An Interview with Professor Kornilov, Ph.D., a historian of Russian Orthodox diaspora from Niznii Novgorod.
Беседа с Александром Алексеевичем Корниловым, доктором исторических наук, профессором, заведующим кафедрой регионоведения Нижнегородского Государственного Университета, исследователем русского православного зарубежья.
Расскажите пожалуйста, как получилось, что Вы начали заниматься историей Русской Зарубежной Церкви
В 1997 г. я приехал в США на семестровую стажировку по линии IREX. Стажировка проходила с августа по декабрь 1997 г. в Виллановском университете недалеко от Филадельфии, штат Пенсильвания. Хотя в России, в Нижнем Новгороде я ходил в православную церковь Московского Патриархата, в США я решил узнать, чем живет русская эмиграция. Тогда я не имел вообще никакого представления о том, что такое русская эмиграция. Русская Зарубежная Церковь представлялась мне частью старой России, белой России, чтущей монархические идеалы и православный образ жизни.
Поставив такую вначале научную и личную задачу, я стал ездить каждое воскресенье на электричке в храм РПЦЗ в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» в г. Филадельфия. Настоятель храма о. Афанасий (Мастальский) встретил меня без предубеждений, хотя и поинтересовался моей биографией. Никакого психологического барьера я не почувствовал. Так, посещая литургии в этом храме, я стал узнавать, как служат в Зарубежной Церкви, почти не находил отличий в богослужебной практике и недоумевал, почему мы не можем иметь евхаристического общения.
филадельфийском храме я познакомился с представителями второй, послевоенной «волны» эмиграции, с власовцами, и постепенно стала приходить мысль написать очерки или даже книгу о православном духовенстве, окормлявшем русских людей в оккупации и в лагерях перемещенных лиц, а также в антисоветских частях периода Второй мировой войны. Но эта задача требовала оригинальных источников. Одних воспоминаний эмигрантов было недостаточно, и мне настоятельно рекомендовали поехать в монастырь в Джорданвилле.
Затем в ноябре 1997 г. я с благословения о. Афанасия и разрешения администрации Виллановского университета паломничал в Свято-Троицкий (Джорданвилльский) монастырь. Здесь я увидел монастырские службы, которые, конечно, отличались большим аскетизмом от обычных приходских. В монастыре я познакомился с о. Всеволодом (Филипьевым), который устроил встречу с архиепископом Лавром, будущим Первоиерархом РПЦЗ. Безусловно, эта встреча произвела на меня большое впечатление, которое осталось на всю жизнь. Дело в том, что владыка Лавр отнесся ко мне по-монашески просто, без надменности и высокомерия. Он принял паломника из Нижнего Новгорода, подарил книгу о выдачах русских перемещенных лиц в СССР в 1945-1949 гг.
Какие труды по истории Русской Зарубежной Церкви Вами опубликованы?
- Риза светлая. Жизнь и служение протоиерея о. Евгения Лызлова (Н.Новгород, 1998);
- «Пропавшие без вести». Жизнь и творчество прихожан храма во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», г. Филадельфия, США (Н.Новгород, 1999);
- Преображение России. О православном возрождении на оккупированных территориях СССР, 1941-1944 гг. (Н.Новгород, 2000);
- Духовенство перемещенных лиц: Биографический словарь (Н. Новгород, 2002);
- На службе эмиграции. Духовенство лагеря перемещенных лиц Фишбек (Н. Новгород, 2004);
- На реках Австрийских. Духовенство лагерей перемещенных лиц Парш и Келлерберг (1945-1952 гг.) (Н. Новгород, 2006).
- От Оптины до Платины. Жизнь и служение епископа Сеаттлийского Нектария (Концевича) (Н. Новгород, 2008).
Другие работы можно скачать здесь http://www.intregion.narod.ru/dialogue/rz.html Как видно из приведенной библиографии, первоначальный интерес к войне, к православной жизни на оккупированных территориях постепенно сменился интересом к деятельности духовенства в лагерях перемещенных лиц.
Не считаете ли Вы, что в Ваших работах присутствует некая идеализация русского зарубежного духовенства из-за чего некоторые статьи ближе скорее к житийному жанру, чем историческом реализму?
Считаю. Вначале я в определенной степени идеализировал деятельность Русской Зарубежной Церкви. Эта идеализация происходила от факта свободы, в которой находилась РПЦЗ. Ее никто не преследовал, священников не расстреливал, не посылал в лагеря ГУЛАГ. РПЦЗ могла открыто вести катехизацию, миссионерство, публиковать духовную литературу. Зарубежная Церковь по праву стала ядром общественной жизни русской эмиграции в разных странах. Хотя в свое время я недооценил роль других церковных «веточек» Церкви за границей. Например, роль нынешней Православной Церкви в Америке.
Единственное, чего я не мог принять, было связано с негативным отношением некоторых эмигрантов, в т.ч. и некоторых священнослужителей, к любым представителям советского мира, к духовенству и мирянам Московской Патриархии. Например, я не мог понять, почему храмы МП были объявлены «безблагодатными». И когда я был в храмах РПЦЗ в Сан-Франциско, в Филадельфии, в Ново-Дивеево, в Джорданвилле, на Фарма РООВА, то видел совсем другое отношение простых священников к приезжим из России: христианское отношение.
Со временем идеализация РПЦЗ прошла, я стал видеть проблемы и очень серьезные в деятельности Русской Зарубежной Церкви. Проблемы были связаны не с благодатью, которая, конечно, и спасала нашу эмиграцию. Они были связаны с различными крайними течениями в политической жизни эмиграции, с политическими перекосами, которые прямо воздействовали на поведение и позицию РПЦЗ, ее Архиерейского Синода.
