачей властями Палестинской автономии имущества РПЦЗ в Хевроне (1997 г.) и Иерихоне (2000 г.) в РПЦ и опубликована в ном. 18, Православной Руси от 15/28 сентября 2000 г. Несмотря на свою апологетическую направленность, неадекватность цитирования источников, «оценочную» лексику и публицистичность статья может представлять ценность, как попытка нащупать пастырский аспект понимания того, что значит существовать канонично в современных условиях. Статья публикуется без каких-либо изменений и дополняет тему о возможности взаимоотношений РПЦЗ с Церковью на родине, в межовенный период, поднимаемой в моих статьях Митр. Сергий Нижегородский как заместитель патриаршего местоблюстителя митр. Петра Крутицкого и Исторический контекст принятия указа патриарха Тихона об упразднении Высшего Церковного Управления Заграницей от 5-го мая 1922 года. Статья опубликована в сокрещенном виде в сборнике Русская Палестина, содержащем материалы научно-практической конеференции, посвященной 130-ти летию Императорского Православного Палестинского Общества, Ростов-на-Дону, 13-го января, 2012 г.
Диакон Андрей Псарев,
Джорданвилль, 5 октября, 2019 г.
I. Церковь на родине и за границей. Ответственность заграничной части в сохранении имущества
Часть Русской Православной Церкви оказалась за границей не в 1920 г., но с началом Гражданской войны в России, когда линия фронта, разделявшая Белую и Красную Россию, фактически являлась государственной границей. Например, газеты, выходившие на территориях, свободных от большевиков, в советской терминологии именовались заграничными. Предшествующее ныне здравствующему Архиерейскому Синоду Высшее Церковное Управление Заграницей в свою очередь происходит от Высшего Церковного Управления (ВЦУ) на юго-востоке России — органа церковного управления, которому подчинялись все находившиеся на этой территории епископы. Этим ВЦУ в Ставрополе Кавказском был собран Собор, объединивший всех епископов свободного от большевиков юга России. В статье, посвященной 20-летию указа №362, Е.И. Махароблидзе, бывший в Белграде управляющим канцелярией Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей, сообщает, что этот указ, подведший формальную основу под правовой фундамент РПЦЗ, был переслан из России сотрудником г-на Махароблидзе по канцелярии ВЦУ на юго-востоке России. В дополнительном письме этот бывший коллега г-на Махароблидзе писал ему, что «при угрожающей святейшему патриарху и его ВЦУ опасности прекращения их деятельности, Его святейшество был очень озабочен урегулированием вопроса о церковном управлении, и в данном случае основанием ноябрьского постановления (указ №362 был принят 7/20 окт. 1920 г.) послужил пример ставропольского Собора и его ВЦУ» (Е.И. Махароблидзе «20-летие российской церковной “конституции”», «Православное обозрение», №11-12, 1940 г.). Св. патриарх Тихон, по оставлении Крыма Русской армией, признал все хиротонии, совершенные по распоряжению ВЦУ на юго-востоке России, равно как и другие его решения.
Оставление родины частями Русской армии ген. Врангеля рассматривалось ими как временная мера, как отступление при незаконченных боевых действах. У большинства из тех, кто покинул родину, не было выбора. Они не признавали советскую власть и поэтому не могли остаться в ее подчинении. Воинские чины желали сохранить боевую организацию, чтобы продолжить борьбу с поработителями России. Те из офицеров, кто остался в Крыму, поверив в благородство Ленина, Троцкого и Ко., были расстреляны. То, что сказано здесь о юге России, в принципе, можно отнести к Дальнему Востоку и другим местностям Российской империи, через которые совершалась эвакуация или бегство православных христиан от большевиков.
