Протоиерей Феодор Шевцов родился в Сербии в 1929 году. Его поистине можно назвать карловчанином так как с 1934 по 1937 гг. он с семьей жил в Сремских Карловцах. О. Феодор является единственным ныне здравствующим прислужником и прихожанином храма РПЦЗ в Сремских Карловцах. Другим прислужником митрополита Антония, но в Русской Троицкой церкви в Белграде, является Лев Иванович Павлинеце (1918 г. р.) подвизающийся в Джорданвилле.
Несмотря на то, что о. Феодор уже беседовал о митрополите Антонии http://www.pravoslavie.ru/put/28256.htm, я попросил его поделиться своими воспоминаниями об основателе Русской Зарубежной Церкви. Наша встреча имела место в доме о. Феодора 8-го ноября, 2014 года.
О. Феодор: Несколько слов о том, что я помню. Митрополита Антония (Храповицкого) я помню в Сремских Карловцах, последние два с половиной – три года его жизни. Он вообще любил Сремские Карловцы. В Югославии это было его постоянное место жительства. Это было связано с Сербской Патриархией. Он был, конечно, выдающимся, замечательным человеком и выдающимся иерархом Русской Церкви в самом конце девятнадцатого и в двадцатом веке – и в России, и заграницей. Ну, жизнеописание его хорошо известно, особенно по трудам Никона Рклицкого, который был близок к нему в Белграде. Епископ Никон (кажется, Николай Павлович) никогда в Сремских Карловцах не жил, но митр. Антоний проводил довольно много времени в Белграде, хотя как можно больше старался быть в Сремских Карловцах.
У нас была там русская церковь, очень-очень скромная, беженская церковь Рождества Пресвятой Богородицы. Эта церковь была на втором-третьем этаже. Почти как домашняя. Она принадлежала сербам, но они ее нам дали (имею в виду – русским), и там постоянно служил митр. Антоний, с дьяконом – Дмитрием Пономаревым. А ближайший человек Владыки Антония, которого я хорошо помню, – это о. Феодосий Мельник. Оба они были замечательные люди. Ну, Владыка Антоний был небольшого роста, коренастый такой человек… Помню, и я прислуживал у него в этой церкви, карловацкой, примерно с половины 1934-го по 35-ый, 36-ой год. Владыка Антоний скончался 10-го августа 1936-го года, но до последнего времени он всегда бывал в церкви, часто служил, или если не служил, то обязательно присутствовал, а служил о. Феодосий, его келейник.
Вот, и нас было три человека прислужников. Один, самый старший, который нас обучал, это был будущий архимандрит Антоний Граббе, в то время Алешка -Алешка Граббе. Вот, мы были друзьями с ними и прислуживали. Замечательно было это. Он очень хотел обучить наших прислужников, как надо вести себя в алтаре. Вот это я хорошо помню. Вот знаете что – никто не мог быть в алтаре или даже входить в алтарь, не будучи в облачении. Поэтому нам о. Феодосий говорил: «Вот какая честь вам, вы запомните это, ребята, вы можете быть в алтаре, потому что вы в стихарях». А вот даже староста – кем был в то время, между прочим, будущий епископ Григорий Граббе, Юрий Павлович Граббе, тоже хорошо помню, хорошо знал… – вот, и он тоже не мог; он только стучал в дверь, в боковую дверь дьяконскую, подавал записочки, или просфоры, или поминание, и мы брали у него, а он сам входить в алтарь не мог, потому что он не был в стихаре. Это было замечательно, и конечно, никакие разговоры в алтаре не допускались, это было само собой понятно. Это просто нам было сказано, и мы видели это, когда первые разы прислуживали: никаких разговоров, надо было просто по сигналу действовать. И постоянно заведовал дьякон, Дмитрий Пономарев, или сам о. Феодосий. А с Владыкой мы не говорили, и все в алтаре.
О. Феодосий нас, бывало, водил в резиденцию митр. Антония, не очень далеко. Он вообще любил людей и, в частности, очень хорошо к нам относился, когда мы у него бывали. Резиденция была очень скромная, сделана из двух комнат, одна комната была как бы контора, а вторая, кажется, была спальня и вообще… Кажется, это не очень важно, но в общем замечательно там было, так пахло воском и ладаном и всегда горела лампада. И там был письменный стол, это был как бы рабочий кабинет. И он нас все спрашивал… О. Феодосий нас приводил к нему, и вот мы как прислужники сидели, и он все нас спрашивал о школе. Мы там учились в сербских школах. Между прочим, я ведь тоже учился в сербской школе,
Сколько вам было лет, о. Федор?