В то же время никто не отменит и не зачеркнет подвига тех священнослужителей, которые вопреки обстоятельствам военного времени, периода ДиПи, комфортных условий США или Канады продолжали «быть всем для всех», дабы спасти хотя бы некоторых. Причем, список этих подвижников – священников и архиереев очень велик, он не поместится в одном интервью. Он не поместился и в моем словаре «Духовенство перемещенных лиц».
Какие Ваши исследовательские планы?
В настоящее время развиваю два исследовательских проекта. Первый связан с изучением деятельности духовенства лагеря перемещенных лиц Шляйсгайм (Шлейсгейм) в Баварии. Шляйсгайм был самым крупным русским лагерем перемещенных лиц в послевоенной Германии. Там жили и служили два архиерея и десяток и более священников, не считая приезжавших на престольные праздники Председателя Архиерейского Синода, митрополита Анастасия (Грибановского), митрополита Серафима (Ляде), архимандрита Аверкия (Таушева). В лагерь привозили Одигитрию Русского Зарубежья Курскую-Коренную икону Божией Матери «Знамение».
Второй проект посвящен жизни выдающегося архипастыря Русской Зарубежной Церкви архиепископа Рокландского Андрея (Рымаренко). Его жизнь еще не исследована крупным планом. Есть отдельные «зарисовки». Протоиерей Адриан Рымаренко, в монашестве – архиепископ Андрей, был духовным сыном преподобного старца Нектария Оптинского, служил в полукатакомбном режиме в Киеве, затем служил в оккупации при немцах. Служил под бомбами в Берлине в 1943-1945 гг. Организовал православную общину в Вендлингене, близ Штутгарта, в послевоенной Германии. И последний его подвиг – создание и защита Ново-Дивеевского монастыря в штате Нью-Йорк, на далекой американской земле. Там же было основано и кладбище, где нашли покой сотни, если не тысячи русских эмигрантов. Видите, опять подвижник, не говорю святой, ибо не дерзаю глаголати, не зная Суда Господнего, но ведь подвижник, никакой идеализации здесь нет. Стараюсь следовать фактам.
Пользуясь случаем, хочу сказать, что российскому историку достаточно нелегко заниматься поиском фактов. Письменные источники по истории эмиграции и РПЦЗ естественно требуют критического анализа и перепроверки. Что же говорить об устных источниках – воспоминаниях эмигрантов?! Воспоминания, интервью, письма современных эмигрантов, безусловно, несут печать субъективизма. Историку здесь следует быть очень осторожным.
Что именно в Русской Зарубежной Церкви Вас привлекает?
Идеалы РПЦЗ тесно связаны с идеалами исторической России, о чем много писал и размышлял джорданвилльский архимандрит Константин (Зайцев). Это верность Православию, Священному Писанию и Священному Преданию. Это верность монархическим идеалам, в которых особое место занимает «удерживающий мир от зла» – православный российский монарх. И об этой верности РПЦЗ заявляла тогда, когда в СССР об этом и сказать было нельзя. РПЦЗ свидетельствовала об исторической России в период глубокой апостасии в СССР.
Исторически в РПЦЗ сложилось еще одно явление. Это доступность духовенства для мирян. Правда, это было связано и с тем, что и духовенство и миряне очень часто испытывали одни и те же проблемы, несли тяготы, спасались вместе в прямом смысле слова. И затем следует учитывать, что масштабы, количество православных в зарубежье совсем другое, чем в России. В наших соборных храмах, как Вы знаете, по воскресным и праздничным дням собирается огромное количество верующих. Какая уж тут доступность! Сочувствуешь нашим батюшкам. Другое дело в сельских или небольших городских храмах, где есть возможность организации неторопливой приходской жизни.
Но ведь доступность у «зарубежников» тоже имеет свои риски. У нас в России к батюшке относятся как к почти святому. В зарубежье видишь и резкие споры мирян с батюшками, и открытые письма. А если почитать, сколько пришлось претерпеть покойному владыке Бостонскому Митрофану (Зноско-Боровскому) от части своих прихожан в Бресте, в Марокко, в Си Клиффе…
Поделитесь, пожалуйста, впечатлением о характере истории Русской Зарубежной Церкви складывающимся из Ваших исследований?
История Русской Зарубежной Церкви представляется сложной, многоплановой, многоуровневой и не такой линейной, какой я представлял ее себе в начале своих исследований в середине 1990-х годов. Следует учитывать время. Одно дело – Королевство сербов, хорватов и словенцев, другое – Харбин и Шанхай до Второй мировой войны, третье – период ДиПи, четвертое – период 1950-1980-е годы. Затем распад СССР, а в 2007 г. объединение двух частей Церкви. Следующее измерение – география деятельности РПЦЗ. Австралия отличается, конечно, от Аргентины своими особенностями. Германия – от Канады. Потом, в Перу, кажется, один только храм с приезжающим священником, а в США – десятки процветающих в богослужебном отношении церквей. В каждой епархии РПЦЗ были и есть свои подвижники – духовенство и миряне. Все это надо исследовать, не потому что «надо», а потому, что это опыт. Богатый опыт, который принесет пользу и нам. И потом необходимо признать, что история РПЦЗ – это часть истории Русской Православной Церкви, часть великой истории России.
На складе Свято-Троицкого монастыря имеется несколько экземпляров биографического словаря А.А.Корнилова, Духовенство перемещенных лиц. Стоимость $7.00+$6.95 пересылка в США. bookstore@jordanville.org