Итак, в отношении к образовавшемуся в 1920 г. Высшему Церковному Управлению за границей св. патриарх Тихон продолжил ту же линию, что и к ВЦУ на юго-востоке России. Как один из целого ряда подтверждающих примеров можно привести историю с назначением архиеп. Волынского Евлогия. Еще в бытность Высшего Церковного Управления на территории России, в Симферополе, архиеп. Евлогий был им назначен управляющим Западно-Европейскими церквами, которые были в ведении Петроградского митрополита. Назначение это было сделано по просьбе самого архиеп. Евлогия, обращенной в ВЦУ через Таврического архиеп. Димитрия (Абашидзе). Настоятель парижской церкви прот. Иоанн Смирнов пожелал иметь подтверждение этого назначения от центральной российской власти. Указ за №424 от 27 марта/9 апреля 1921 г. патриарха Тихона, Синода и Высшего Церковного Совета был получен при посредстве Финляндского архиеп. Серафима. В указе говорилось следующее:
«Преосвященному Серафиму, архиепископу Финляндскому и Выборгскому. По благословению Святейшего Патриарха, Священный Синод и Высший Церковный Совет в соединенном присутствии слушали: письмо Вашего Преосвященства от 5 марта сего года по поводу постановления Высшего Русского Церковного Управления заграницей о назначении Преосвященного Волынского Евлогия управляющим, на правах епархиального архиерея, всеми заграничными русскими церквами в Западной Европе.
Постановлено:
Ввиду состоявшегося постановления ВЦУЗ (выделено мной — А.П.) считать православные русские церкви в Западной Европе находящимися временно, впредь до возобновления правильных и беспрепятственных сношений епархий и церквей с Петроградом, под управлением Преосвященного Волынского Евлогия, имя которого и должно возноситься в означенных церквах вместо имени Преосвященного митрополита Петроградского».
В юрисдикции последнего до революции находились все русские церкви в Западной Европе. О том, сколь реально было окормлять эти церкви из советской России, явствует из письма нового священномученика Вениамина Петроградского архиеп. Евлогию:
«8/21 1юня 1921 г., Петроград. Ваше Высокопреосвященство, Досточтимейший Владыка, со своей стороны я даю полное согласие, чтобы в это время, когда почти нет сношений с заграничными церквями, Вы заведовали ими, тем более что это временное заведование Вашим Высокопреосвященством указанными церквями признано и подтверждено свят. патриархом. Душа моя болела за эти церкви, но помочь им было невозможно. Вашего Высокопреосвященства покорный послушник Вениамин, Митрополит Петроградский» («Церковный вестник», Париж, апрель-май 1954 г.).
Единственным действенным прещением святейшего патриарха Тихона и состоявших при нем исполнительных органов Св. Синода и Высшего Церковного Совета стало постановление о закрытии Высшего Церковного Управления заграницей от 5 мая 1922 г. Это решение не согласуется с другими действиями патриарха этого периода, как то: благодарность сербскому патриарху Димитрию от 16 марта 1922 г., сообщение прот. Ф. Пашковскому, сделанное 3 мая того же года, о том, что он может только рекомендовать к назначению в Сев. Америку митр. Платона, но не делать назначение «через голову» ВЦУ заграницей. Рассекреченные ныне документы из архива КГБ показывают, что осуждения клира свободной части Русской Церкви добивались безбожники-большевики. Для иллюстрации этого утверждения можно привести следующее свидетельство: 3 мая 1922 г., т. е. за 2 дня до роспуска ВЦУ заграницей, состоялось секретное заседание президиума ГПУ по организации судебного процесса над патриархом Тихоном. Президиум, в который входили Ягода, Самсонов и Красиков, постановил следующее: «…Вызвать Тихона в ГПУ для предъявления ему ультимативных требований по вопросу об отречении им от должности, лишения сана и предания анафеме представителей заграничного монархического и интервенционного активного дух-ва» («Политбюро и Церковь»; М. Вострышев, «Патриарх Тихон», М., 1995 г.). «Корректный анализ, учитывающий исторический контекст и принятую тогда церковную терминологию, сразу выявляет противоречивость указа №347 — сознательно в него вложенную, как сигнал о том, что патриаршее управление в Москве находится под давлением враждебных Церкви сил, — а также четкое стремление оградить как внутрироссийскую, так и зарубежную церковную жизнь от вмешательства антицерковных сил», — говорится в «Вестнике Германской епархии РППЗ» (№1, 1998 г.). Противоречивость заключалась в том, что в указе №347 речь шла только о церквах в Зап. Европе, но ничего не говорилось касательно епархий в других частях света. Для понимания атмосферы, в которой был выпущен указ, следует обратить внимание на то, что считанные дни спустя после его выхода патриарх Тихон был привлечен к суду в качестве обвиняемого. Он пробыл в заключении почти год, в то время как его заместитель митр. Агафангел перевел Русскую Церковь на положение, обусловленное указом №362. В таких условиях епископам русского рассеяния просто некому было представить доклад об исполнении указа патриарха о роспуск заграничного ВЦУ. Однако они исполнили волю патриарха и распустили ВЦУ. После этого св. патриарх до самой своей кончины не выпускал никаких прещений, содержащих конкретные указания к прекращению деятельности Русской Православной Церкви Заграницей.