Мне в эти годы было шесть лет. Шесть, пять с половиной и шесть-семь лет. Вот в семь лет я помню первую исповедь. У о. Феодосия. И потом первое причастие у митр. Антония. Он всегда причащал сам нас. Вот я помню – после исповеди было первое причастие, и это было в начале 36-го года, мне было семь лет, и вот такое знаменательное воспоминание в моей памяти сохранилось. И вообще вся обстановка, этот храм Пресвятой Богородицы, Рождества Пресвятой Богородицы. Замечательно, но это, знаете, настолько скромное, что сейчас вы бы развели руками, потому что просто более чем скромное – даже бедное, можно сказать.
Вот моя мама, Вера Митрофановна Павловская, коренная москвичка, пела в этом хоре, ну, отец бывал как прихожанин в церкви. Я, значит, прислуживал, и вот это мне запомнилось: обстановка в алтаре. Мне на всю жизнь так осталось: так себя вести в алтаре, по сей день, а тогда были заложены семена. Во мне осталось это уважение к алтарю и как себя нужно держать в алтаре. Вот как-то, знаете, для этого не надо было больших каких-то лекций или учений, а просто вся обстановка и вся атмосфера нас, прислужников, заставляла так подобающе относиться к службе и к алтарю.
Прекрасно помню, как Владыка Антоний, когда служил, то во время евхаристического канона, во время, когда “Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим низпославый, Того, Благий, не отъими от нас, но обнови нас, молящих Ти ся” – вы знаете это место, – и у Владыки Антония, смотрю – слезы. Я у о. Феодосия спрашиваю: “Что Владыка плачет?» А он говорит: «Он не плачет. Вот когда вырастешь, Федя, тогда поймешь. Ты, если сам будешь продолжать служить или прислуживать и будешь в алтаре, тогда поймешь еще лучше, еще больше». И вот это мне на всю жизнь осталось яркое воспоминание. Вот, знаешь, «подаждь мне слезы умиления». Вот я видел такие слезы умиления. Я бы сказал, пожалуй, это единственный священнослужитель, у которого я их видел, – именно у митрополита Антония. Вот это я хорошо помню.
Ну, тоже хорошо: мы жили недалеко от церкви, там еще жили, не с нами вместе, Граббе Юрий Павлович, его матушка Варвара Максимовна, насколько я помню, сын Алеша и дочь Настя. Я их всех хорошо знал. А мы жили – был такой Петр Сергеевич Лопухин, были у него родственники, и сейчас тут есть, – вот мы с ними, с Лопухиными, жили. Они снимали большой дом, и вот был хороший такой дом. Вообще Сремские Карловцы – скромное такое место, вы знаете, но очень приятное. И я, если бы сейчас поехал туда, то был бы не прочь там жить. Я там был в 1998-ом году и ходил по этим местам. А сербские архиереи меня сейчас, в 1997-ом году, приняли как своего, и даже Владыка Ириней предложил: хотите, говорит, остаться здесь, скажите только, здесь мы вас и устроим, вы можете работать в патриархальном управлении, в Нови Сад, или, если хотите, я вам дам приход в деревне. Я, говорит, знаю, кто вы, откуда вы. И вот я ему сказал про Сремские Карловцы. Он их помнил, так что, говорит, вот, очень хорошо. Сербы меня прекрасно приняли, я просто удивился. А я до сих пор помню сербский язык, немножко только подзабыл.
О. Феодор, а как было с Владыкой Антонием – вот когда вы с ним были за столом или когда он вас принимал? У вас не было такого чувства, что как-то неловко или что он взрослый, и т. п.?
Нет, вот это хорошо, что вы спросили, потому что как раз чувства неловкости не было, было такое, я бы сказал, уважение и интерес. Такой необыкновенный человек. Мы чувствовали, я лично чувствовал, что это необыкновенный человек, даже объяснить было трудно, что вот он необыкновенный человек. Он, наоборот, был очень добрым, и нас расспрашивал языком, который нам был понятен, и на нашем уровне. Насчет школы, насчет того, чем мы любим заниматься после школы – играть в футбол, или еще что. Наоборот, с ним было очень легко, он создавал такую обстановку непосредственности с нами, на нашем уровне. Так что у нас было только уважение, и интерес, и любопытство: какой же он интересный и необыкновенный человек. Ну, вот, это то, что я могу вам вкратце сказать. Я написал подробнее, я вам передам, если интересно.
Спасибо, о. Федор, очень интересно.
Беседовал диакон Андрей Псарев