∗∗∗
Согласно Декрету об отделении Церкви от государства 1918 года, Русская Православная Церковь была лишена прав юридического лица. Права эти Тихоновской Церкви власти не давали, но деятельность Церкви без наличия такого права давала той же власти потенциальную возможность осудить любого церковника за нарушение государственного законодательства о культах. Вопрос получения права юридического лица ставился в непосредственную зависимость от выполнения требований безбожной власти. В СССР первыми обладателями права юридического лица стали обновленцы. Пребывая в «святом бесправии», Тихоновская Церковь была стеснена в своих действах у себя на родине, не говоря уже о невозможности ее деятельности за рубежом. Наличие в таких условиях Русской Православной Церкви Заграницей, «состоящей из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, являющейся неразрывной частью Русской Православной Церкви» (цит. по Временному положению о РПЦЗ, утвержденном на ее Архиерейском Соборе 9/22 и 11/24 сент. 1936 г.), было вполне оправданным.
В своих отношениях к советской власти зарубежная часть Русской Церкви руководствовалась решениями Всероссийского поместного Собора 1917-18 гг. Всем ее чадам Собор заповедовал отстаивать свободу Церкви от порабощения ее внешними силами. Эту внутреннюю свободу и старались всеми силами отстаивать святейший патриарх Тихон, верные ему архиереи в отечестве и рассеянии. Надо понять, что с тех, кто находился в свободных условиях, будет иной спрос, чем с тех, кто был связан врагами Церкви.
В декабре 1925 г. в управление Русской Церковью вступил митрополит Сергий Нижегородский. В своем т. н. Проекте декларации об отношении к советскому правительству от 10 июня 1926 г. митр. Сергий пишет: «Здесь требуют выяснения наши отношения к русскому духовенству, ушедшему за границу и там образовавшему из себя некоторое филиальное отделение Русской Церкви. Не признавая себя гражданами Советского Союза и не считая себя обязанными по отношению к Советской власти никакими обязательствами, заграничные духовные лица иногда позволяют себе враждебные выступления против Союза, а ответственность за эти выступления падает на всю Русскую Церковь, в клире или иерархии которой они продолжают оставаться, и на ту часть духовенства, которая живет в пределах Союза и числится в его гражданстве, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Обрушиться на заграничное духовенство за его неверность Советскому Союзу какими-нибудь церковными наказаниями было бы ни с чем несообразно и дало бы лишний повод говорить о принуждении нас к тому Советской властью». Далее митр. Сергий пишет о необходимости отмежеваться от заграничного «политиканствующего духовенства». Мысль о невозможности для московской церковной власти управлять заграничными приходами митр. Сергий проводит в частном письме архиепископам Феофану и Серафиму, членам Архиерейского Собора РПЦЗ, от 30 августа 1926 г., по сути предлагая заграничным иерархам воспользоваться для организации церковной жизни указом св. патриарха Тихона за №362. В декабре 1926 г. митр. Сергий был арестован, но в марте 1927 г. он был неожиданно освобожден. К этому времени относится начало нового периода его церковной деятельности. В указе №95 от 1/14 июля 1927 г. митр. Евлогию и всем заграничным русским священнослужителям предлагается дать письменное обязательство о лояльности советскому правительству в том, что «они не допустят в своей общественной, в особенности церковной, деятельности ничего такого, что может быть принято за выражение их нелояльности к советскому правительству». Отказавшиеся исполнить это предложение или не давшие ответа до 15 сент. 1927 г., а также нарушившие данное обязательство, должны быть уволены от должностей и исключены из состава МП. В самой декларации от 29 июля 1927 г. митр. Сергий требует от заграничного духовенства «полной лояльности к Советскому Правительству во всей своей общественной деятельности». Мерой наказания не давшим обязательства признать советскую власть он снова определяет исключение из клира Московской Патриархи (тем самым указывая на невозможность подчиняться ей за границей СССР).
Духовенство Русской Православной Церкви Заграницей не могло дать подписки о лояльности в силу того, что оно никогда не признавало советскую власть законной, а также по следующим причинам:
- Еще в 1924 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей, в который входили 14 архиереев, своим определением постановил: распоряжений Всероссийской Высшей Церковной Власти, носящих следы давления советской власти и могущих нарушить пользу Церкви заграничной, не исполнять.
- Зарубежная Церковь была Церковью беженцев. Быв. юрисконсульт Св. Синода Православной Церкви в Польше К.Н. Николаев в своей работе «Правовое положение Православной Церкви Народа Русского, в рассеянии сущего» (Нови Сад, 1934 г.) пишет: «Русская Заграничная Церковь не простирает своей юрисдикции на лиц, принадлежащих к составу советских граждан, и на церковные учреждения, обслуживающая нужды означенных граждан». В свою очередь советским гражданам, находящимся за границей, было запрещено вступать в контакты с русскими эмигрантами. Клирики Русской Православной Церкви Заграницей, согласно своему статусу беженцев, были обладателями нансеновского паспорта и находились под покровительством страны пребывания. Выраженное в акте лояльности признание правительства СССР фактически являлось прекращением их статуса беженца и должно было привести или к принятию советского гражданства, или же к конфликту с властью своей собственной страны. Например, Королевство сербов, хорватов и словенцев в 1927 г. дипломатически не признавало СССР. В своем указе от 20 июня 1928 г. митр. Сергий вообще определил, что всякий клирик, признающий его Синод, но не вступающий в советское гражданство, отстраняется от церковного служения.
- Согласно Всероссийскому поместному Собору 1917-18 гг., права самого патриаршего местоблюстителя сводятся к тому, чтобы довести Церковь до следующего поместного Собора. Конечно же, это постановление не подразумевает положение Церкви во время гонений. Митрополит Сергий являлся лишь заместителем патриаршего местоблюстителя митр. Петра Крутицкого. Владыка Петр не одобрил церковного курса митр. Сергия после его освобождения из заключения в 1927 г. Равно как и десятки епископов Русской Церкви в отечестве. Они посчитали, что мероприятия митр. Сергия много превышают границы его полномочий и являются узурпацией церковной власти, попранием принципа соборности и заветов патриарха Тихона о хранении внутренней свободы Церкви. При сложившемся положении для зарубежной части Русской Церкви выполнение требований митр. Серия явилось бы участием во всей его самочинной деятельности.
В такой атмосфере 22 июня 1934 г. митр. Сергий и его Синод выносят решение за №50 о запрещении в священнослужении духовенства Русской Православной Церкви Заграницей. Чуть раньше в те же годы митр. Сергий со своим Синодом наложил запрещения на тех архиереев в России, кто не желал следовать его церковным курсом. О ненормальности сложившегося положения свидетельствует то, что к 1934 г. митр. Сергием были запрещены 5 митрополитов, находившихся в отечестве и рассеянии. Небывалое явление в истории Русской Церкви! Жесткий курс митр. Сергия в отношении требования лояльности от русского заграничного духовенства вызвал протест у архиереев Русской Церкви и в пределах самой России.
∗∗∗
Итак, к середине 30-х гг. за границей России находились следующие церковные объединения:
- Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей. В 1935 г. ему административно подчинились до этого самостоятельные епископы Северной Америки.
- Отделившийся от Собора митр. Евлогий, признавший над собой власть митр. Сергия, но затем, в 1930 г., перешедший в юрисдикцию константинопольского патриарха.
- Те, кто не пожелал покинуть вместе с митр. Евлогием Московскую Патриархию, оставшись в ведении митр. Сергия, образовали приходы Московской Патриархии в Западной Европе. Подобным образом появились эти приходы и в Северной Америке.
При сложившемся положении передать дореволюционное церковное имущество митр. Евлогию значило потерять его для автокефальной Русской Церкви. В ведении митр. Сергия находился митр. Елевферий Литовский и Виленский, еп. Вениамин Севастопольский и архиеп. Сергий Токийский и Японский. Первый окормлял прихожан МП в Западной Европе, второй — в Северной Америке и третий — в Японии. Окормлять все русское церковное рассеяние эти три архиерея не могли. Наибольшая часть их паствы находилась в Литве и Японии, прихожан в Сев. Америке и Зап. Европе у архиереев Московской Патриархи практически не было. Итак, очевидна необходимость наличия объединяющего центра по смыслу указа №362 от 1920 г., говорящего о том, что архиереи, находящиеся в одинаковых условиях, должны организовать высшую инстанцию церковной власти.
∗∗∗
Другой важный фактор — это то, что, в рассматриваемый нами период правительства зарубежных государств не без основания считали Московскую Патриархию «красной Церковью» и, следовательно, не желали видеть ее представительств на своей территории. К примеру, Палестина, что ныне особо актуально, после поражения Оттоманской империи в Первой мировой войне находилась под управлением Великобритании. В 1927 г. Соединенное Королевство вынуждено было прекратить дипломатические отношения с готовившим английскую революцию СССР. Отсутствие в таких условиях в Палестине представителей Русской Церкви могло привести к потере ее имущества. Отстаивать его в Святой Земле от посягательств британских властей пришлось клирикам РПЦЗ. В ее ведении находилось все русское церковное имущество в Палестине до окончания британского мандата. Кстати, от британского правительства Русской Духовной Миссии (РДМ) в 1934 г. был передан участок земли величиной в 10,000 кв. м на правом берегу Иордана, вблизи места крещения Господня. Так что наша Церковь, по евангельской притче, не просто закопала в землю полученное, но получила прибыль с вверенного таланта.
До 1943 г. — времени, когда Сталин распорядился о воссоздании МП, — ее клирики, как члены организации без юридического лица, не имели права выезжать за границу для духовного окормления паствы. Но даже когда они стали появляться на Западе, представители гражданских властей к их посещениям обычно относились с настороженностью.
Опять обратимся к Палестине. После Второй мировой войны на ее территории были созданы два государства — Израиль и Иорданское Хашимитское королевство. На территории и последнего находилась большая часть владений РДМ. В 1954 г. иорданскими властями был составлен список в 125 фамилий, включающий клириков МП, доступ которым в Иерусалим был запрещен. В 1958 г. монахи МП не были пропущены в Иорданию.
Естественно, что только из РПЦЗ, Церкви русского зарубежья, и мог пополняться штат сотрудников русских церковных учреждений за рубежом, необходимых для поддержания в них жизни. Например, в Елеонский Спасо-Вознесенский монастырь игуменья Павла была назначена блаженнейшим митр. Антонием из Хоповского монастыря в Сербии.
Конечно, русские беженцы были такие же люди от плоти и крови, как и те, кто остался на родине. Были и ошибки. Не все из дореволюционного имущества Русской Церкви удалось сохранить. Например, Андреевский скит на Афоне был потерян. Но главное, что чада Русской Зарубежной Церкви старались делать все, что в их силах, оберегая вверенное им достояние Русской Церкви.
∗∗∗
После 1917 г. из России прекратилась финансовая помощь. Советский Союз отказался признать себя в юридическом смысл правопреемником Российской империи. Показательны такие действия советских властей, как уничтожение в 20-х годах домового посольского храма на ул. Унтер-дер-Линден в Берлине. Изыскание средств для содержания русского церковного имущества легло на плечи русских беженцев-изгнанников, справедливо видевших свой долг в сохранении святых мест русского народа недосягаемыми для кощунственной руки большевиков. Чтобы представить себе, о каких средствах идет речь, достаточно указать, что на устроение одной только ограды вокруг монастыря в Хевроне было израсходовано почти 300 тыс. долларов. И это при том, что за Русской Зарубежной Церковью не стоят такие финансовые силы, как, например, российское правительство.
В Германии советские власти в 1935 г. отказались от всех русских дореволюционных храмов. В ноте, направленной в Берлин, говорилось: «Правительство СССР в судьбе означенного имущества не заинтересовано и не будет реагировать в дальнейшем на какие бы то ни было обращения к нему по этому делу». В 1936 г. германское правительство предоставило Русской Зарубежной Церкви статус корпорации права. Таким образом, положение в этой стране исторически сложилось так, что другие юрисдикции не могли заботиться о русском церковном имуществе. Московскую Патриархию германские власти опять-таки расценивали как «красную Церковь».
II. Отстаивание РПЦЗ русского церковного имущества от посягательств мирских властей. Деятельность за рубежом МП и Российское Палестинское общество
Несмотря на декларацию митр. Сергия и подчинение церковной организации советскому правительству, Московская Патриархия не только не получила права юридического лица, но оказалась перед лицом полного уничтожения. В 1935 г. митр. Сергий был вынужден даже распустить свой Синод из-за того, что все его члены были арестованы.
Изменение курса государственной религиозной политики в СССР произошло в 1939 г. Для распространения советского влияния на православных жителей занятых в 1939-40 гг. территорий Прибалтики, Зап. Украины, Бессарабии и Белоруссии власти привлекают Московскую Патриархию. С этого времени берет свое начало т. н. внешнеполитическая деятельность Московской Патриархи, до сего дня связанная с «холодной войной» против Русской Православной Церкви Заграницей. Рассматривая эту деятельность, мы не будем говорить о судьбе приходов РПЦЗ в Восточной Европе, но только в свободном мире. В 1945 г. в Берлине в приходе Воскресенского собора, находившегося во Французской оккупационной зоне, устраивается собрание, принявшее решение о переходе храма в юрисдикцию Московской Патриархата, составленное из специально привезенных на грузовиках военнослужащих советской армии. Московской Патриархии храм, построенный германским правительством и подаренный именно Русской Православной Церкви Заграницей, никогда не принадлежал. Отторгнут кафедральный Николаевский собор Русской Православной Церкви Заграницей в Вене. На ходатайство Братства преп. Иова Почаевского, к которому относится и наш Свято-Троицкий монастырь, о возвращении хотя бы части церковных книг, захваченных советской армией, последовала следующая резолюция патриарха Алексия I: «Так как Братство преп. Иова Почаевского находится во враждебном состоянии к советской власти, то вагон книг, захваченный советскими войсками, считается военным трофеем» (архиеп. Виталий Максименко, «Мотивы моей жизни», Свято-Троицкий монастырь, Джорданвилль, Нью-Йорк, 1955 г.). После войны МП щедро вливает советские финансовые средства в восточные патриархаты, предстает перед ними как Церковь всея Руси, при этом стараясь добиваться достижения целей советской внешней политики. Свидетельством этому служат недавно опубликованные документы из советских архивов.
Направляемые за рубеж клирики Московской Патриархии могли являться и сотрудниками советской внешней разведки. Недавно стало известно, что в Канаде, например, священники Т. Борщ и В. Петлюченко изучали приходские ведомости для составления советским разведчикам правдоподобных биографий («KGB Clerics Spied in Alberta» by Jim Bronskill in «Calgary Herald» 6 October 1999). В Израиле после того, как СССР в 1967 г. разорвал с ним дипломатические отношения, советские разведчики действовали под прикрытием Русской Духовной Миссии Московской Патриархии. Подтверждает это Хагон Антарасьян, родившийся и выросший в Иерусалиме, который должен был передавать сведения о состоянии армянской общины Иерусалима в миссию МП (сообщение В. Нефеша из Иерусалима, «Слово Церкви» №3, 1973 г.).
∗∗∗
Другой важной стороной служения Русской Зарубежной Церкви стало отстаивание церковного имущества, исторически принадлежащего Русской Церкви, от посягательств мирских властей. Такие поползновения происходили главным образом со стороны правительства СССР, хотя в Палестине, о которой речь шла ранее, британские власти покушались на русское церковное имущество.
Тут надо остановиться на значении Императорского Православного Палестинского Общества (ИППО) в вопросе о дореволюционном русском церковном имуществе. Церковное имущество в Палестине никогда не принадлежало российскому государству, но было записано как собственность ИППО или других лиц, например, вел. кн. Сергея Александровича, первого председателя ИППО. Вместе с ИППО Русская Духовная Миссия заведовала делами недвижимости в Палестине. Большевики после прихода к власти конфисковали «все авуары общества в русских банках, 4-этажный дом в Петрограде, где размещалась штаб-квартира общества и его библиотека. Многие члены ИППО погибли в застенках или ушли за границу с Белой армией» (Олег Пересыпкин, председатель ИППО /Россия/, «Православное Палестинское общество вновь становится императорским», «Независимая газета», 4 апр., 1993 г.). Этими ушедшими в изгнание членами ИППО его деятельность была продолжена за границей. После революции 1917 г. Русская Духовная Миссия в Святой Земле подчинилась Собору архиереев Русской Церкви, окормляющих ее паству за границей (РПЦЗ).
В 1918 г. в советской России было в качестве академической организации создано Российское Палестинское общество (РПО), которое, равно как и Московская Патриархия, использовалось за границей для выполнения заданий правительства СССР в отношении русского церковного имущества.
В 1948 г. израильские власти отторгли от Русской Зарубежной Церкви имущество в занятой ими части Иерусалима, но передали его не РПО, а правительству СССР, которое, в свою очередь, передало часть церковного имущества МП, а часть продало Израилю. Однако то, что именно большевицкая власть распоряжалась имуществом МП, видно из следующего факта. В начале 1960 г. Русская Духовная Миссия (МП) подарила коммунистической партии Израиля участок земли напротив источника, куда в юные годы ходила за водой Пресвятая Дева Мария. Израильские коммунисты, видимо, по примеру своих старших товарищей в СССР, предполагали на этом участке устроить вначале кинотеатр, а затем автомобильную стоянку (израильская газета «Маарив», 14 мая 1969 г.). Почему-то теперь в патетических выступлениях против Зарубежной Церкви никто не вспоминает об этом участке, приобретенном на деньги граждан Российской империи, которые вряд ли согласились бы с таким решением.
В 90-х гг. ХХ в. Российское Палестинское общество получило название Императорского Православного Палестинского общества и ныне считает только себя единственным правопреемником дореволюционного ИППО. Очевидно, что эта организация, как и в прошлом, является инструментом правительства, но теперь не советского, а российского. Например, на захваченном в 1995 г. в Иерихоне участке цитрусового сада, принадлежавшего ИППО, установлена надпись: «Собственность Российской Федерации». В сент. 1997 г. сотрудники российского консульства в Газе заявили о том, что принадлежащая РПЦЗ лавра преп. Харитона, находящаяся вблизи палестинской автономии, также принадлежит Российской Федерации.
Принадлежавший ИППО странноприимный дом с земельным участком, захваченный в этом году в Иерихоне, также расценивается как собственность Российской Федерации, его предполагается использовать для консульских нужд. До сих пор ничего не слышно о появлении там представителей Палестинского общества из Росси.
∗∗∗
Надеюсь, что последовавшее выше освещение обстоятельств, относящихся к взаимоотношениям МП, Российского Палестинского общества и советского-российского государства делает более понятым отстаивание РПЦЗ русского православного имущества от чуждых посягательств. Яркой иллюстрацией отношения к русскому дореволюционному имуществу архиереев РПЦЗ и МП может служить история, относящаяся к миссии Русской Православной Церкви в Пекине. В 1924 г. ее начальнику митр. Иннокентию (РПЦЗ) удалось отстоять имущество миссии от посягательств СССР, доказав китайским властям, что правопреемником Церкви на владение имуществом не может являться атеистическое советское государство. Через 20 лет начальнику миссии, уже подчиненной МП, пришлось доказывать обратное. В результате на территории миссии устроено советское посольство, а храм — величайшая святыня православного Китая на крови первомучеников китайских — разрушен по распоряжению советского посла (Священник Дионисий Поздняев, «Православие в Китае», Москва, 1998 г.).
Благодаря всему вышесказанному становится понятно, что РПЦЗ есть не какая-то чужеродная заграничная организация, как оценивают ее в России, но изгнанная из отечества Русская Православная Церковь. Нахождение РПЦЗ за пределами отечества связано с теми же историческими причинами, что привели Московскую Патриархию к нахождению под властью большевиков. Поэтому совершенно естественна забота Русской Зарубежной Церкви о российском церковном имуществе. Ведь это имущество Русской Церкви, плоть от плоти которой является Русская Православная Церковь Заграницей. Исторически очевидно, что в годы существования коммунизма никто кроме нее не мог проявлять заботу об этом имуществе в таком объеме, в каком это делала РПЦЗ, сохранившая его для русского православного народа, для которого всегда открыты святые места, находящиеся в ведении РПЦЗ. В настоящее время кажется вполне оправданным обратиться к правительству Российской Федерации с тем, чтобы сообщить ему правду о Русской Зарубежной Церкви. Может быть, «Богу Содействующу», в сердцах наших теперешних гонителей произошла бы перемена. В случае, если такая апология была бы отвергнута или не принесла бы никаких плодов, можно было бы сказать, что все допустимые шаги в деле охранения имущества дореволюционной Русской Церкви были нами предприняты.
